Адрес, который дал Толян, был какой-то очень странный, Шурик никогда не слыхал и представить себе не мог, что в Питере есть Пятый тупик. По всей вероятности, адрес этот находился в самых что ни на есть захолустных местах и барачных гетто. Завзятым знатоком истории города был Саньков сосед, дядя Кеша, по совместительству краевед и экскурсовод, высокий худой человек в берете, очках и старом поношенном плаще. Поэтому ничего другого не оставалось, как обратиться к нему с вопросом как, собственно, добраться до «Пятого тупика». На удачу дяде Кеше было некогда разбираться что да как, он спешил с нагрянувшим к нему московским родственником за пивом и на дачу, посему они просто подвезли Шурика куда-то в пригород, куда до этого его нога не ступала.
Местом где они высадили незадачливого исследователя заброшенных Богом уголков Санкт-Петербурга, оказался частный сектор на окраине «Васьки», с деревянными избами, каким-то неприглядными лачугами, обитыми фанерой, вездесущими курами и залитыми помоями грунтовыми извилистыми улочками. Самое место для разного рода малин, отбросов общества и опустившихся слоёв населения, то самое Горьковкое «дно». Дядя Кеша лишь укоризненно посмотрел вслед Саньку, зло сплюнул и произнёс:
- Вот дёрнул же тебя чёрт сюда, паренёк. Вот сколько я историей края занимался, сколько экскурсий водил, а об этом месте даже не подозревал. Это ж Гарлем какой-то… По всему видать ничего хорошего ты отсюда не вынесешь. Но взрослый уже, сам вляпаешься - сам будешь расхлёбывать. Бывай.
Он закрыл окно, нажал на педаль газа красной «копейки» и скрылся за поворотом, оставив только облако плотного и едкого дыма из выхлопухи от прогоревших в двигателе прокладок.
Слова соседа и вправду оказались пророческими и Санёк, правда не сразу, спустя полгода, но всё-таки вляпался и потом долго расхлёбывал результаты своего путешествия по злачным питерским трущобам. Мечта о сказочном цыганском Эльдорадо, где творились всякие небывалые чудеса, и о котором все знали только по байкам бывалых дворовых авторитетов, прочно втемяшилась в неразумные подростковые головы и слепила глаза, как тёщины сокровища, спрятанные в «Двенадцати стульях» Ипполиту Матвеевичу. Так что отступать было некуда, да и незачем. Впереди Александра ждали только сказочные приключения и возможно столь же сказочные проблемы…
Испытывая лёгкое волнение, свойственное всем юношам, и одновременно нутром ощущая абсолютное отсутствие чувства самосохранения и мозгов, Сашка стал разыскивать в Пятом тупике дом номер 6. Все дома в трущобах частного сектора, а точнее их нумерация, не поддавались никакой человеческой логике. Казалось, что безумный нумеролог, естественно, как и все здесь, бухой до полной невменяемости, просто взял номера домов, перемешал, кинул куда судьба послала, и свалился тут же спать, а цифры эти перемешались, как языки в Вавилоне и теперь найти злополучный «номер шесть» без проводника в лице местного аборигена, было задачей практически немыслимой и невыполнимой. Шурик слонялся между домом №26, тут же возникающим №14, и стоящими ровнёхонько напротив них девятым и двенадцатым. Ряд домов попросту отсутствовал напрочь, видать был утерян, или тот самый нумеролог не знал некоторых цифр, не доучился или позабыл.
И вот Сашка ходил между всеми этими хибарами, заглядывал в незакрытые калитки и вдруг, зайдя в один неприметный с виду двор, лицом к лицу, точнее к затылку столкнулся с качающимся на ветру Толяном, в майке и обвисших триконах. Толяна явно штормило. Он облегчался, не взирая на чины и звания тут же, рядом с покосившейся избой, прямо в грязную лужу. Шурик терпеливо молча дождался окончания немой сцены. Толян повернулся и обомлел.
- Санёк, мать твою ети, это ты. Ну ни хрена ж себе, приехал всё-таки, чертеняка. А я тут после стакана…
- Ты что самогон варил?
- Да какой самогон, спиртом разжился. Ну ладно, что кота за одно место тянуть, лавэ с собой? Ну подожди, я накину что-нибудь и почапали, покажу тебе все потаённые тропы, мне для товарища ничего не жалко.
Толян накинул какой-то колхозный, видавший виды пиджак, невесть откуда взявшиеся классические туфли, очень изящно смотревшиеся с триконами с обвисшими коленками, вылил себе на заплывшее лицо ковш воды, который набрал тут же, из ржавого ведра с дождевой водой.
- Ну что, брателло, пошли, - в этом экстравагантном виде Толян стал похож на карликовую версию тракториста из мультфильма «Возвращение блудного попугая».
Санёк как будто окунулся в атмосферу чёрно-белых фильмов про революцию. Казалось, здесь, неподалёку, где-то в зашифрованной избе, должны были проводить свои сходки революционеры-декабристы. Вот тут они должны бежать огородами и чердаками от царской охранки, раскидывая листовки и газеты «Искра». Да собственно, в этом тупике, на отшибе жизни, мало что поменялось с 1917 года. Толян с радостью передавал секреты криминальных троп до цыганского кочевого табора-посёлка.
- Всегда надо иметь с собой или пиджак, или куртку, или пакет, - учил он Санька по пути к остановке, - потому что ежели бебехами у цыган разживёшься от вольного, куда-то это надо девать.
- А что такое бебехи? – с удивлением спросил Санёк, в молодёжном сленге такого слова он ещё не слышал.
- Эх молодо, зелено… Вещи всякие, хабар, кабанчик, да как их только не называют, а суть всегда одна и та же. Да скоро сам всё поймёшь…
Они вышли из частного сектора к одинокой остановке.
- Вот, - продолжал делиться секретами Толян, - нам нужен автобус номер 6. Шестёрка. Запомнил? Он идёт от самой Васьки через пост, через цыган и на Пряжку.
Интересный пункт назначения… Ведь Пряжка – это район, в котором расположен местный дурдом. Потом на долгие месяцы этот самый автобус номер шесть, который шёл по окраине, через острова, посёлки, дачи и поля, по пригородам, стал для Шурика родным. Шёл по маршруту старый ПАЗик, того и гляди стремящийся развалиться, с обмотанной изолентой ручкой, которой открывалась передняя дверь, двигателем, торчащим прямо в салоне, дутой полукруглой формы и дерматиновыми коричневыми сидениями. В нём, диссонируя с пожилыми дачниками и пенсионерами с корзинками, ездили исключительно подозрительные личности типа Толяна, все как один в куртках, одетых на майки-алкоголички, кепках с длинными козырьками, трико и нервничавших на каждой остановке с заходом нового пассажира.
Летом в салоне было ужасно душно и жарко, а зимой безумно холодно, лобовое стекло автобуса по традиции обрамлено старыми CD-дисками, которые по поверью должны были уберегать от ГАИшных радаров, и какими-то красными вымпелами времён комсомольской молодости за победу в соцсоревновании с портретами Ленина.
Санёк с Толяном сели на мягкие, удобные сиденья, автобус закрыл двери и тронулся. Они поехали, среди бабок, дедов с удочками и котомками, тётенек с детьми и прочего пригородного люда. Толян был здесь, как рыба в воде. Он балагурил с тётками, делал козу детишкам и вообще чувствовал себя уверенно и непринуждённо. Шурик же, честно говоря, сидел как на иголках в преддверии неизвестности. За проезд они, разумеется, не платили, во-первых, у Санька все деньги были считанными до копейки, во-вторых он, как школьник, вообще не подлежал оплате, а Толяну было попросту по фигу.
- Ну всё, приехали, вылезаем, - наконец сказал Толян.
Они протиснулись сквозь недовольный народ и тяжело спустились с подножки. ПАЗик стрельнул на прощание выхлопной трубой, пустил клуб чёрного дыма и, переваливаясь и грохоча, поехал дальше. Санёк с проводником в неизвестность, остались на остановке. «Мёртвое село», прочитал Сашка на покосившемся указателе. Вместе с ними из автобуса вывалилась ещё парочка подозрительных личностей, толи переодетых КГБ-шников, толи товарищей по промыслу, не поймёшь. За оврагом, позади, виднелась какая-то тухлая иссыхающая речушка в дикорастущей растительности, справа мост, а через дорогу - очередной частный сектор с покосившимися избами, местами сожжёнными до головёшек. Сразу за посёлком расстилалось поле песка, с огромными барханами и песчаными горами, напоминавшее кусочек пустыни. «Место где живёт леопард», как сказал бы главный герой кинофильма «Курьер». За пустынными барханами карьера раскинулись новостройки, по всей видимости советские долгострои, с одиноко торчащими покосившимися кранами и коробками недостроенных домов. Ровно через дорогу начиналась грунтовка, ведущая в глубь посёлка. Картина пост апокалипсиса во плоти, Саньку сразу вспомнился фильм Тарковского «Сталкер»
- Ну что застыл, пошли, нам туда, - подтолкнул Санька Толян, - или что, струсил? Нет? Ну погнали, а то меня чот с похмелья колбасить начало, надо срочно похмелиться. Ты смотри, паря, здесь такая хитрость – сюда едешь по прямой, а обратно так уже нельзя. Если обратно по этой же дороге пойдёшь, могут тебя выпасти. Идти надо через пески, к новостройкам и там садиться на встречный автобус, на следующей остановке, будь тут осторожен. Мне-то что, я опасность нутром чувствую, а вот тебе по малолетке надо быть очень осмотрительным. Примут - не успеешь оглянуться.
Санёк посмотрел на Толяна. Так вот он на кого похож! Ну конечно, как же он сразу не догадался, те же нечеловеческие глаза, та же странная внешность… Толян был уменьшенной копией актёра – Александра Кайдановского, который играл в «Сталкере» главную роль. Странно, что он раньше это не понял, как будто внешность сталкера изменилась под ситуацию… Слова Толяна оказались пророческими, но это было уже гораздо позже, а пока об этом и думать не хотелось, потому что впереди было только лето, солнце и приключения. Они увязались за вышедшей из автобуса подозрительной парочкой, похожей на переодетых партизан, перешли шоссе с редкими автомобилями, и пошли по грунтовке внутрь посёлка.
Страшно было до жути, а бухому Толяну-сталкеру всё ни по чём. Шурик ловил измены и трясся как осиновый лист, идя как по эшафоту между покосившихся оград цыганского посёлка под говорящим названием «Мёртвое село». Вот где-то хлопнула дверь, вот скрипнула ставня. Вообще создавалось впечатление, что это и в самом деле деревня мертвецов. Сашка начал терять грань между реальностью и иллюзией… Нигде не было видно ни одного человека, ни играющих детей, ни кудахтанья кур. Всё вокруг выглядело пустым, заброшенным, и при этом он явно ощущал на себе пристальный взгляд. За ними внимательно и неотрывно наблюдали.
Вот вроде кто-то промелькнул в окне полуразваленной халупы, вон тень в сгоревшем доме на углу, а нет, это кажется собака пробежала… Адреналин просто наполнял всё тело подростка изнутри, заставляя руки трястись, а сердце ускоренно биться. Но он не останавливался и всё-таки упорно шёл дальше по кажущимся мёртвым посёлку, где из-за каждого угла за нами наблюдал невидимый взгляд. Одному Толяну всё было трын-трава. И только потом Александр понял почему. Он был прожжённый, видавший виды, не раз сидевший зек, твёрдо знавший главное правило – никогда не бери ничего в руки, за что можно получить срок, пусть все опасности несёт на себе кто-нибудь другой. А у него самого с собой ничего не было: ни денег, ни паспорта, ни даже сигарет, снова в места «не столь отдалённые» он никак не собрался, так что был перед законом чист и непорочен, как дитя. Санёк же ожидал всего чего угодно от этой дороги в никуда, от выстрела из охотничьего ружья, до наручников на запястьях.
Наконец-то дорога их вывела к деревенской развилке-рогатке, в центре которой стояла изба, вроде такая же, как и все остальные, но чем-то отличающаяся, кажущаяся более обжитой. Около неё уже толпились серые личности, что-то ожидая и нервно куря. Толян как свой, будто рыба в воде, сунув руки в карманы пиджака, подошёл к ним:
- Здравствуйте, граждане шаромыжники, что не пущают вас? Это вы правильно звать не уме-е-е-те. – он зачем-то начал театрально заикаться, как будто кого-то передразнивал,- учитесь, сейчас всё будет!
