Павел Митин было у них в отделении командиром взвода ППС.
– Вроде бы нормальный мужчина. Конечно, он может быть просто однофамильцем, но по возрасту он как раз подходит, чтобы быть отцом сестер. Неужели так тесен мир, вернусь и сразу, как бы невзначай, поговорю с ним, – решил Семен и вдруг вспомнил, что многие сотрудники называют Митина бирюком, он всегда был мрачным и смотрел исподлобья, отличался исполнительностью, был грамотным, но безынициативным, как его характеризовал один из коллег.
– Да нет, такого не бывает, скорее всего просто однофамилец, – вслух сказал Семен. Но что-то подталкивало его увидеть Митина и поговорить с ним.
Он вспомнил с какой надеждой смотрела на него Маша, и не мог ее разочаровать. Про своих родителей он знал, что они сгорели в доме, когда от лесного пожара горела вся деревня. Было много жертв , в их семье остались в живых только бабушка и он, но бабушка, вернее прабабушка и до этого была больна и ее из больницы сразу отправили в интернат для инвалидов, а его в детдом. Ему было лет десять, когда она умерла, и воспитательница возила его на похороны бабушки .
– Наверное, зная все о родных, как-то спокойнее жить, даже если их уже и нет в живых. А вот жить с надеждой на встречу с ними как-то неспокойно, ведь постоянные думы о возможной встрече, наверное, и на психику влияют.
В город он въехал поздно вечером, но после таких мыслей сразу поехал к Маше. Она ждала его.
– Я знала, что ты приедешь, у меня чайник две минуты назад закипел, что тебе, чай кофе, а ужин у меня тоже готов, мой руки и садись, – она быстро собрала на стол и сказала, – ты ешь, а рассказывать будешь потом. Я за тебя так переживала, у нас сегодня как никогда пациентов добавилось, все с переломами. Даже 86-летнюю бабушку привезли, дома ей не сиделось, ну хорошо хоть только руку сломала. Такая смешная бабушка и зовут ее смешно – Пелагея, а к вечеру женщину привезли с черепно-мозговой травмой, хорошо, что в легкой форме, она такая худенькая, небольшого роста, как девочка, а лицо печальное-печальное, сразу муж к ней прибежал, просил Виктора Васильевича помочь, даже деньги давал, мы его с трудом выпроводили.
– Так эта баба Пелагея спрашивает у нее, кто она такая, та отвечает Митина, а бабуля ей в ответ говорит, что ей ни к чему знать чья она, пусть имя скажет , и все тут. Та растерялась и молчит, а я бабушке отвечаю:
– Полина она, – а бабушка говорит:
– Полюшка, ах мою мамку тоже так звали. Представляешь 86 лет, а она говорит мамка. Та плачет, а она встала подошла к ней, да и запела какую-то то ли песню, то ли молитву.
Семен вскочил из-за стола подошел к Маше обнял ее:
– А ты, ты плакала?
– Конечно, вся палата рыдала, девчонки наши прибежали, все слушали и плакали, а потом наша Петровна всем чаю принесла, чтобы успокоились. А я принесла конфеты, что домой купила. И пока мы "чаевничали", это значит чай пили, объяснила нам старушка, а потом научила нас чай пить “вприкуску”, как она сказала. И объяснила, что раньше все пили вприкуску, но правильно это делать с кусочками сахара, а мы пили с конфетами. Знаешь, Сеня, мы все разошлись такими умиротворенными. А эти две новенькие такие разные: бабушка старенькая вся светится, вся живая, энергичная. А Полина поникшая такая, как будто бы, как сказала бабушка Пелагея, “насилком” живет.
Она рассказывала, а Семен чувствовал ее напряжение, ее готовность в любую секунду разрыдаться.
И он сказал:
– Знаешь, Маша, извини, но я сегодня тебя одну не оставлю, думаю мы на твоем диване уместимся.
– Ты что… – растерянно начала она, но Семен ее перебил:
– После того, что я тебе расскажу сейчас, ты расстроишься, а это твое состояние не позволит мне уйти, я даже сейчас за тебя беспокоюсь, к тому же мы скоро поженимся, надо же к друг другу привыкать.
После этих его слов Маша удивленно посмотрела на него, а Семен обнял ее, прижал к себе и гладил по голове, продолжая говорить дальше:
– Знаешь, мать Инессы знала, больше чем рассказала тебе. Зато я теперь знаю в два раза больше, чем вы обе.
– Как это? – удивилась Мария.
– Давай-ка по кофейку, думаю, если мы сегодня и уснем, то только под утро.
Маша заставила его все доесть, сделала кофе, и они, забравшись ногами на диван с наслаждением пили кофе и молчали, глядя друг на друга, но это молчание было красноречивее всяких слов, только сейчас, в эти несколько минут, они оба вдруг поняли, что та самая булочка из детства будет для них символом той любви, что зарождалась сейчас между ними.
А потом Семен рассказал о встрече с Борисом Николаевичем. Выслушав Семена до конца, Маша спросила его:
– А может быть это и не она, ведь я не почувствовала ничего, понимаешь. Я больше потянулась к старушке.
