Тяжёлые шаги застучали по ковру: топ-топ-топ. Только вот ковёр висел на стене в коридоре.
Сердце мальчика забилось, как заведённая игрушечная обезьянка, бьющая в тарелки. Он нервно сглотнул. Но пересохшее горло лишь свела судорога.
Мальчик опустил ноги с кровати и как можно тише прокрался к двери в коридор. Высунул голову. В ванне горела лампочка. На цыпочках, почти не дыша, ребёнок зашагал на свет, как мотылёк. Повинуясь странному наваждению, иррациональному любопытству, он брёл в темноте старой квартиры. Сердце стучало громко. Непозволительно громко! Мальчик навострил уши. Пижама неприятно липла к телу. Пара метров, которые днём проходились за несколько секунд, сейчас растянулись в минуты. А быть может в часы. Когда наконец яркая жёлтая лампочка выхватила любопытное перепуганное личико из коридора, малыш оцепенел.
Чёрный монстр нависал над его отцом. Мужчина бился в конвульсиях в ванной. Вода трепыхалась вместе с ним, разливалась по полу. Утробные мычания. Плеск воды. Смрад. Мужчина погрузился в воду с головой. Мальчик не выдержал и громко вздохнул, готовый вот-вот заорать от ужаса. Существо обернулось. Его лицо пустило разряд по телу.
Ток прошёлся по позвоночнику, больно кольнул и заставил открыть глаза. Было светло. Солнце в сентябре ещё вставало рано. Недовольно сощурившись, Олег накрыл глаза рукой. Его снова мучил этот кошмар.
Сборы в школу прошли быстро. Старшеклассник поправил ворот рубашки застёгнутой доверху, завершая последние штрихи образа пай-мальчика. До ушей донеслась какая-то трескотня. Звук шёл из комнаты матери. Парень тихонько приоткрыл дверь. Он не собирался с ней разговаривать, так что стучать и привлекать внимание не было необходимости.
В темноте комнаты, завешенной плотными шторами, мать разговаривала. Громко, чётко, с выражением. Выглядело всё так, будто она говорит по телефону. Только телефона у неё не было. Она разбила его о стену в очередной период обострения. И говорить женщине было не с кем. В комнате, кроме неё, никого не было. Олег насупился. День с утра не сулил ничего хорошего. Он тихо прикрыл дверь.
- Сумин, ну молодец! Идеальная работа. Аккуратно и всё чётко. Дотошность к математике в высшем проявлении, - хвалила Олега учительница по математике - его классная руководительница, - Так бы ты на всех предметах писал — цены б тебе не было. Так что, ребята, берите с Олега пример. Надеюсь, все так же хорошо сдадут экзамены, как вот в этом тесте, - Алиса Михайловна помахала тремя листами формата А4 в руке. По совместительству — работой Олега.
- Да ты у нас, Сумин, оказывается, гений? Что ж ты молчал то столько лет? - в спину Олега прилетел толчок, который оказался сильнее, чем требовала бы дружеская поддержка. Потому что это была и не поддержка вовсе.
- А что ему ещё делать? Это ж Сумин, вот и молчит, - щебетнул звонкий голосок с другой стороны класса. Кабинет разошёлся тихим перешёптыванием и смешками.
Олег крепко сжал ладонь в кулак, будто стараясь раздавить свои чувства. Но на его лице не дрогнул ни один мускул. Он пытался пропустить всё мимо ушей. Однако, эти перешёптывания крепко въедались в мозг. А удар в спину, кажется, достал до сердца.
- Да забей ты, - шепнул голос под самым ухом. По привычке его сосед, а так же товарищ - Егор - поддержал его, легонько пихнув локтем. По-дружески. Олег только кивнул. Ему как-то сразу полегчало.