Сложив руки лодочкой, громко крикнул:
- ДубрИдин! Злата, Злата, Сыр ту дживЭса? Яв дарИк.
На его призыв из покосившейся избы, придерживая дверь, чтоб не развалилась, вышла молодая цыганка, нереально красивая. В принципе больше никогда в жизни Санёк столь красивых цыганских девушек не видел. Ради таких, наверное, и устраивают цыганские войны. Чёрные, как смоль, глаза и волосы, полные абсолютной, изначальной красоты смуглые черты лица, стройная девичья фигура, одетая в национальные разноцветные платья, молодая грудь, очерченная сквозь кофту, все это наводило столбняк.
«Шамаханская царица» - одна мысль крутилась в голове Шурика.
Цыганка, с идеально ровной осанкой, плавно, подплыла к Толяну.
- Бахталэс, Толян, сыр ту дживЭса?
Сказочная принцесса встала прямо рядом с молодым человеком, и он замер, раскрыв рот, ошарашенный её красотой.
- Да я тут с другом, Злата. Ну ты что застыл, давай лавэ! Что, Злата понравилась? – хитро спросил Толян, вогнав молодого приятеля в краску.
Санёк достал из заднего кармана джинс честно заработанные на разгрузке вагонов скомканные двадцать пять рублей и протянул красавице. Та, одарив его взглядом своих прекрасных чёрных глаз, которые не могли оставить спокойными ни одного мужчину на земле, поплыла-полетела над землёй дальше к скапливающейся толпе и собрала деньги.
Всё это действие происходило как в тумане и казалось, что Санёк очутился сказке, в кино. Революционные деревни, мёртвые посёлки, восточная красавица, собирающая дань, всё это было нереально, ярко, будоражащее.
*****
Удивительно, но потом, когда Шурик приезжал в «Мёртвое село» один, без Толяна, то он больше никогда я не встречал прекрасную Злату. Вместе неё на крики выходила Ворона – старая, страшная цыганка с гримасой ненависти на смуглом, почти тёмном лице. Сказка закончилась так и не начавшись. Санёк даже осторожно пытался спросить где Злата, на что получил только угрюмый ненавидящий взгляд и каменное молчание.
- А я и есть Злата, что нравлюсь? – прокричала-прокаркала страшная цыганка беззубым ртом и захохотала, как смеются вороны.
Цыганка та была столь страшной и отвратительной, что наверняка являлась ведьмой. Правда у Александра была ещё одна версия, он думал, что колдунья обернулась красавицей на время, пока он только входил, благодаря Толяну, в этот страшный дом и ближний круг необычного кочевого народа, а потом скинула как морок обманное обличье и стала тем, кем есть на самом деле. А может была и ещё какая страшная тайна, неизвестно. Но то, что совершенно точно, так это то, что такое количество молодых душ и судеб было погублено в том месте, просто не счесть.
*****
После того как собрала деньги, Злата-красавица подошла к ближайшим кустам, где как оказалось, совершенно наглым образом, прямо рядом с толпой, лежал полиэтиленовый мешок, набитый неизвестными вещами. Злата каждому раздала что-то, видимо что полагается.
- А откуда она знает, что нам надо? – изумлённо спросил Толяна Санёк, сжимая дар Златы в кулаке, но боясь разжать и посмотреть в ладонь.
- Запомни, в этом месте каждый получает только то, что на самом деле хочет. Вот бывает, идёт человек с твёрдой уверенностью что за чем-то очень нужным, например, лекарством дефицитным для больного родственника заморским, которого в аптеке не найдёшь, думает об этом, просит, молится. А получает амулет для приворота… или яд… Тут материализуются самые твои откровенные мысли и желания. Нельзя обмануть самого себя…
Удовлетворив всех, каждому отдав какую-то вещь, которую нельзя было увидеть соседу, Злата сказала напоследок Толяну:
- Тэ явЭс бахталО!
