Именно такую фразу я услышала за кулисами в большом зале ДК МАИ на второй день XXI чемпионата и первенства Москвы «Сорок Сороков». Пока на сцене непрерывным потоком шли выступления в дисциплине «Модерн», пространство по ту сторону занавеса кишело юными созданиями от пяти до двадцати лет. Люди постарше присутствовали там в единственном экземпляре, и этим экземпляром была я. До выхода было ещё много времени, и я неспешно разминалась за сценой, с трудом найдя себе свободный от суеты уголок.
Я размахивала руками, вращала головой и плечами, а потом стала корячиться в шпагат, ибо в моём танце он непременно имел место. Меня удивляло, что никто из детворы не обращал на меня ни малейшего внимания. Ведь присутствие среди них человека в сценическом костюме и гриме, но на 45-60 лет старше, наверное, должно было вызвать какую-то реакцию. Но её не было. Они вовсю прыгали, повторяли связки, делали сальто с разбега или просто шалили. А меня просто не замечали. Пока.
За пару номеров до выхода я нацепила здоровенный чёрный готический крест, подвешенный на длинное ожерелье из чёрных сверкающих бусин. И тут сначала несколько, а потом уже много голов повернулось в мою сторону и уставилось на этот диковинный предмет. Стали подходить, просить разрешения потрогать, вертели в руках, спрашивали, что это.
Я объясняла, что будет готический танец, именно с этим крестом как сценическим предметом. Тогда дети начали разглядывать мой образ: всклокоченную (благодаря начёсу и лаку) копну волос, наглухо закрашенные чёрным глаза, бледные (благодаря специальной пудре) и впалые (благодаря скульптурирующему бронзеру) щёки, чёрные губы. «Какой интересный у вас танец», — говорили некоторые из них. И мне было приятно.
Когда меня объявили, дети сгрудились за кулисами у самой сцены, чтобы увидеть мой номер. А это был мой второй выход с короткой двухминутной версией танца «Чёрные небеса», которую мы с Леной (Elena Morena, мой педагог и хореограф) сделали буквально десять дней назад. До этого с 2015 года я танцевала его в длинных вариантах, больше трёх минут каждый.
С трагическим видом я вышла на сцену, тщательно пряча крест от зрителей под широким рукавом стимпанковой кофты, и приняла позу, выражающую крайнее отчаяние. Дальше пошёл собственно танец, который я исполнила уверенно и драматично — ну прям как того требовали музыка и Лена.
Когда прозвучал последний такт музыки и я в изнеможении уронила голову и руку, малышня за кулисами прямо-таки завизжала, да и взрослая публика в зале прилично захлопала — не то что накануне. Я пробиралась сквозь детскую толпу, видела их удивлённые глаза, и все мои вчерашние расстройства по поводу неудач немедленно улетучились. Восторг таких товарищей по сцене воистину дорогого стоит. Ведь дети, как правило, зациклены на себе и других танцоров, особенно чужих и тем более старших, просто в упор не видят. Это были очень счастливые мгновения.
Когда я уже шагала к выходу, прозвучала та самая фраза: «Девушка, у вас ботинок к юбке прицепился». Я продолжала идти, так как думала, что это явно не ко мне. Но вдруг я почувствовала, что кто-то дотронулся до моего локтя, и увидела девочку лет одиннадцати. Поворачиваясь, я представляла, как сейчас девчушка переменится в лице, увидев вместо девушки бабушку пятерых внуков, но этого не произошло. Она спокойно смотрела на меня и указывала пальцем куда-то в низ моей юбки. И тут я увидела розовую кроссовку детского размера, которая своей липучкой действительно зацепилась за кружевной подол моей юбки и тащилась за мной по полу. Мы с девочкой отцепили кроссовку и стали искать её пару.
Вернувшись в гримёрку, я первым делом посмотрела в зеркало, но бабушки пятерых внуков, из которых двое уже совершеннолетние, не увидела. Это меня очень порадовало. Как порадовала и реакция молодых людей на мой нестандартный танец.
Когда я стояла на высшей ступеньке пьедестала почёта, другие участники громко приветствовали меня. Да, у меня в этой дисциплине не было соперников, но я хорошо выступила и честно заслужила свою награду. Было бы безумно обидно, если бы сюда припожаловал кто-то, скажем, из фламенко и своими оглушительными дробями выколотил бы себе неизбежное золото. Пока в «Модерн» амбициозные представители традиционных жанров не приходят, но я уверена, что когда-нибудь это непременно случится. И судьи ОРТО по инерции отдадут им победу — будь у таких как я хоть трижды безупречное исполнение модерна. Но на этот раз удача была со мной: зрителям танец понравился, а у судей был цугцванг. Так им и надо!
Своего следующего выступления мне пришлось ждать четыре часа. Мы с Юрой перекусили, отобрали фотографии первого танца и пошли в зал смотреть дисциплину «Эстрадный танец», в которую я записалась со своим «Арагонесом». Интересных номеров было много, и это опять была в основном молодёжь. Но сидение в зале, да ещё такое долгое, было весьма утомительным. После трёх с половиной часов зрительского подвига я отправилась менять макияж и переодеваться. Гримёрка, к счастью, опустела, и я сделала всё хорошо и быстро. Образ, который мы с Леной сочинили для этого танца, оказался действительно удачным, и мы прекратили с ним экспериментировать. Выйдя из комнаты, я услышала: «Ой, какая красавица!» В коридоре слева у стены стояла мама какого-то маленького танцора и смотрела на меня. «Спасибо!», — смущённо пробормотала я и пошла к сцене.
Потом было долгожданное выступление и встык к нему — награждение.
Мой второй турнирный день оказался чрезвычайно удачным. И не только из-за хороших выступлений и двух золотых медалей. Почувствовать себя «девушкой» и «красавицей» в 64 с половиной года года — большое счастье, и я его пережила. Ради этого стоит тратить время, энергию и, не побоюсь этого слова, деньги на занятия этим прекрасным искусством. И терпеть нелинейность удачи...