– Мы можем сделать тест, чтобы ты убедилась. Но думаю если мы с ними обоими поговорим, этого и не понадобится, а тем более, если этот Павел скажет, что его мать зовут Елена, ты главное не волнуйся.
– Семен, разве такое бывает? Вот так, чтобы все сразу, мать, сестра, отец.
Он тихонько засмеялся:
– Значит судьба такая, зато ты владеешь всей информацией, а остальные пока еще ничего и не подозревают, ни Инесса, ни ее родители, ни ваши настоящие родители, и даже бабка-змея, если она еще жива, не догадывается, что в конце концов вы все, кроме нее будете счастливы.
Семен опять обнял ее, поцеловал заплаканные глаза и сказал:
– Давай спать, я так устал. Можно мне в душ?
– Да я сейчас себе полотенце дам.
Она убрала на кухне, постелила постель и легла. Она знала, что Семен не позволит себе ничего лишнего, но стеснялась ложиться при нем, и легла с краю, поджав ноги, чтобы ему было удобнее ложиться.
Он вышел и быстро забрался под одеяло:
– Ох, кажется и тепло у тебя, но после душа как-то неуютно. Я сразу спать, утром вставать надо пораньше.
Он хотел добавить, чтобы она с утра сделала, кофе, но сон тут же сморил его. А Маша еще долго лежала, смотрела в потолок и думала о матери, такой маленькой, слабой, но пережившей в своей жизни так много несправедливости.
–“Полюшка,” ах как хорошо звучит это имя, когда его произносит эта приятная старушка. Интересно, а как мой отец ее называет.
Утром она встала как обычно, приготовила яичницу и сделала кофе, а потом разбудила Семена:
– Сень, ты мне не сказал во сколько тебя будить, вставай у меня уже завтрак готов, – сказала Маша и ушла на кухню.
Он глянул на часы:
– Ты меня на пять минут раньше разбудила.
– Ну это некритично, умывайся и к столу.
А уже через полчаса Семен подвез Машу к больнице:
– Я сейчас же за Павлом и назад.
На крыльце Маша увидела молодого человека лет пятнадцати с пакетом в руках.
–Ты к кому?
– К маме.
– Рано еще.
– Мне в школу надо, а после школы у меня тренировка, поэтому я так рано, – объяснил парень.
– К кому ты? Давай отнесу.
– Я в десятую палату к Митиной.
– А как тебя зовут?
– Илья.
– А папу как зовут?
– Павел.
Они зашли в помещение и Маша снова спросила:
– А бабушка и дедушка у тебя есть?
– А почему вы меня об этом спрашиваете? – удивился мальчик.
– Скоро поймешь, так как зовут твою бабушку?
– Елена Васильевна, Но я с ней не общаюсь.
– Илья, а у тебя есть телефон классного руководителя?
– Есть.
– Позвони, я с ней поговорю, как ее зовут?
– С мамой что-то нехорошее случилось? – заволновался мальчик.
–Нет-нет, с ней все в порядке. Но ты должен немного задержаться в больнице.
– Ее зовут Александра Львовна, – и он, набрав номер учительницы, дал Маше свой телефон.
– Александра Львовна, доброе утро, это медсестра из больницы, где лежит мама Ильи, нет-нет все хорошо, но Илья немного задержится в больнице, а потом пойдет в школу, спасибо за понимание.
Тут один за одним потянулись сотрудники отделения, Маша дала Илье бахилы и провела его в отделение. Мужчины появились минут через десять. Увидев Илью, Семен не удивился, видно отец ему уже рассказал о нем. Отец как-то испуганно смотрел, на Машу и не подходил. Мария подошла сама и, достав телефон, нашла фото, где они были вместе с Инессой. Показав отцу и брату фотографию, она сказала:
– Думаю ошибки быть не может, или все же сделаем тест на родство, – улыбнулась она и сказала брату, – меня Машей зовут, а сестру Инессой.
Илья удивленно разглядывал ее.
– Пойдемте скорее, я больше не могу ждать, я и так почти двадцать лет ждала.
Они зашли в палату, кроме матери и бабушки Пелагеи здесь лежали еще две женщины, но они уже уходили на завтрак, потом ушла и бабушка.
– Мама, мама, они сами нашли тебя, – не выдержал Илья.
– Полюшка, это правда, – вторил ему отец, – это правда, – радостно повторял он, подводя к ней Машу.
– А вторая где, – шепотом спросила Полина.
– И Маша снова показала фотографию:
– Она выписалась отсюда два дня назад, а сейчас она в другом городе.
Привычная печаль в глазах у женщины не позволяла ей вот так сразу избавиться от своей тоски по дочерям, радость с трудом пробивала застарелую боль, но первые лучики уже пробивались.
– После первой встречи с сестрой прошло всего двенадцать дней, а сегодня встреча с мамой, папой и братом, это ли не чудо, – думала Маша.
После проявления радости появились вопросы, ситуацию взял свои руки Семен:
– Мы с Машей, да и Паша очень заняты днем, поэтому давайте соберемся попозже вечером здесь в палате, и вы нам расскажете, как так получилось, что девочки вдруг оказались вне семьи.
Жду ваших отзывов, многоуважаемые читатели! Будьте здоровы и счастливы!
Читайте на моем канале другие мои рассказы: