Эта история началась после одного моего комментария к фото «Белгородики» в ВК:
«Привокзальная площадь - это центр Малого острога, третьей крепости Белгорода, где-то в этом районе был "детинец" - деревянный кремль цитадели, крепостная стена проходила по Попова (Старо-Московской), за крепостной стеной до Б.Хмельницкого (Ново-Московской), был городской Посад (Большой острог), где в районе Свято-Троицкого бульвара стоял Троицкой кафедральный собор, самый большой в городе, и смотрел на Ново-Московскую улицу. Третья крепость была построена в 1650 году, в более удобном месте в устье Везеницы и Донца, и никогда не подвергалась штурму».
Антинаучная дискуссия
Наш известный историк-археолог Андрей Божко ответил: «Виктор, никогда не было Кремля в районе Привокзальной площади! Он был примерно в границах современных ул. Победы, Пушкина, проспекта Славы и 50-летия Белгородской области».
Я ответил Андрею: «Кремль должен был быть недалеко от реки, на случай осады и пожара в крепости. Как мы помним, именно из за недостатка воды крепость была перенесена на второе, низменное место за Донец, чтобы был хороший доступ к воде. Это условие, наверное, было выполнено и для Кремля третьей крепости. Ваше примерное место Кремля очень далеко от воды, от реки».
В обсуждение вклинился Сергей Рудешко: «Андрей, привет! Не связывайтесь с ним. Будет жаль потерянного времени. У этого человека своя история, альтернативная». Андрей Божко: «Приветствую, Сергей! Я в курсе, не единожды спор заводил в тупик. Но если человек пишет хрень и его никто не поправляет - остальные воспримут это за истину...
Сергей Коваленко: «Виктор, три крепости было, я тебе ссылку кинул читай просвещайся». Я уточнил: «Речь идёт о крепости в устье Везеницы, там сколько крепостей было?» И далее: «Почему-то все источники говорят, что третья крепость стояла на Донце, в устье Везеницы, а не на Везенице, как у вас получается».
Владимир Дубинин: «17 сентября 1650 года воеводой Василием Головиным была заложена третья крепость Белгорода. Главное слово "заложена", а не построена. Кремль третьей Белгородской крепости располагался в пределах ул. Фрунзе, ул. Чернышевского, т. н. Стометровка, ул. Пушкина». Андрей Божко уточняет: «Ну не прямо устье-устье, в 1,5-2 км. Если считать в масштабе реки это и есть устье. По Старо-Московской крепостная стена никогда не проходила, может быть вы путаете с каменной оградой Рождествено-Богородицкого женского монастыря?»
Я возражаю: «Владимир, знаю я ваши аргументы, они исходят от карты Белгорода 1785 года РГАДА, а где была крепость в 1650 году? Я не историк, я говорю о том, что вижу: крепость на карте стоит на реке Везенице, а не на Донце, причём даже от Везеницы она отделена небольшим Посадом, то есть она не имеет непосредственного выхода к реке, какой имела Вторая крепость. В случае осады, посад становился обычно полем боя и горел, и тогда крепость оказывается отрезанной от "большой воды" и может также стать жертвой пожара. Та логика, с какой строилась Вторая крепость, выдержавшая две осады, или три, здесь почему-то полностью нарушается».
В конце обсуждения я привёл такой аргумент: «Андрей, вот такая "хрень" на сайте Смоленского собора: «Часовой полка Мефодий Иванов, несший вахту у восточных ворот крепости, стал свидетелем события, нашедшего отражение в «Повести о явлении чудотворной иконы Смоленския Пресвятыя Богородицы Одигитрии, явившейся в Белгороде»: «С 14 на 15 октября (с 1 на 2 октября по новому стилю. - В.К.) 1703 года в полночь, среди глубокой тьмы, часовой жилецкого Белгородского полка Мефодий Иванов поражен был необыкновенным зрелищем: на городских воротах от образа Смоленской Божьей Матери блеснул свет, наподобие солнечного, и от света сего зажглась сама собою явившаяся восковая свеча».
На месте чудесного прославления иконы в том же 1703 году была воздвигнута часовня, а через два года строится первая Смоленская церковь (деревянная). Спрашивается: где были восточные ворота крепости, на которых увидел свет от иконы солдат Мефодий в 1703 году, и указал место, где зажглась свеча, место будущего Смоленского собора? Подозреваю, что для вас церковные предания - тоже "хрень"...