Уроки летели мимо. Было невозможно сконцентрироваться ни на литературе, ни на английском. Последний урок — история. Олег снова уставился в тетрадь, лишь изредка переводя взгляд на учителя — грузного мужика с бородкой-подковкой. Бородка, тетрадь, очки, тетрадь, окно, тетрадь, карандаш, бородка, мгла. По пепельно белому разлинованному листу расползлась чёрная клякса. Нет, не просто чёрная. Поглощающая свет. Не пропускающая в свои недра ничего. Взгляд Олега утонул в ней. Клякса растекалась, захватывая весь квадрат тетради. Глаза Олега расширились, он опасливо приблизил лицо к тетрадке. Мгла тянула. И при этом обладала легкоуловимым запахом. Стоило ему только коснуться ноздрей. Тошнотворный. Мерзкий. Будто кто-то сдох недавно. Мгла моргнула.
Олег от неожиданности подпрыгнул на месте и с силой захлопнул тетрадь, при этом даже не пикнув. Зато Егор громко ойкнул, чем привлёк внимание учителя.
- Сумин, Корчёв, что у вас там? Будьте внимательны, эта тема будет на экзаменах, - по классу снова разлетелись смешки. Парень дрожащей рукой потянулся к тетрадке и раскрыл в том месте, где должна была быть клякса. Но белый лист ослепил его, расщепил его убеждённость на атомы. Тетрадь на открывшемся листе была девственно чиста.
Провернув замок и распахнув входную дверь в свою квартиру, Олег приятно удивился: на кухне горел свет. До ушей донёсся голос матери, напевающей какую-то приятную мелодию. Она что-то готовила. Почему-то в груди затрепетала радость — мама вернулась! Парень забежал на кухню.
- Привет, золото моё! Как в школе? - весело залепетала мать. Олег сдержанно улыбнулся.
- Привет, всё нормально, - парень обессиленно рухнул на диванчик, вплотную прижимающийся к столу. Маленькая кухня в тёплых тонах, мама за плитой, тихое пение — всё, что было нужно для счастья.
- Ты как раз к ужину подоспел. Я тут попробовала приготовить новое блюдо, - женщина с лёгкой улыбкой на губах подала «еду» к столу, - Вот, только посмотри, какая красота! Лобстер! - перед Олегом звякнула тарелка в маленький цветочек, а на ней — жжёные куски бумаги. То ли газетной, то ли журнальной. В глаза Олега на долю секунды застыло непонимание. Осознание пришло позже. И больно ударило по голове.
- Спасибо, я не голоден, - парень встал из-за стола и чуть ли не бегом побежал в свою комнату. Мир помутнел, поплыл из-за вставших на глазах слёз. Его мама «приготовила» бумагу, полная уверенности, что это — экзотическая пища. Период бреда ещё не прошёл. Мамы всё ещё нет.
Когда стемнело, мир за окном наполнился звуками: ночные гуляки, вой сирен, громко включенный телевизор соседей. Только в квартире было тихо. Олег выскользнул в коридор, огляделся. Свет в квартире не горел. Он тихо, по привычке, шмыгнул в ванную комнату. В надежде помыться и хоть чуть расслабиться он включил струю горячей. Легонько прикрыл за собой дверь — она не закрывалась до конца, так как ручка была вырвана с мясом. Залез в ванну с облупившейся на дне эмалью, сел. Горячая вода приятно защипала стопы и ягодицы. Парень боролся с желанием заткнуть дыру слива, наполнить ванну и отдаться приятной обжигающей истоме. Однако, абсолютно точно знал, что этого делать нельзя.
Олег поджал ноги к груди, уткнулся в колени и застыл. Монотонный шум воды успокаивал. Белая плитка на стенах слабо отражала свет жёлтой лампы за занавеской. Это был единственный приятный момент за день. И очень Олег надеялся, что его хотя бы сейчас никто не побеспокоит.
Но тихий скрип раздражающе коснулся ушной раковины. Олег не хотел оборачиваться. За дверью что-то тяжело дышало. Что-то сверлило его взглядом.
- Ты набираешь ванну? - тихо и как-то грубо спросил голос матери. Олег обернулся через плечо, прижав колени к себе плотнее. Через щель не закрывающейся двери на него смотрели широко распахнутые глаза, полные испуга и свирепости.
- Нет, - сухо буркнул Олег. Говорить ей в таком состоянии о личных границах и напоминать о возрасте сына не имело никакого смысла.
