Вообще за два самых знаковых года сталинского периода истории страны за причастность к терроризму было осуждено 43 543 человека. Значительная их часть намеревалась убить либо самого Сталина, либо кого-то из его апостолов.
Немало террористов выявили и в среде литераторов.
В Ленинграде чекисты обезвредили банду во главе с поэтом Бенедиктом Лившицем, вознамерившуюся убить Сталина; в Куйбышеве – банду во главе с прозаиком Артемом Веселым, планировавшую во время первомайской демонстрации взорвать Молотова бомбой, вмонтированной в букет цветов; в Москве – писательскую банду во главе с Иваном Катаевым. Они тоже замышляли убийство Сталина, а когда оно сорвалось, переключились на Ежова.
Москва – город большой, литераторов много, поэтому и банда была не одна.
Чекисты предотвратили покушение на Сталина, планировавшееся под руководством писателя Карпова, исполнителем которого должен был стать поэт Павел Васильев.
В знаковый для страны 1937-ой год к «стенке» за терроризм встали друг (поэт Иван Приблудный), зять (поэт Василий Наседкин) и сын Есенина (Георгий).
Дело по обвинению в терроризме Георгия Есенина, которого родные и близкие называли почему-то Юрием, вел, как и дело поэта Павла Васильева, следователь Павловский.
Обращу ваше внимание: в документах сын Есенина чаше всего фигурирует как Георгий, а в воспоминаниях – как Юрий. Имейте в виду, что в обоих случаях речь идет об одном и том же человеке.
Павловский, судя по всему, считался специалистом по поэтам и писателям.
Характеристику Павловскому дал бывший чекист И. Илюшенко, которого допрашивали при реабилитации П. Васильева в качестве свидетеля:
«на одном из оперативных совещаний он (Павловский) с цинизмом говорил о том, что при ведении следствия от подследственных в показаниях он «меньше двух иностранных разведок и меньше тридцати участников в контрреволюционной организации не берет». Я также знаю, что Павловский к заключенным применял меры физического воздействия и этим способом от заключенных добивался нужных ему показаний…».
«Истинный ариец еврей. Характер нордический, выдержанный. С товарищами по работе поддерживает хорошие отношения. Безукоризненно выполняет служебный долг. Беспощаден к врагам Рейха Советской родины».
Вот, схулиганил, и осенило: еврею Павловскому поручили дела на откровенных и демонстративных антисемитов. Напомню (рассказывал об этом в статье «Одно из самых черных дел НКВД | михаил прягаев | Дзен») что дела латышей вел ярый латышефоб Кривошеев.
В кадрах столичного управления НКВД сидел, по всей видимости, какой-то очень неглупый человек.
Понятна в общих чертах и применяемая Павловским методика раскрытия преступлений.
Следователь, обнадеживая подопечного, что тот пройдет в материалах дела в качестве «заблудшей овечки», жертвы злых антисоветских дяденек, сначала предлагал ему написать покаянное письмо, в котором предлагалось изложить в мельчайших подробностях то, как эти злые антисоветские дяденьки сбивали «невинную жертву» с пути истинного.
Подследственные, хватаясь за эту соломинку, писали, писали много и подробно.
Затем на основе этих покаяний он формировал протокол допроса. Детали добавляли такому сочинению достоверности.
Дальнейшая задача следователя заключалась в том, чтобы убедить подследственного подписать протокол, и он всегда находил способ ее решить.
Аналогичную методику использовали и чекисты Ленинградского управления НКВД, о чем я рассказывал в статье «Сочинения чекистов на заданную тему или «приключенческий роман самого дурного вкуса»».
В феврале 1937 года на стол наркома внутренних дел Ежова легла составленная на основе агентурных донесений справка.
«Справка
4-м отделом ГУГБ НКВД СССР разрабатывается контрреволюционная фашистско‑террористическая группа, одним из активных её участников является Есенин Ю. С., резко враждебно настроенный к Советской власти.
Есенин высказывает террористические намерения против руководителей Партии и Сов. Правительства, заявляя:
«Сталин на трибуне прячется за людей, но его можно взять бомбой».