На этом обсуждение закончилось, церковное предание было предсказуемо отвергнуто как «антинаучное». А я задумался, и над церковным преданием о Смоленском соборе: на каком расстоянии солдат ночью мог рассмотреть икону (!) на крепостной стене, и над явным противоречием между «берегом Донца при устье Везеницы» и районом «Стометровки»: его можно назвать «берегом Северского Донца»? Откуда это противоречие взялось?
Вспомнил краеведа А.Крупенкова, в своих «Прогулках по старому Белгороду» он пишет: «В 1650 году Белгород переносится с левого берега Северского Донца, где сегодня находится Старый город, на правый, в устье реки Везеницы при впадении в Северский Донец". Но Крупенков писал это между прочим, специально третьей крепостью он не занимался. А кто ещё писал о ней?
Белгородские первоисторики и историк В.П. Загоровский
Вот что пишут научные сотрудники Областного краеведческого музея А.Я.Иванчихин и С.Ф.Коваленко в 1967 году в книге «Белгородская область», в её историческом очерке, по трудам историка Багалея: «Город-крепость Белгород высился на правом берегу Северского Донца при впадении в него реки Везеницы (Везелицы).
По описанию профессора Д.Багалея (дореволюционный историк. - В.К.), Белгород состоял из двух острогов: «деревянного (Белгород Меньшой) и земляного (Белгород Большой). Окружность первого равнялась 649 саженям. Он состоял из стоячего острога с бруствером и 10 башнями. Острог был окружён рвом... Из крепости шёл подземный ход (тайник) к Везенице. Окружность большого земляного острога равнялась 1588 саженей, в нём располагались два монастыря, девять церквей, 629 дворов. Военные и жилецкие люди составляли 2008 человек».
Как видим, третий кремль здесь «высится на правом берегу Донца при впадении в него Везеницы», никакой другой привязки к местности при описании крепости Багалей не даёт. Неужели наш сегодняшний Арбат, на котором размещают восточную стену третьей крепости наши историки, является «берегом Северского Донца»? Кроме того, Багалей приводит простую схему крепости, говорит об «окружности острога», а не об его прямоугольном плане. И это очень понятно, если учесть, что крепость строилась в 1650 году, как известно, очень тяжело, в большой спешке за одну осень
Далее наши белгородские первоисторики переходят к Черте: «Белгородская черта на территории нашего края начиналась от города Хотмыжска, который был поставлен в 1642 году. Затем в 1646 году были сооружены города Карпов (близ Томаровки) в верховьях реки Ворсклы и Болхов. К востоку от Белгорода на реке Короча в 1648 году был поставлен Красный городок-на-Короче....» Из это видно, что Белгородская черта, с земляным валом, упоминается в связи с крепостями Карпов на Ворскле и Болхов на Везенице, а далее упоминается не Белгород, а крепость Короча. Почему же?
Земляной вал Черты перекрывал только степные дороги, по которым быстро передвигалась при набегах татарская конница, перекрывать всю южную границу земляным валом не было ни возможности, ни нужды. Между Карповым и Болховым проходил главный Муравский шлях, а под Корочей проходил Изюмский шлях, они-то и перегораживались земляным валом Черты, поэтому эти крепости и упоминаются. А под Белгородом Иванчихин и Коваленко земляного вала Черты не знают.
В 1969 году воронежский историк В.П. Загоровский печатает свой фундаментальный труд «Белгородская черта», в котором творчески перерабатывает труды дореволюционных историков, от С.Беляева до Д.Багалея, в соответствии с догматами исторического материализма и собственными открытиями.
В 1978 году Ю.И.Гончаренко, в книге «Белгород», в её историческом очерке, историка Багалея вообще не упоминает, а третью крепость даёт полностью по историку Загоровскому:
«Когда возвели земляной вал по черте, то увидели, что город «стоит не у места». Он оказался отделённым от татарской стороны (опечатка, от нашей стороны. - В.К.) и валом и рекой, что явно ослабляло защиту черты в этом опасном месте. Было решено перенести город на черту — на правый берег Сев. Донца в устье Везеницы. Здесь с 1650 года Белгород стоит и поныне... Начинался он там, где сейчас проходит улица Пушкина, и, примыкая к валу, тянулся на восток вдоль реки Везеница до Сев. Донца. Делился он на два города - «деревянный» и «земляной».