- Хорошо, - монотонно бросила женщина и беззвучно растворилась в темноте. Только отдаляющиеся скрипы половиц дали понять, что она ушла в свою комнату.
Олегу хотелось зарыдать. Возможность расслабиться была безвозвратно потерянна. Так что парень по обыкновению принял душ. Казалось ему, что его голое тело через занавеску пронзает взгляд. А ещё казалось, что его собственная кожа чем-то воняет. И сколько б Олег не мылился, запах не уходил.
Когда Олег был совсем маленький, его отец захлебнулся в ванной. Больной мужчина в возрасте, слабый и хрупкий. Он не мог самостоятельно следить за приёмом своих лекарств, не мог запомнить, какую дозировку следует принимать. Так что за ним всегда следила мать - вовремя давала нужные таблетки. Но в какой-то момент отец, видимо, решил проявить самостоятельность. Как сказали прибывшие на помощь врачи, мужчина во время приступа захлебнулся. После этого болезнь матери — шизофрения — усилилась. Она стала не просто отстранённой, а странной. Галлюцинации преследовали её. Дальше — больше, женщина уходила в приступы бреда. Она видела монстра. И была полностью уверенна в том, что именно неведомая сущность убила её мужа. Периодами женщина впадала в бред, длившийся от нескольких минут до нескольких дней. То мама есть, то нет её. А вместо — странная больная женщина. Потом она, ничего не помня, ходила на работу — на склад, где таскала коробки за гроши. На что-то большее она претендовать не могла. Чёрный человек, которого видит мать в своих галлюцинациях, частенько пробирался в сны Олега. Раньше он их до жути боялся, а теперь они — привычка. Вот так бредни больного человека смогли впечатлить сознание ребёнка, пережившего вдобавок и смерть отца. Ничего не проходит бесследно.
За тяжёлыми мыслями уснуть было невозможно. Сон не шёл. Казалось бы — вот он, дотянись и возьми. Но овечки не считались, одеяло не обнимало так, как надо. Что-то вечно зудело и кололо. Так, переворачиваясь, как блин, с бока на бок в течение часа, Сумин решил не тратить время на сон. Не идёт — и чёрт с ним. Он включил прикроватный светильник и принялся листать книги о теориях в геометрии, которые в школе не разбирают. Улица стихла. Беспокойство улеглось. Только за стенкой слышался утробный вой матери.
Утро встретило неприятным запахом — горячего молока с парной пеной. С детства Олег ненавидел этот запах. Он поморщился, прогоняя остатки ночного кошмара, проморгался. На кухне опять что-то тарахтело. И на этот раз парень не тешил себя надеждами.
Мать, аккуратная и бодрая, варила молочную кашу с лапшой — паутинкой. Олег аж поморщился. Заспанный он застыл в дверях, не решаясь подать голос.
- Золото моё, ты проснулся? Доброе утро. Садись завтракать, я твою любимую кашу варю, - при том, что она прекрасно знает, что Олег ненавидит эту кашу. Парень недовольно прошёл к диванчику и, высоко поднимая колени, влез в узкое пространство между ним и столом.
- Мам, ты как?
- Просто чудесно! Солнышко такое за окном, птички поют! Захотелось тебя порадовать, - и вскоре перед Олегом встала глубокая тарелка всё с теми же нарисованными цветочками, но наполненная теперь не жжёной бумагой, а молочной кашей.
«Лучше б была бумага».
От одного запаха скрутило желудок. Парень вспомнил, что ничего не ел уже сутки.
«Стоит поесть. Иначе, грохнусь в голодный обморок».
И он занёс ложку с кашей над тарелкой.
В голове возникли образы. Воспоминания из детства. Снова.