Что в переводе с цыганского значит «Счастливо оставаться», и проплыла обратно в заброшенный дом своей безупречной фигурой, скрылась за его тёмными покосившимися стенами…
- Ох, красивая девка, Злата… - цыкнув железным зубом, протянул Толян, - Но ты это, на неё слюни-то не пускай, губёнки не раскатывай, она дочь цыганского барона, за неё голову махом отрежут. Можно отсюда и не выбраться никогда, без головы-то и ног не больно побегаешь. Так и останешься плавать в Неве с привязанным к ногам камнем. Цыгане они кстати такие, кровожадные. Что загрустил, не тушуйся, хватай свои сокровища и поканали отсюда, сейчас военные нагрянут!
В этот момент Толян удивительным образом преобразился и показался Саньку похожим на актёра Александра Баширова, того самого из «Иглы» и «Ассы». В этом своём колхозном наряде он поразительно теперь напоминал того эпатажного персонажа. Они вдвоём пошли по странным образом материализовавшимся внутри Питера пустынным барханам песков, которые можно было принять и за иссохшую реку, и за степную пустынь, невесть откуда взявшуюся в совершенно не подходящей для того климатической зоне. Сталкер и Санёк преодолевали горы песка, поднимались и опускались по пустынным песчаным тропам, пока наконец не вышли к строящимся коробкам новостроек. Там Толян, видимо не раз уже здесь бывавший, смело юркнул в один из подвалов. Ох уж эти подвалы панельных девятин! Кто из пацанов там не бывал, не прятался в секретных теплушках между трубами, не гонял кошек, не курил втихаря «Радопи» и не пивал вина? Эти грязные, загаженные подвалы с лабиринтом технических помещений и вереницей трубопроводов с детства знакомы каждому советскому школьнику.
Этот же конкретный подвал был ещё не до конца оборудован, с песчаным полом, грудами строительного мусора. Вот тут-то Толян и решил побольше узнать про Златин подарок, он опытной рукой взял артефакт, завёрнутый в тёмную ткань. Санька мелкой дрожью била измена. Во-первых, неизвестно, что за колдовскую вещь подсунула ему роковая красавица-цыганка, а может он грозил и попахивал статьёй или реальным сроком? Во-вторых, все эти сказочные киношные путешествия, то в революционные деревни, то в мёртвые посёлки и, наконец, через пустыню Каракумы, где так и хотелось затянуть «Учкудук, три колодца» сюда в урбанистические апокалиптические подвалы, не самым лучшим образом сказывались на его нервной системе. Шурику впервые за этот день остро захотелось почувствовать себя в безопасности, поэтому он спешил, нервничал и отказывался пробовать действие магического талисмана. Толяну же доставляло явное удовольствие испробовать волшебную силу странной корявой вещицы чёрного цвета, оказавшейся завёрнутой в ткань-платочек именно в этом подозрительном подвале. Они посмотрели на вещь в свете зажигалки. Вроде чёрная фигурка и не фигурка, а может это крест, запечатанный в смоле, трудно понять, что это и каково назначение этого предмета. Толян никуда не торопился, всё делал медленно, обстоятельно. Вертел артефакт, так и сяк, пробовал на зуб, поджигал, с явным удовольствием вдыхая сладковатый дым, делал какие-то типовые движения и пассы.
- Н-да, не очень понятно, что это… А что ты? Не хочешь? Понятно, измена пробила. Ну ничего это пройдёт, дело привычки, скоро сам станешь сталкером, страх пройдёт. Да, а бебеха-то непонятная, мертвосельская, её долго надо познавать, сходу не разгадаешь, но сила в ней чувствуется… - закашлявшись авторитетно заметил Толян.
Но тут бывалый сталкер не угадал, сколько бы Санёк раз не был в этом чудно́м месте, чувство страха и адреналиновый шторм не покидал его никогда. Ну вот как можно было подумать, представить, вообразить, что вот так вот запросто можно сесть на автобус, приехать на какую-то остановку, пройти к какому-то дому и совершенно открыто купить магический артефакт, как будто здесь тебе Аграба, Изумрудный город или Твин Пикс, а не СССР. И ведь весь Питер слышал про это место, правда конкретный путь к цыганскому дому и что в нём происходит, знали лишь избранные, в число которых, благодаря Толяну, попал теперь и Санёк.
- Это что вы тут делаете? – вдруг прерывал гробовое молчание голос из другого конца подвала.