«Как свидетельствуют описания города за 1676-1678 годы, «деревянный» город стоял с западной стороны и представлял прямоугольной формы крепость, опоясанною дубовой стеной длиной 558 саженей. Над стенами возвышались 11 башен, три были проезжими. Стена с Никольской проезжей башней шла по западной оконечности площади Революции, отсюда начинался и доходил до самого Донца «земляной город», получивший такое название от земляного вала, которым он был защищён с севера. Длина трёх его сторон составляла 1887 саженей».
Только для меня очевидно, что в книгах о Белгороде от 1967 года и от 1978 года даётся описание разных крепостей? Одно — от Багалея, другое — от Загоровского? Если кто-то скажет, что это одна и та же крепость, пусть первый бросит камень в Багалея.
Потом... к какому «примыкала валу» Белгородская крепость в 1650 году? К валу самой Черты? Но тогда вал Черты должен идти от крепости Болхов, причём вдоль Везеницы, до Северского Донца, что и рисуют наши историки на схемах третьей крепости, хотя южная стена третьей крепости стоит на них всё же не на самом валу. Здесь приходится обращаться к первоисточнику — к В.П. Загоровскому, помня завет Галилео Галилея: «Аристотель научил меня удовлетворять свой разум только тем, в чём убеждают меня рассуждения, а не только авторитет учителей. Такова сила истины: вы пытаетесь её опровергнуть, но сами ваши нападки возвышают её».
«Белгородская черта» В.П.Загоровского
"Неудобство расположения Белгородской крепости выявилось осенью 1646 г., когда к Северскому Донцу подошел с запада земляной вал. Белгород был отделен от вала рекой. До сооружения Белгородской черты расположение города на левом, низком, берегу «меж топей и болот» оправдывало себя, русские города "полевой окраины" строились тогда под защитой рек, лесов, болот. Во время татарских вторжений 1644—1645 гг.. по Mypaвской дороге Белгородскую крепость отделяла :и защищала от татар река. Но после сооружения вала «прятать» город не имело смысла. Наоборот, интересы обороны страны требовали выдвинуть город к валу, что резко усилило бы русские укрепления на Муравской дороге».
Вот откуда пошло, что крепость «примыкала к валу»... Вообще читать такие аргументы от профессора Загоровского стыдно. Вторая крепость Белгорода не пряталась «меж топей и болот» на низком берегу, что вообще странно слышать, а была построена специально в месте, где «в осадное время водой пробыть мочно», ибо первая крепость на Белой горе, в «крепком месте», была подожжена в 1612 году черкасским полковником Лыко, пушечным огнём, а тушить пожары в крепости не хватало воды. Огонь оказался страшнее врага, поэтому крепость перенесли на левый, ногайский, татарский берег, где «в осадное время водой пробыть мочно», а не для того, чтобы прятаться от татар, да ещё на татарской стороне реки!
Татарские вторжения 1644-1645 годов и другие никак не угрожали второй крепости Белгорода, татарская конница обходила все сторожевые русские города, устремляясь для грабежа сразу в уезды, ни одной татарской осады Белгорода не было. Вторую крепость осаждали несколько раз польско-литовские войска с союзными казаками-черкасами во время Смоленской войны 1632-1634 годов, вот от них исходила реальная опасность и в 1650 году.
«Проект перенося Белгорода к земляному валу, к устью р. Везеницы был предложен в общих чертах князем Н. И. Одоевским. Вернувшись в Москву после сооружения земляного вала на Муравской дороге, он говорил в начале 1647 г., что Белгород «стоит не у места». В Москве в Разрядном приказе приготовили уже указ о переносе Белгорода в 1647 г. к усгью р.Везеницы. В 1650 г. правительство вернулось к плану строительства Белгорода при устье р. Везеницы. В Белгород были направлены полки дворянской конницы. Осенью 1650 года город был готов, по форме он представлял собой деревянный острог с обламами, причем южную стену крепости заменял земляной вал, шедший по левому берегу р. Везеницы. Деревянная крепость, построенная в 1650 г., располагалась там, где теперь находится центр современного Белгорода. В дальнейшем к «деревянному городу» с востока был пристроен «земляной».