Несколько лет назад Олег всё-таки решил пойти наперекор матери и отдохнуть. Он заперся (у двери тогда была ручка), набрал ванну и готов был расслабиться после долгого холодного зимнего дня. И тут же ручка заходила ходуном. Звонкий металлический звук быстро прервал идиллию — ручка была вырвана, да так, что в двери осталась дырка. В ванную влетела женщина, взъерошенная и злющая. Она выволокла Олега на балкон, попутно вереща что-то про Чёрного монстра. Мокрый, абсолютно голый Олег простоял на балконе добрую половину часа в наказание. Естественно, он подхватил простуду. В бреду, с температурой под сорок, Олегу всё время казалось, что в ванне его отец кряхтит и захлёбывается. Казались чёрные длинные руки на шее. И лицо. Лицо монстра. Тогда же мальчик попросил мать приготовить молочную кашу с вермишелью. И съел её столько, что ко всему прочему скрутило живот.
Только ложка с кашей оказалась во рту Олега, а воспоминания — в черепной коробке, как к горлу подступила жёлчь. По глотке снизу вверх прокатился горький комок непонятно чего. Парень выронил ложку, вскочил с места и побежал к унитазу. Каша расплескалась по столу.
- Сынок, ты ванну принимать? - снова монотонный тяжёлый голос, бьющий поддых.
Олег скрутился у белого друга и изрыгнул то малое содержимое желчи, слюны и желудочного сока, какое вообще могло бы быть в голодном желудке. И уставился в блевоту, как вкопанный. Дорожка горькой слюны стекала с губ и капала прямиком в чернеющую воду. Унитаз с жёлтыми разводами принял в себя вместо привычных отходов жизнедеятельности странную чёрную субстанцию. Будто что-то сдохло внутри. Олег без сил опустился на пол. Мать стояла за дверью, и снова сверлила его тем страшным, раскрытым взглядом. Парень молчал. Отдышался. Снова глянул в унитаз. Никакой черноты, ожидаемо, там не обнаружилось. Кнопка смыва прозвучала в этой напряжённой тишине, как бомба.
В школе Олега пытались приурочить к готовящемуся мероприятию — концерту посвящённому чему-то там. Это не важно. Парень всё равно не слушал.
- Может тебе так не кажется, но мнение учителей о тебе может изменить ситуацию с оценками. Если они увидят, что ты стараешься делать хоть что-то, вполне возможно, что поставят тебе хотя бы тройки, - умоляюще вещала классная руководительница.
- У меня хорошие оценки по математике.
- А остальные предметы, а, Олежа? Тебе ж экзамены сдавать!
- Мне, кроме математики, ничего не нужно, - отрезал парень. И разговор на этом был закончен. Хотя он продолжал стоять и слушать безуспешные попытки учительницы на воскрешение его социальной жизни, для себя он уже всё решил.
К обеду Олегу сделалось не хорошо. Внутри живота что-то ходило, злобно бурлило и кололо. Возможно, от голода. Хотя в голову лезли мысли о чёрной блевоте и странном отравлении. Парень уткнулся лицом в сложенные на парте руки. Живот сковала цепь, ранящая при каждом движении, даже при вдохе. Больной отодвинул ворот рубашки.
- Олег, тебе плохо? - послышался голос пожилой женщины. Учительница литературы, ходящая по классу, обратила наконец на парня внимание. Олег кивнул. Брови его были сведены, а губы чуть изогнуты. Всем знающим Олега было ясно, что он не симулирует.
- Можно я отведу его в медпункт? - Егор резво поднял руку, взяв инициативу за происходящее на себя.
- Да, конечно. Будьте аккуратны, - урок продолжился без участия двух товарищей.
Медсестра сбросила плохое самочувствие на голод, а так же посоветовала пропить каких-нибудь витаминов от вялости, заняться спортом и наладить режим питания. Ничего путного. Олега отпустили домой.
- Ты чего, брат, перепил? - играючи протянул Егор.
- Мы ведь не братья, - не понимая фразы, Олег перевёл взгляд на соседа по парте.
- Ой, ну что ты начинаешь? Шучу я. Ты давай, это, поправляйся! Жду тебя завтра! Если не умрёшь — приходи. А если умрёшь — то лучше не приходи! - Егор заржал, похлопав друга по плечу.
- Это ты мне помереть пожелал? - Олег насупился, явно не догоняя шутку.
