При бакинском Музее музыкальной культуры вот уже много лет существует ансамбль редчайших средневековых азербайджанских инструментов. «Баку» поговорил с его руководителем Мунисом Шарифовым и узнал, как звучит музыка, которую никто не слышал много веков.
Чагане – довольно странный инструмент. Чуть поменьше виолончели, чуть побольше кяманчи, но не похожий ни на ту, ни на другую. Небольшой корпус напоминает половинку срезанной груши; длинный гриф оканчивается железной палкой-подставкой. На массивные деревянные колки натянуты четыре струны, которые раньше делали из конского волоса. Играют на них изогнутым лукообразным смычком.
Впрочем, играют – громко сказано. Этот средневековый инструмент на территории Азербайджана исчез еще в XIX веке. Сохранились только рисунки – в частности, чагане изображен на малоизвестной картине русского живописца Григория Гагарина «Шемахинские танцовщицы». В конце XXвека его реконструировали. Сейчас в мире существует, кажется, только два экземпляра чагане – оба хранятся в коллекции ансамбля старинных инструментов, и только один музыкант на свете умеет на них играть.
Он сидит перед нами – невысокий, немного смущающийся человек с усиками. Он надел свой лучший костюм, потому что к нему приехали корреспонденты, и чуть растерянно вертит в руках смычок, не зная, с чего начать. Минут через пять он просто в качестве иллюстрации проведет смычком по струнам – и уже не сможет остановиться.
Мы слышим музыку, которая не звучала на земле лет 100, или 300, или все 500. Ту, что воспевали в своих газелях Насими, и Сеид Азим Ширвани, и другие поэты, тексты которых до нас не дошли, и даже ту, что слушали при дворе Ширваншахов 700 лет назад, а позже – в Бакинском, Гянджинском, Джавадском ханствах. Ну или не ту же самую (никто уже точно не скажет), но что-то очень на нее похожее – реконструкцию, слепок ушедшей эпохи, фантазию на тему. Вероятно, это максимальное расстояние, на которое мы можем приблизиться к средневековой придворной музыке Востока.
И восстановленный чагане, и сам ансамбль старинных инструментов, и то, что сейчас мы слушаем блестящую игру Муниса Шарифова, – заслуга одного человека, ныне, увы, покойного. Его звали Меджнун Керимов: это он начал реконструировать средневековые инструменты, от которых не осталось практически ничего, кроме упоминаний в стихах. Даже названия их по-прежнему мало что говорят. Чогур, барбет, гопуз, руд, чагане, ченг – полумифические создания, которые так часто упоминали средневековые поэты и которые невозможно представить, если не знаешь, о чем речь. Барбет – что это вообще?
Вслед за одержимыми энтузиастами, в разных странах мира пытавшимися реконструировать музыку античной Греции или звуки, под которые плясали финикийцы, Керимов взялся восстановить старинные восточные инструменты. У него не было почти ничего: учебников по изготовлению чогура и ченга не существует. Имелись только персидские миниатюры, на которых инструменты изображены зачастую очень подробно, и стихи, которые, оказывается, тоже могут служить инструкциями. «У нашего гениального поэта Низами Гянджеви про барбет написано столько, что он сам собой встает перед глазами, даже звук как будто слышишь, – поясняет Шарифов. – Низами очень подробно описывал строение инструмента, только не в сантиметрах, а в пальцах: верхняя часть грифа – восемь пальцев, расстояние от струн до деки – столько-то». Керимов анализировал миниатюры, общался с физиками, которые занимаются акустикой, уточнял тонкости резонанса… И вот он – барбет Керимова, пузатый бочкообразный струнный инструмент, похожий на беременную бас-гитару. Шарифов бегло проходится по нему пальцами. «Сейчас-то есть интернет, открыты границы, можно послушать родственный инструмент на сайте стамбульского музея Топкапы и убедиться, что звучит он очень похоже. Но ведь когда Меджнун муаллим его создавал, у него вообще ничего не было! Он все делал по наитию, как будто слышал звук, который раздавался 500 лет назад».
Главным успехом Керимова стал ченг – легендарная оттоманская арфа, которую любили слушать при дворе Сасанидов. На похожих арфах играли древние египтяне и ассирийцы, а в азербайджанском селе Шатырлы нашли керамические кувшины с изображением женщины, играющей на ченге, датированные IV–IIIвеками до н. э. В современном Азербайджане ченг практически неизвестен, и Керимов восстанавливал его, изучая труды средневековых музыковедов и записки западных путешественников вроде Адама Олеария, внимательно читая поэзию и рассматривая миниатюры. «Да, настоящего ченга он не мог держать в руках, мог только догадываться, как он устроен, – поясняет Алла Байрамова, директор Музея музыкальной культуры. – Но 500 лет подряд ченг более или менее одинаково описывали самые разные люди, так что образ был понятен. Удивительно вот что: позже в алтайских курганах, в енисейской мерзлоте нашли обломки настоящего ченга – они сейчас хранятся в отделе сибирских древностей Эрмитажа. Керимов их не видел, но его реплика оказалась очень похожа на обломки оригинала. То есть он действительно воссоздал инструмент по стихам и миниатюрам. А ведь это сложнейшая задача! У Керимова была какая-то невероятная интуиция. К нему однажды приезжал известный скрипичный мастер из Италии и все восхищался какой-то деталью ченга. Мы-то этого даже понять не можем, а мастеру сразу видно, что здесь не одна бессонная ночь была потрачена».
Мало восстановить инструменты – нужно еще и что-то на них сыграть. Средневековую восточную музыку записывали не привычными нам нотами – их тогда еще не было, тем более на Востоке. Одна расшифровка тех записей может превратиться в настоящий детектив. «Был такой средневековый композитор и музыковед Сафиаддин Урмави, – поясняет Шарифов. – Он создал целый нотный алфавит под названием «абджад» – сложную систему со штрихами. Керимов ее изучил, и теперь наш ансамбль исполняет записанные ею сочинения: «Нахыш пэстэ», «Дарнамэ», другие вещи».
Понятно, что таких энтузиастов не может быть много – на том же ченге в мире сейчас играет буквально несколько человек. Но каждый из них занимается не музыкой, а настоящей магией: воскрешает звуки, которые никто не слышал уже несколько веков, заговаривает время так, чтобы оно отвлеклось и забыло, какой век на дворе. Шарифов играет нам еще немного – и оказывается, что у этой музыки нет ни срока годности, ни даты изготовления. Она написана вчера, родилась только что, была всегда. Просто должен был найтись кто-то, кто снова впустит ее в мир.
Читайте еще:
Как устроены традиционные азербайджанские музыкальные инструменты
Текст: Алексей Мунипов
Фото: Коллаж Кирилл Гатаван