Воевода Одоевский приходит к выводу, что «город стоит не у места», но он ничего не говорит о «вале», о пристройке крепости к валу: здесь начинается сочинительство Загоровского. После перекрытия валом Муравской дороги между Карповым и Болховым, встаёт вопрос о переносе крепости просто на правый берег Северского Донца, об этом говорит и рассматривавшийся вариант возвращения крепости на Белую гору, которая очень далеко от земляного вала Черты, выходившего на крепость Болхов.
После постройки Болхова на Везенице, очевидна естественная оборонительная линия по реке Везенице до её устья, впадения в Сев. Донец, и далее по Сев. Донцу до Белой горы, для её реализации нужно просто перенести вторую крепость на правый берег Сев. Донца, и лучшее место для её расположения — именно в устье Везеницы. Здесь точно будет достаточно воды в осадное время, в отличие от Белой горы, и выбор Одоевского, а потом и Москвы, в 1650 году падает на устье Везеницы.
«Правительство вернулось к плану строительства Белгорода при устье р. Везеницы», - сообщает Загоровский, а заканчивает свою мысль абсурдом: «Деревянная крепость, построенная в 1650 г., располагалась там, где теперь находится центр современного Белгорода», причём «южную стену крепости заменял земляной вал, шедший по левому берегу р. Везеницы». То есть вдоль реки Везеницы был построен земляной вал Черты! Зачем этот сизифов труд?
Это единственный случай строительства вала вдоль реки, где каждую весну он будет подмываться вешними водами! Кто его строил и когда? С большим трудом перегородили Муравскую дорогу, а теперь вот загораживаемся от Везеницы! При впадении Везеницы в Донец на обеих реках никаких бродов для прохода конницы нет, в этом месте реки представляют собой естественную водную преграду, зачем же вдоль Везеницы строить земляной вал? Наконец, «центр современного Белгорода» объявляется «устьем Везеницы». Что это такое?
Вообще, Загоровский обуян идеей «фикс»: в его представлении земляной вал — это некая крепостная стена, вроде Китайской, к которой имеет смысл пристроить крепость. Дореволюционные историки относились к земляному валу Черты с куда меньшим пиететом, на что указывает Загоровский, подчёркивая значение своего «открытия» Белгородской черты, под которой он подразумевает в первую очередь земляной вал, опуская защищавшее его служилое стрелецко-казачье войско.
Земляной вал — это всего лишь инженерное сооружение, затруднявшее прохождение татарской конницы в удобных местах, со смотровыми башнями-вышками, с разъездами "приборных" казаков, детей боярских, вдоль вала. Никакого постоянного войска на валу не было, никаких войск на это бы не хватило. Вал можно назвать контрольно-следовой заградительной полосой XVII века, препятствием, затруднявшим маневр татарской коннице, и дававшим выигрыш по времени нашей коннице, для мобилизации и выдвижения навстречу противнику.
Вторжения татарских или черкасских отрядов до несколько тысяч сабель, наши полковые (приборные) казаки действительно эффективно отражали на валу или в его окрестностях, в то время как до насыпки вала за татарами отрядами приходилось гоняться по всем уездам. Кроме того, уходить в степь с полоном татары принуждались в месте «пролома вала», где им устраивались засады.
Однако для больших масс татарской конницы, в десятки тысяч сабель, земляной вал представлял собой всего лишь препятствие, вполне преодолимое, сравнительно небольшое пограничное служилое войско не могло им противостоять. Вал только задерживал татарскую конницу на какое-то время, но это имело тогда большое значение. Наши же историки, вслед за Загоровским, представляют земляной вал «оборонительным», крепостным, который чуть ли не сам по себе оборонял по периметру всю границу, почему? Потому что они до сих пор вымарывают служилую казачью конницу на Белгородской черте.
На наш взгляд, Загоровский хотел подчеркнуть фундаментальность своего «открытия» - значение для обороны собственно земляного вала, поэтому он пристраивает к нему третью Белгородскую крепость. В 1650 году Белгородская крепость была построена за одну осень, спрашивается: сколько раз она могла перестраиваться и переноситься за следующие четверть века? Но подобных вопросов наши историки себе не задают.