Тут же касаясь вопроса о изыскании взрывчатого вещества, Есенин утверждает:
«Оружие дело второстепенное. Его можно достать сколько угодно, но что им делать, пострелять в воздух. Я умею делать пироксилин. Я его делал и пробовал на взрывах, щепотка в жестяной банке взрывает целое дерево. У меня есть дядя подрывник, он читает лекции в Академии по подрывному делу. Эта консультация обеспечит любой вид взрывчатого вещества».
Подготавливая себя к совершению террористического акта, Есенин говорил, что одним из главных решающих моментов является воспитание воли:
«Не вооружённость решает дело, а воля, стойкость, хитрость, затаённость, надо воспитывать в себе волю».
При этом Есенин ссылается на ряд примеров из истории подготовки совершения террористических актов итальянской организации Мафии, заявляет: и народовольцев. Есенин, выдвигая перед участниками группы задачу организованной борьбы с ВК
«Нужно организованное сопротивление. Для этого не обязательно большое количество людей. В террористических выступлениях техника играет решающее значение, и когда люди очень обозлены, к ним приходят самые неожиданные изобретения, характерным примером является история бомбометания в России».
Есенин, развивая план действия контрреволюционной организации, выдвигает двурушничество основным методом борьбы:
«Нет более верной и успешной работы на два фронта. Это означает быть всегда в курсе событий у врага. Это ориентирует, а будучи ориентированным, можно лавировать и жалить самые больные места. Из зубатовщины прямо вытекает метод так называемой «тихой сапы». Дело не в терминологии, а в существе… Надо уметь пробираться в глубь государственных организаций, зарекомендовать себя и глушить то одного, то другого. В этих целях прекрасно могут быть использованы и коммунисты. Среди этой прослойки подавляющее большинство недовольно».
Основой программы террористической группы Есенин выдвигает национализм:
«Стержнем программы теперь должен явиться национализм. На этом большом, может быть, и нелепом чувстве можно вести за собой всю громаду серой массы. Надо учесть опыт Германии, которая делает этим национализмом чудеса».
Фашизм и его интернационалистические стремления Есенин всячески восхваляет:
«Есть уголки, где народы цветут полным цветом. Этим уголком является Германия. Единственно умной и последовательной государственной философией является философия Германии. И вполне понятно — в её основу легло гениальное учение Ницше, а не Маркса, являющееся сплошным пасом. Марксисты дискредитируют террор для того, чтобы дискредитировать его как средство борьбы против самих себя».
Наряду с этим Есенин в крайне злобных выражениях клеветнически отзывается о тов. Сталине. Полагаю: необходим обыск и арест Есенина Г.С.
Начальник 6-го отд-ния 4-го отдела ГУГБ капитан Государственной безопасности (Журбенко)
Арест Георгия Есенина Ежов санкционировал.
Большим подспорьем для чекистов оказалось то, что дядей Юрия Есенина был Михаил Семенович Овчинников.
На момент ареста Юрия Есенина он служил преподавателем кафедры минно-взрывного дела Военно инженерной академии.
Юру (он же Жора) Есенина арестовали в Хабаровске в начале апреля 1937 года.
В момент ареста было только двадцать два года.
В 1973 году в вечность шагнула книга Иосифа Михайловича Бергера-Барзилая «Крушение поколения», в которой, кроме прочего, рассказывается и о том, каким образом обрабатывали на признание Есенина.
Дорога в ГУЛАГ этого еврея – создателя коммунистической партии Палестины, который в СССР приехал только в 1932 году, где до своего ареста в 1934 году возглавлял Ближневосточный отдел Коминтерна, увлекательна и нелепа до абсурдности.
На одном из крутых виражей своей новой ГУЛАГ-овской жизни он встретил Юрия Есенина и об этой встрече рассказал нам с вами на страницах своей книги.
Было около двух часов ночи (точно мы не знали, потому что нам не разрешалось иметь часов), как раз то время, когда обычно прибывали новые арестанты. Дверь камеры внезапно распахнулась и в нее грубо втолкнули «новичка» — молодого человека с грудой вещей. Как я говорил, в мои обязанности старосты входило устройство вновь прибывших. Как только свет от лампочки упал на лицо человека, Понтович, в ужасе схватив меня за плечо, зашептал:
— Господи, да это же Сергей Есенин!