В свете из ещё не установленных дверей в пустом проёме, проявился контур какой-то весьма внушительной фигуры, а может у страха глаза велики. У Шурика, разумеется, сердце ушло в пятки, он остолбенел и если бы не Толян, так бы и стоял, теребя в руках странную чёрную вещицу, охваченный трупным окоченением страха.
Толян, прошаренный в этих вопросах гораздо больше, тут же, как борзая, принял стойку, сунул Саньку тряпочку от артефакта и тихо шепнул:
- Шухер, погоны, бежим! – он вывел его своим шёпотом их ступора и возвратил в осмысленное состояние.
Дальше он как настоящий Дурсу Узала, как Сусанин в свои лучшие годы, кинулся бежать по лабиринтам подвала. Санёк еле успевал за ним, но понимал, что отставание смерти подобно. По всему было видно, что маршрут тот знает и этот побег происходит уже не первый раз, неслись они быстро, точно, целенаправленно, перебегая из подвала в подвал, пока не стих шум преследователей. Вышли из вереницы новостроек друзтя в конечном итоге с совершенно неожиданной стороны, прямо у автобусной остановки.
- Ну, братан, с боевым крещением. Вот тут всегда так. А вот как раз и наш автобус.
И точно, как по мановению волшебной палочки к остановке подошла спасительная «шестёрка», в которую они с Толяном и погрузились. Автобус был наполовину пустым, вторая половина дня после обеда в этом месте явно не была часом пик и напряжённого трафика. Водитель лениво закрыл двери, что-то прошипел в динамик и автобус, кряхтя и подпрыгивая на кочках, поплёлся по дороге. Остановка, на которой друзья сели, была следующей после Мёртвого села, только в противоположном направлении, поэтому ровно к ней, к тому месту откуда они и ушли, приятели снова и подъезжали. Что за замкнутый круг? Санька пробила мелкая дрожь. Неужели всё сначала?
- Смотри чо творится, во цирк! - Толян сквозь мутное автобусное окно показал на посадку у речки-вонючки сразу за посёлком.
На неё с высоты бруствера шоссе открывался прекрасный вид. В этой посадке с видом на реку примостилась парочка менее удачливых товарищей-сталкеров, парень и девушка, разгадывающих что-то в руках, из чего, кажется, бил тусклый сиреневый свет. Они и не подозревали, что находятся как на ладони. А за деревцами, с двух сторон, к ним уже подкрадывались военные в противогазах и химзащите, которых они ещё не заметили.
- Ну театр, во недотёпы, могли хоть подальше отойти. Ну всё, птенчики, попались.
Мы развернули головы, потому что автобус уже миновал это место, но увидели, как выскочили военные, повалили и заластали «недотёп» прямо на месте преступления, а вокруг них поднимался странный синий туман и всё ярче горел фиолетовый свет.
- А ты мотай на ус, Санёк. Мёртвое село – это ж как в разведку сходить, тут опыт нужен. Сегодня тебе повезло, с тобой я, ну а завтра поедешь один, будь на стрёме. Тут везде свои хитрости, свои секреты, настоящее искусство, это же Зона... Ну ладно, братэлло, давай, вот моя остановка, а ты доедешь до конечной. Там учти, бывает прямо с автобуса КГБ и военные наших пацанов снимают, но будем надеяться тебе повезёт и у них будет обед. Тут надо ещё время знать. И это… с вещицей поаккуратнее, первая она у тебя, первая - всегда самая сильная. Да, Санёк, слушай, я завтра отчаливаю из Питера, не знаю, что-то прикипел я к тебе за эти два дня что ли… Давай подваливай на вокзал часам к восьми вечера, там найдёмся, проводишь меня, ну и деньжат захвати напоследок. Ну давай, всё, моя остановка, бывай…
Толян спрыгнул с подножки автобуса там же где они с ним и встретились, а Санёк поехал дальше, трясясь от страха и пугаясь каждого взгляда и каждого нового пассажира, но не выпуская из рук платочек-тряпочку с драгоценным грузом. В тот раз его пронесло, он спокойно доехал до Пряжки, вышел и озираясь, почти перебежками, пугаясь каждой тени, добежал до трамвая. Потом несколько раз меняя транспорт и везде чувствуя погоню, приехал в родной и такой спокойный дом на берегу Невы...