Сегодня они проводят земляной вал Черты от Болхова по прямой линии до Сев. Донца, чуть ниже Белой горы, забыв указание Загоровского, что «южную стену крепости заменял земляной вал, шедший по левому берегу р. Везеницы». Это похвально, хотя совершенно непонятно, от кого этот земляной вал защищает Белгород с тыла? Или это обычный земляной городской вал, к Черте отношения не имеющий?
«Белгородский кремль» А.И.Ильина и А.И.Лимарова
Хотя честь размещения третьей крепости Белгорода между сегодняшними ул. Пушкина и Соборной площадью принадлежит В.П. Загоровскому, мои оппоненты в «Белгородике» о нём не вспоминали, а посылали меня почитать «Белгородский кремль» Ильина и Лимарова. Я до этого их не читал, а потому взял в библиотеке тоненькую книжечку этих авторов. Книга издана на средства авторов /Харьков, «Коллегиум», 2008/, 300 экз. Рецензент к.и.н. А.Г.Дьяченко, фотографии из коллекции А.И. Ткаченко. Судя по этим выходным данным, авторы — краеведы-энтузиасты, что обещало неожиданные открытия.
Вообще, «Белгородский кремль» к рассматриваемому вопросу прямого отношения не имеет, в отличие от «Белгородской черты» Загоровского, уже анонс книги сообщает: «Кратко излагается история трёх белгородских крепостей, преимущественно их кремлей, рассматриваются вопросы крепостной архитектуры и внутренней застройки цитаделей крепостей». То есть историей локализации «третьего кремля» Белгорода авторы заниматься и не собирались, а занимались вопросами «крепостной архитектуры». Тем не менее они оправдали мои ожидания: любители истории — это вам не «историки».
Переходя к архитектуре «третьего кремля», Ильин и Лимаров пишут о том, что видят на исторических чертежах этого «кремля»: «В 1650 году по указу царя Алексея Михайловича Белгородская крепость была перенесена на левый берег реки Везелицы»!!!
Ни устья Везелицы, ни тем более правого берега Северского Донца, на который переносит крепость воевода Одоевский, они на чертежах «третьего кремля» не видят, и, похоже, не знают об этих деталях «переноса». То есть «третий кремль», который они видят на чертежах — это не крепость при устье Везеницы/Везелицы.
Белгородская крепость на левом берегу реки Везелицы (1650 — середина XVIII)
Так озаглавили Ильин и Лимаров интересующую нас главу своей книги. Вот что они пишут о самой крепости:
«Осенью 1650 года к валу Белгородской черты, перекрывавшему Муравскую сакму между Ворсклой и Сев. Донцом, в районе бывшего пивзавода на пр. Б.Хмельницкого (Ново-Московской), приблизительное место расположения Везелицских ворот, был пристроен деревянный острог с обламами и 11 башнями, в том числе 4-мя наугольными и 4-мя проезжими. В плане острог имел форму трапеции, причём южная стена с 5-тью башнями проходила по валу Черты и имела длину 370 метров. Восточная стенам длиной 240 метров несла три башни; западная стена длиной 220 метров также имела три башни (проезжая — Болховская); северная стена с 4-мя башнями имела длину 350 метров. В ней находилась главная Московская проезжая башня».
Как видим, наши авторы повторяют здесь Загоровского (у Багалея было 10 башен), продлевая земляной вал от Болхова до Северского Донца по берегу Везелицы, где в районе бывшего пивзавода пристраивают к нему деревянный острог. Никаких вопросов: зачем на берегу реки земляной вал, почему к нему пристраивается крепость — у них не возникает, архитекторы...
Ильин и Лимаров сообщают нам подробности «архитектуры» крепости, и небезынтересные:
«В 50-х и 60-х годах XVII века крепость неоднократно перестраивалась и расширялась, одновременно сокращалось число башен. Это и был кремль третьей Белгородской крепости, который существовал около 100 лет». Как перестраивалась крепость в эти годы, авторы не знают, но сообщают важные факты: «Первое графическое изображение третьего Белгородского кремля относится к 1693 году... характеризует один из этапов перестройки Белгородской крепости, проводившейся под руководством боярина и воеводы Бориса Петровича Шереметьева в 1692-1693 годах».