Мне пришлось успокоить соседа:
— Есенин погиб, вы же сами были на его похоронах. Но новенький назвал свою фамилию — Есенин. Это был сын Сергея Есенина от первого брака, Юрий (со своей первой женой Есенин разошелся). Юрий вырос в семье то ли третьей, то ли четвертой жены Есенина, внучки Льва Толстого. И не удивительно, что Понтович принял Юрия за Сергея Есенина: сходство между ними было поразительное. В дальнейшем из разговора с Юрием мы узнали, что и сам он изредка пишет стихи, а что касается поэзии отца, то он всю ее знал наизусть. Он также любил и хорошо пел песни, написанные на слова Есенина.
Мы устроили Юрию лучшее место в камере. Вместе с ним к нам в камеру вошел дух его отца. Даже простые люди уважали Юрия в память отца. Юрий Есенин провел в нашей камере несколько недель.
Озлобленность молодого человека, выросшего в обеспеченной семье, никого не удивляла. Мы часто советовали ему быть осторожнее, но он не мог сдержать себя и не стеснялся в выражениях. Истинная причина его озлобления заключалась в следующем: хотя Сергей Есенин, как известно, покончил жизнь самоубийством, Юрий считал, что «они затравили отца до смерти». Понтович и некоторые другие соглашались с ним.
Юрия перевели в Бутырскую тюрьму из Хабаровска — его должны были судить за участие в так называемом «заговоре террористов». В Хабаровске он проходил военную службу, которая, по его словам, ему очень нравилась. Когда его арестовали, он думал, что дело идет о каком-нибудь нарушении воинской дисциплины. Юрий даже не сразу поверил заключенным, убеждавшим его, что за такие провинности не пересылают для суда в Москву. После продолжительных разговоров мы все же поняли в чем дело. Он тоже понял и принял это очень трагически. Юрий Есенин в начале тридцатых годов был членом молодежной группы, состоявшей из детей советских высокопоставленных работников и старой интеллигенции. Некоторые из них вместе учились в школе, у некоторых родители были знакомы друг с другом. В 1935 году, после убийства Кирова, один из них, сын старого большевика, работавшего в то время прокурором, стал подбивать их выразить свое недовольство отдельными сторонами советской системы. В завязавшемся разговоре некоторые из них высказали мысль, что положение становится невыносимым, что правительство в репрессиях заходит слишком далеко и что вообще страна на краю пропасти.
Один студент даже высказал мысль, что за дело следует взяться молодежи. На это Юрий Есенин заметил, что переворот нетрудно было бы осуществить, что для этого достаточно всего несколько человек и что если бы, например, удалось взорвать Кремль, то все решилось бы само собой. Разговор этот происходил во время вечеринки. Затем начали танцевать, пить, и большинство просто забыло об этом разговоре. Однако, как узнал Юрий на первом же допросе, о разговоре стало известно НКВД, когда одного из участников вечеринки арестовали по другому делу. Содержание разговора попало в папку НКВД с надписью «Собрание террористов».
Узнав обо всем этом, мы поняли, сколь серьезно положение Юрия. Делом его, вероятно, занялся отдел борьбы с террором, и Юрию явно грозил расстрел.
К сожалению, Юрий, был уже так напуган, что не доверился нам и тем сослужил себе плохую службу. Лишь несколько недель спустя, вернувшись с очередного допроса, он рассказал нам о том, что произошло. Оказалось, что его собираются судить как одного из участников заговора, готовившихся якобы взорвать Кремль и убить его руководителей, а также использовать в качестве основного свидетеля обвинения.