- Всё, зануда, бывай! Топай домой, лечись. До завтра! - Корчёв провёл друга до ворот школы и, с чувством выполненного долга, поплёлся обратно в класс. Больной проводил его взглядом.
«Что за чёрная рвота? Что происходит?»
И только треснула дверная щеколда входной двери, Олег вслушался в пространство мелкой квартирки. На кухне тихо скрипело деревянное окно из-за холодных порывов осеннего ветра. В воздухе витал неприятный запах. А в ванне бормотала что-то под нос мать. Голос её эхом разносился по комнатке, отбивался о кафельные стены и выползал, будто ядовитые змеи, наружу. За дверью без ручки. Олег закатил глаза.
«До сих пор не отпустило».
- Мам, ты в ванной? - ответа не последовало. Только тихий говор продолжил звучать, напоминая шаманские заклинания. Олег, шаркая домашними тапками по скрипучим половицам, прошёл к двери в ванную.
- Мам? - но за раскрытой преградой никого не оказалась. Ванна была пуста. Темнота в ней сгустилась, когда Олег перекрыл дневной свет своей тенью. По углам эту тьму невозможно было разогнать. Она, будто комья пыли, осела и притаилась. А чётко слышимый до этого говор оборвался. Молниеносно. Будто провод телефона обрубили. Запах стал сильнее. Нотки гнили и человеческих нечистот.
Тишина ударила по ушам. Больно. Страшно. По телу побежали мурашки и, кажется, даже занемели пальцы. Вдоль хребта заплясала мелкая дрожь. Олег боялся произнести хоть писк. Боялся, будто один звук мог лопнуть эту тишину, как шар с водой, и обрушить на него невиданной силы нечто. Иррационально. Олег прикрыл за собой дверь, нарочито медленно. Та тягуче скрипнула. На ватных ногах развернулся и на цыпочках направился в свою комнату.
Не важно, что это.
Не важно, как.
Важно — скрыться.
Громкий грохот двери заставил Олега подпрыгнуть на месте. Дверь без ручки с силой открылась, да так, что влетела в стену и звонко ударилась.
- Что…? - голос парня напоминал перепуганный детский лепет, когда он пытался собраться с мыслями. Дверь откинулась сама. И никакой сквозняк не мог провернуть такой фокус. В темноте ванны что-то голодно замычало.
Олега затрясло. Запах стал совсем невыносимым, будто прямо на его лицо выплеснули ведро помоев. Старшеклассник готов был вот-вот разрыдаться от страха. На негнущихся ногах он пятился к своей комнате, пока гул нарастал. Воздух вокруг будто уплотнился, сгущалась вонь. Лёгкие отказывались это воспринимать. И тормозили. Вздох застрял в груди. Пока из темноты ванны выбиралось что-то тёмное, грудная клетка тарахтела и горела. Олег пятился, заплетаясь в ногах. Он не мог поверить в то, что видит. Ни одной мысли в голове не было. Только укрыться, убежать.
Казалось, что из ванны на него уставилось лицом. Оно пробирало до костей, и, возможно, могло остаться в генетической памяти, в спинном мозге, как самое ужасное, что могло видеть человечество. «Топ-топ-топ» - звук из кошмаров прорезал барабанную перепонку. Но ничего не было видно. И Олег кинулся в сторону комнаты. Оставалось всего пара метров, но тянулись они так, словно он бежал марафон. Как во сне коридор удлинялся.
Но рука всё же вцепилась в дверную ручку.
Быстрее.
Быстрее!
В последний момент Олег увидел что-то. Полностью чёрное. Его лицо, которое нельзя было рассмотреть, довольно оскалилось. Невидимые глаза пялились прям в душу. Со всей силы Олег захлопнул дверь «за секунду до...» и провернул защёлку. Навалился на неё всем телом.
И в мгновение по ту сторону всё стихло. Мерзостный запах растворился в пустоте квартиры.
Долго сидя в углу своей комнаты, Олег переваривал увиденное. С силой впиваясь в кожу на голове, оставляя царапины от ногтей, он задавал вопросы. Ранее не имеющие значения, сейчас они прогрызали черепушку до плеши.