«Южная стена... представляла собой рубленную с обламами конструкцию... имела одну проезжую Везелицкую башню с отводным городком. Северная стена была земляной на всю длину и несла 5 отводных городков (бастионов). В центральном из них находилась Московская проезжая башня. Восточная стена была обращена в сторону «большого города» и состояла целиком из земляной насыпи, в средней её части возвышалась Никольская проезжая башня. В юго-западном углу укрепления находился находился «рубленый раскат», а в юго-восточном — земляной раскат. Место третьего кремля Белгорода сегодня может быть приблизительно ограничено с запада ул. Пушкина, с севера пр. Славы, с востока — ул. 50-летия, с юга — ул. Победы».
Авторы подробно описывают нам крепость, перестроенную под руководством боярина Б.П.Шереметьева в 1693 году, и впервые мы видим у крепости «бастионы» третьего кремля, выполненные по европейским стандартам. Поэтому ставить под крепостью с «бастионами» дату - 1650 год, как это часто получается, по крайней мере, неуместно. Как выглядела крепость в 1650 году авторам неизвестно, «первое графическое изображение третьего Белгородского кремля относится к 1693 году», но очевидно, что её архитектура повторяла вторую крепость с более простыми «проезжими», «глухими» и «наугольными» башнями.
«В 1668 году к востоку от кремля, практически до нынешней Вокзальной площади, вокруг слобод, переселённых с левого берега Донца, были возведены дополнительные укрепления в виде валов и деревянных стен. С юга они, как и кремль, примыкали к основному валу Белгородской черты, а с востока, где во время паводка существовала опасность подтопления, и оплывания валов и рвов, были поставлены стены, рубленные «тарасами» (срубами). Эта часть крепости являлась острогом и называлась «земляным городом».
Здесь наши архитекторы повторяют опять Загоровского, но дают дату возведения дополнительных укреплений, валов и деревянных стен крепости — 1668 год, причём не очень задумываясь о содеянном, потому что эти дополнительные укрепления примыкают с юга к «основному валу Белгородской черты», то есть к Везенице, но не испытывают опасности подтопления со стороны Везеницы во время паводка, в то время как с восточной стороны, со стороны Сев. Донца, существует «опасность подтопления и оплывания валов и рвов».
Здесь стоит отметить, что с восточной стороны «были поставлены стены, рубленные «тарасами» (срубами)». Они были поставлены впервые, или перестроены? - это место именно в устье Везеницы. Напомним Загоровского: «В 1650 г. правительство вернулось к плану строительства Белгорода при устье р. Везеницы».
Заканчивают Ильин и Лимаров интересующую нас тему пояснением: «Наиболее подробным чертежом поздней Белгородской крепости является чертёж, составленный в 1730 году инженером Вилимом фон Делденом. План Делдена послужил основой для графической реконструкции Белгородской крепости 1730 года на левом берегу реки Везелицы». Из этого следует, что к плану третьей крепости 1650 года план Делдена не имеет никакого отношения, но именно на него нам часто указывают, говоря о переносе крепости на третье место в 1650 году.
«Тайник» XVII века
В начале 1970-х годов строители рыли котлован по улице Коммунистической (Преображенской) для пристройки к универмагу «Маяк», и на глубине около 6 метров от поверхности они обнаружили... подземный ход. Вообще, это сенсационная находка, но наших историков она не заинтересовала тогда, и не интересует сегодня. Только краевед А.И.Ткаченко и его друзья бросились тогда к этому котловану и обследовали обнаруженный подземный ход, «тайник» на языке XVII века, прежде чем он был засыпан, сегодня на его месте стоит пристрой к универмагу «Маяк».
А. Крупенков в своей книге "Прогуляемся по старому Белгороду» сообщает об этом «тайнике» следующее: «Он шёл ещё вниз, а потом принял направление к Преображенскому собору. Стены и потолок подземного хода были выложены толстыми, старинными распиленными по бокам в длину брёвнами. В высоту и ширину подземный ход был несколько более метра, передвигаться по нему можно было только согнувшись, а в некоторых местах приходилось даже ползти. Примерно через 15 метров ход упирался в какой-то фундамент, может быть «Маяка». По мнению белгородского историка и краеведа К.Е.Битюгина, это был, скорее всего, "вылаз из Белгородской крепости, стены которой в XVII веке находились в нескольких десятках метрах от этого подземного хода. К Преображенскому собору, построенному в 1813 году, этот подземный ход не имеет никакого отношения».