Следователи вели с ним сложную игру. Сначала ему говорили, что его отец пользуется глубоким уважением в стране и что ни правительство, ни НКВД не хотят, чтобы сын Есенина попал в лагерь или тюрьму. Разговоры сопровождались угощением: Юрия угощали хорошей едой и давали курить дорогие папиросы, и у него сложилось самое лучшее впечатление о занимавшихся им следователях. Они объясняли, что ему не следует общаться с другими заключенными и что вскоре его выпустят на свободу. При этом ему ставили только одно условие: он должен был рассказать все подробности «дела» и, в случае необходимости, подтвердить их на очной ставке. В течение нескольких дней Юрий точно исполнял инструкции следователей. Других обвиняемых в том же «заговоре» приводили по одному на очную ставку. Юрий подтверждал их признания и спорил с теми, кто отрицал предъявленные обвинения. И вдруг следователи резко изменили тон и потребовали, чтобы он подписал обвинения против самого себя.
22 мая в ходе допроса Юрий Есенин подтвердил все то, о чем в феврале Журбенко доложил Ежову.
Юрий (обращу ваше внимание, что он родился в 1914 году) рассказал следователю,
что воспитанный в мелкобуржуазной среде, он еще в школьные годы заразился антисоветскими настроениями; что написанное им в 1928 году контрреволюционное стихотворение по поводу чуждого ему праздника 10-летия Октября он читал Пермяку и Приблудному;
что еще в 1930 году с приятелем обсуждал методы ведения борьбы с советской властью, предпринял неудачную попытку войти в контакт с подпольной организацией анархистов;
что предпринимал неудачные попытки создать молодежную контрреволюционную организацию на манер итальянской мафии;
что предпринял неудачную попытку изготовить бомбу для совершения террористического акта против руководящих лиц партии и государства;
Юрий признал «себя виновным в том, что в беседах со знакомыми, в частности с Лисовским в 1935 году, с Евгением Пермяком в 1936 году я говорил о возможности совершения террористического акта против Сталина путем бросания бомбы на трибуну во время демонстрации или торжественного заседания».
В протокол следователь записал, а Юрий Есенин подписал, что Лисовскому и Пермяку он рассказывал, что располагает химической формулой взрывного вещества, проверенной его дядей, преподавателем подрывного дела Овчинниковым Михаилом Семеновичем (Инженерная Академия) и что средство это он использовал на практике.
- Овчинников сообщал вам этот рецепт? – Уточнил следователь.
- Нет, я у него взял книгу "Подрывное дело и взрывчатые вещества". Эту книгу я хотел незаметно унести, но у меня ничего не вышло.
Дальнейшие события я передаю в изложении Иосифа Михайловича Бергера-Барзилая.
До этого Юрий был только свидетелем, а теперь, когда формулировалось окончательное обвинение по делу этой группы, выходило, что он попадает в список обвиняемых. Когда он попытался напомнить следователям об их обещании, ему заявили примерно следующее:
— Подумайте, как же мы, представители органов безопасности, можем пройти мимо таких преступлений, направленных против нашего руководства?
Однако при этом они все же обнадеживали Юрия, говоря, что, возможно, как сыну Есенина, ему удастся отделаться пятью годами тюрьмы.
Этому никто из нас не верил. В 1937 году всякое обвинение в терроре влекло за собой самые беспощадные меры. Обвинявшиеся в «терроре» попадали под статью 58 — 8 и, как правило, расстреливались. Кроме того, было ясно, что Юрия судили не только как участника так называемой «террористической группы», но и как ее руководителя, и поэтому он, вероятнее всего, получит «вышку». Трудно было в этом положении помочь ему советом. А еще через несколько дней Юрия увели из камеры.
Протокол допроса Георгия (Юрия) отчетливо свидетельствует о том, что и его дядю – Овчинникова и Пермяка следствие намеренно выводит из-под удара.
Чекисты выделяют дела на Гориневского и Лисовского в особое производство. Лисовского осудят на 8 лет лишения свободы, а Гориневского не трогают.
Не тронут и Пермяка, на основе показаний которого, как указывает википедия, будет строиться обвинение в терроризме поэта Ивана Приблудного.
На гора вырисовывается картина, что Георгий (Юрий) Есенин, как и Павел Васильев, стал жертвой своей собственной бравады.
Нет?
Не забудьте поставить "лайк" и подписаться на канал.
С уважением. Михаил.