«Как? Что? Почему я? Неужели, безумие заразно?»
Адреналин спал, вывелся из организма, покрывая кожу большими липкими каплями солёного пота. Тело била мелкая дрожь. Олег плакал.
Когда за окном стемнело и с улицы послышались басы очередной тачки поцанчиков с районе, входная дверь в квартиру щёлкнула. Замок провернулся. Послышался топот у входного коврика в виде половой тряпки.
- Золото, я дома! Ты чего в темноте сидишь? - что-то щёлкнуло, и полоса под закрытой дверью загорелась жёлтым. Пришла мама.
Олег открыл глаза. Он уснул в углу своей комнаты. И быстро списал произошедшее на очередной кошмар. Но первоочередным его делом после пробуждения стало запереть эту чёртову дверь. Скинув вещи со своего стула, Олег подпёр вечно открывающуюся дверь в ванную его спинкой. Теперь ванной комнаты видно не было. Теперь, когда рядом мать, когда он не один — кошмар далеко. Он спрятан за дверью. И может теперь считаться страшным сном официально.
- Зачем ты сегодня молочную кашу варил? Ты ж её не любишь? - спросила мама, нарезая картошку. Олег отвёл взгляд, чтобы не видеть, с какой искренностью она интересуется.
«Она всё забыла. Она всегда забывает.»
Абсолютно выжатый после ужина Олег завалился спать. Сил на уроки не было. Учебник с любимыми теоремами так же был отправлен в стол — читать не хотелось. Измученное тело сон настиг быстро, а полный желудок накрыл сверху тёплым одеялом. Наконец-то он нормально поел.
Проснувшись в холодном поту от преследующего кошмара, который стал, казалось, ещё ярче, Олег прислушался. Город стих, и во главе угла стали звуки квартирной тишины. Слышно было только ветер, собственное дыхание и тикающие где-то часы. И что-то ещё.
Олег встряхнул головой. Звук на краюшке сознания сорвался и растворился в пропасти бесконечности.
«Просто показалось. Хватит с меня нереалистичных историй».
Пот неприятно холодил. Кожа казалась такой грязной, будто парень извалялся в прелой мокрой листве. Жутко приспичило всё-таки принять ванну, ведь тем вечером Олег так и не решился искупаться.
Проходя мимо комнаты матери он заглянул в щель — тело под одеялом то приподнималось, то плавно опускалась. Она спала. В голову прилетела шальная мысль: «а что если всё-таки набрать ванну и как следует вымыться? Мама всё равно спит».
Олегу казалось, что какой-то галдёж шёл из сливной трубы. Еле уловимый. Но это только кажется! И когда ванная пробка плотно закрыла дырку слива, Олег уселся на пятую точку. Ванна встретила его ледяной эмалью. Вода медленно поднималась, шумела равномерно, плавно. От струйки поднимался белый парок. Олег поджал колени к груди и обхватил их — уселся в любимую позу. Ванна наполнялась.
- Ты в ванной? - резкий звук заставил вздрогнуть. Олег снова обернулся через плечо. На него из-за щели смотрел один бешеный, горящий глаз. Это мама. Её ночная рубашка сползла чуть ли не до груди, но она даже не подумала прикрыться.
- Мам, уйди! - Олег повысил голос. Стрельнула пулей шальная мысль. «А что она сделает здоровому лбу, который выше её на голову? Она не сможет выволочь меня отсюда снова».
Но глаз, широко распахнутый и краснючий от лопнувших сосудов, продолжил бурить голую спину и затылок.
- Нельзя набирать воду в ванной, иначе тебя утопит Чёрный человек, - монотонно прошептала женщина. Её было почти не слышно из-за шума воды.
- Мам! - раздражённо бросил Олег, сильнее прижимая колени к груди.
- Сожмёт твою тощую шейку и переломит, - женщина понизила голос и замедлила темп, растягивая слова. Будто смакуя. Её ладонь вцепилась в ночную рубашку крепко-крепко, до побеления костяшек, - Будешь голышом неуклюже бултыхаться под водой. Будешь строить безобразные рожи. Мерзость… Удушит…, - она растворилась в темноте. Звуков шагов Олег не услышал. И хоть словам матери он не верил, однако, в груди заёрзал червячок сомнения.