Хотя результаты обследования «тайника» краеведами достаточно скромные, значение они имеют большое: это ведь достоверные факты из самого XVII века! «Тайник» обнаружен на ул. Преображенской за пределами третьей крепости, по Загоровскому-Ильину-Лимарову, ближайшая к «тайнику» северная стена крепости проходит у них примерно по ул. Славы. Историк Багалей упоминает о «тайнике» в крепости на берегу Северского Донца к реке Везенице, но обнаруженный тайник ведёт явно не к Везенице, а куда-то в чистое поле...
А другим своим концом «тайник» указывает на крепостную стену, от которой он шёл, и он указывает... на Преображенский собор, в XVII веке его не было, а за ним находится сегодня улица Попова (Старо-Московская), а далее — Смоленский собор и Северский Донец. Где-то здесь, в этом районе находилась «крепость», из которой шёл обнаруженный на улице Преображенской «тайник». Это упрямый факт из XVII века! Тогда как по принятому расположению «третьей крепости», по Загоровскому-Ильину,-Лимарову, этот «тайник» должен был бы вести к улице Славы, чтобы выйти к её северной крепостной стене.
Таким образом, обнаруженный «тайник» говорит о том, что стена «третьей крепости» (видимо, западная) проходила, примерно, по улице Попова (Старо-Московской) или за ней. Видимо, направление «тайника» к ул.Попова, вместо ул. Славы, и послужило причиной игнорирования его нашей научной общественностью.
Приходилось читать и слышать от наших историков, что во время осады Белъ Города его защитники делали неожиданные для врага вылазки из крепости, нанося ему большой ущерб. Обнаруженный подземный ход говорит, что использовать его для вылазок против осаждавших город войск невозможно: по нему трудно выбраться, и ещё труднее было бы вернуться в крепость после вылазки. Такой вылаз годится для выхода из крепости при осаде, например, гонцов.
Обнаруженный подземный ход ведёт в поле, куда же могли по нему направляться гонцы, в принципе? В близлежащие сёла: в Сажное, в Корочу, в Разумное… В XVII веке сёла и слободы во всех уездах – это ещё и станы полковых казаков, которые формируют казачьи сотни служилого пограничного войска, вот они-то могут серьёзно потрепать тылы осаждавших город войск, согласуя свои действия с осаждённым городом. Не поэтому ли все осады Белъ Города длятся считанные недели, а после нападения крепость быстро восстанавливается? Не поэтому ли противник ни разу не пытается закрепиться на захваченных землях под Белгородом, а всегда уходит восвояси?
Подведём итоги
Заканчивать тему «третьей Белгородской крепости» приходится констатацией: не сохранилось чертежа крепости 1650 года, его не приводит ни Багалей, никто после него, хотя чертежи первой и второй крепостей, с привязкой к местности, сохранились. Первый чертёж перестройки «третьей крепости», с привязкой к местности на берегу Везеницы, появляется только от 1693 года.
Образовался гигантский провал, который, в общем, никого не волнует, его не замечают, перепрыгивая с 1650 года сразу в 1693, и используют в конъюнктурных исторических целях. Известно, что в Разрядном приказе в Москве был большой пожар, в котором сильно пострадали белгородские документы, это единственное напрашивающееся объяснение это исторического провала.
Хотя никаких недоумений по поводу расположения Белгородской крепости в 1650 году на берегу Северского Донца в устье Везеницы могло и не быть. Белгородская крепость точно переносилась два раза (!), побывала на трёх местах, и к 1693 году она вполне «легально» могла оказаться и на четвёртом месте, на берегу Везеницы, без всяких недоумений, но вмешался историк Загоровский со своей гипертрофированной идеей «фикс» о выдающемся оборонительном значении земляного вала Белгородской черты, поскольку он вымарал служилое стрелецко-казачье войско на Черте. Замечание воеводы Одоевского, что вторая крепость «стоит не у места», он додумывает: «место» для крепости воевода находит якобы у земляного вала Черты.
Затем Загоровский притягивает к земляному валу Черты крепость с бастионами от 1693 года на реке Везенице. Для этого он продлевает земляной вал от Болхова вдоль реки Везеницы (!) до Северского Донца, и пристраивает к нему эту крепость в 1650 году! После этого крепость на берегу Везеницы становится «третьей Белгородской крепостью». Это абсурд, но этот абсурд длится до сих пор.
Виктор Каменев
02.03.2023