Входная дверь в квартиру щёлкнула. Мать вышла куда-то за пределы квартиры. Парень облегчённо выдохнул и откинулся на холодную спинку ванной. Горячая вода медленно поднималась. Напряжённое тело медленно оттаивало. Мышцы загудели усталостью. Олег спустился ниже, вытягивая ноги. Голова его находилась высоко над водой. Ванная не набралась ещё даже на 1\3, когда горло что — то сжало.
Олег распахнул глаза, скорчив испуганную физиономию. Ничего необычного. Только вздохнуть больше нельзя — горло сжалось в тисках. Что-то больно надавило на кадык и с силой потянуло к воде.
- Мама!… - хрипло выдавил Олег, но помочь было некому. Он затрясся. Забрыкался. Беспомощно хватался руками за сжатое горло. И ничего не понимал. Голова его всё ниже и ниже опускалась к воде. Затылок обдало горячей жидкостью. Что-то невидимое топило его! Олег вцепился ладонями в невидимые лапы. Со стороны бы показалось, что Олег душит сам себя. И тут же в голове всплыли последние слова матери.
«Удушит… Мерзость...»
Олег выскочил из ванной, как ошпаренный, вылетел в коридор, сшибая и незакрывающуюся дверь и стул вместе с ней. Требовательные к воздуху лёгкие разорвал спасительный вдох. Тяжёлая одышка села на грудь. Ничего толком не понимая, Олег упёрся о стену ладонями и лицом. Широко распахнутыми от ужаса глазами впился в стену. Медленно сполз на пол. К мокрому телу быстро прилипли крошки и мусор. Кожу обдало холодом.
- Удушит ведь, - пробубнила мать стоя у распахнутой двери. Её чёрный силуэт вырисовывался, подчёркиваемый тусклым светом с лестничной клетки. В руках она держала какой-то мешок, похожий на мусорный пакет.
«Что со мной происходит? Могло ли мне передаться заболевание матери? Она может наследоваться. Может. Но не обязательно проявляется. Тогда почему? Должно сойтись множество факторов! Множество! Но тогда откуда этот фантомный запах? Мать на меня плохо влияет...»
В школе всё было как обычно, за исключением того, что даже на математике Олег не проявлял интереса. Впервые цифры смешались для него в какое-то невнятное месиво, а условия задач превратились в тарабарщину на неизвестном языке. Интерес был бесследно утерян. И не только к любимому предмету. На вопросы Егора Олег так же не отвечал, стараясь избегать взглядов соседа по парте. В этих разговорах будто не было нужды, не было смысла. Все мысли были заняты стулом, подпирающим дверь и рассказом матери. Они крутились друг за другом, как детская карусель. А белогривые лошадки недобро поблескивали чернотой глазок. Олег буквально засыпал на ходу из-за бессоной ночи: каждый час он вставал проверить, не сдвинулся ли с места подставленный к двери стул.
Дома матери не оказалось. Олег решил проверить, проходит ли медикаментозное лечение женщина. Он спешно направился в её комнату в поисках таблеток. Однако, перерыв все вещи, нашёл лишь полную коробку психотропных веществ. Ни одна ячейка не была пуста. Мать не принимала лекарства. Парень вскипел.
«Да сколько можно?! Своими выходками она заставляет страдать меня!»
Он нашёл номер психотерапевта матери. Трубку взяли быстро. Удивлённый звонком голос на другом конце провода был приятно удивлён, спутав Олега с его мамой. Но выслушав всю ситуацию, понял: дело плохо.
- Пожалуйста, заберите её... Я больше не могу, - свернувшись калачиком, парень заплакал, как малый ребёнок. Голос в трубке только учтиво хмыкнул и пообещал прислать вечером бригаду.
Олег набрал воду в ванной, предварительно убрав весь мусор, который зачем-то высыпала в ванну его мать. Абсолютно вымотанное голое худощавое тело опустилось на холодную желтовато-белую эмаль. Олег поджал колени к груди. Плотно зажмурился. И слушал воду. Журчание. Горячее тепло медленно ползло по ногам вверх. Вода прибывала. Ванна наполнялась. Олег уловил краем уха странные звуки, но глаза не открыл. Уткнулся в колени. Этот запах на его коже. Дрожь лизнула позвоночник. Мурашки. Воды набралось достаточно. Олег откинулся на спинку ванной в надежде, что всё скоро кончиться. Вонь стала невыносимой. Олег открыл глаза.
Вплотную над ним нависло чёрное лицо. То самое лицо из кошмаров. Олег даже не испугался. Он знал, что существо рядом. Оно всегда было рядом. Монстр впился стриженными ногтями в нежную кожу шеи. Старшеклассник зашипел от боли. Сощурился. В глазах поплыло. Сопротивляться не хотелось. Казалось, жизнь потеряла смысл. Иллюзия распалась. Теперь всё встало на свои места, будто отражение напротив лакового, поцарапанного, ещё советского шкафа приобрело очертания. Когда голова Олега погрузилась под воду, он прозрел. Олег открыл глаза. Вода защипала их, размазала чёрный силуэт и это лицо. Лицо, знакомое до боли. Сколько он его видел? Сколько себя помнит.
Он схватился за одну единственную мысль, как за соломинку: «Это не моё безумие». Олег кряхтел, пытался вздохнуть, но руки вцепились в тонкую шею. В глазах потемнело, больно застучал пульс в ушах. Грудную клетку разорвало болью. Ноги заплясали в воздухе, пытаясь отбиться. Олег с силой вцепился в женские руки, толкающие его ко дну. Пузырьки воздуха над ним разрывались в плотной прозрачной среде. Олег боролся. Брыкался. Ему удалось оторвать от своей шеи вшипшиеся ладони.
Выкрутившись, Олег вскочил на ноги, неуклюже выпрыгнул из ванны. Монстр не успел среагировать. И сам оказался на месте тонущего. Тело монстра звонко ударилось о эмаль ванной. Этот металлический стук придал уверенности. Существо упало лицом вниз, прямиком в горячую воду. Пар и ярость застилали глаза. Олег с силой надавил на голову нечисти, крепко удерживая её под водой. Живая чернота брыкалась. Пыталась выжить. Но шансов у неё не было. Олег давил. Пузырьки булькали. Вода журчала. Пар оседал на плтике. Капельки стекали по кафелю и лбу Олега.
Существо перестало двигаться.
Руки его вытянулись вдоль тела, безвольно всплыли над водой.
Чёрные волосы извивались на волнах, как змеи медузы Горгоны.
Хорошо, что лица своей матери Олег не видел в этот момент, ведь оно было направлено ко дну ванны.
Он подтащил к телу стул, которым подпирал до этого дверь. Уселся, устало вытянул ноги. Принялся раскачиваться.
Олег вспомнил, как в тот злополучный вечер, в глубоком детстве, его мать сыпанула отцу горсть таблеток. Убедила его, что это - необходимая доза. И тогда из-за передозировки он ослаб в ванной. Его рвало. Жутко воняло. Олег, подкрался к комнате и наблюдал за семейным ужасом через щель. Женщина же только склонилась над мужем и смотрела. Её чёрные волосы закрыли лицо. Струились, как плакучая ива к пруду. И когда мужчина затрясся, как рыба в сетях, мать с силой надавила на голову купающегося. Мужчина погрузился под воду.
- Встретимся в аду. Ты, я и твоя юная шлюха.
Бригада медицинской помощи вошла без приглашения через раскрытую настежь входную дверь. Они приехали госпитализировать больную женщину в состоянии острого психоза. Однако, они обнаружили только тело женщины, их неудавшейся пациентки. А рядом, на стуле, сидел молодой парень. Голышом. Раскачивался. И не обращал на происходящее внимания.
Пожилой врач вышел из своего кабинета. Из-за тяжёлого разговора на его лбу выступила испарина.
- Ну что? - поинтересовалась его молодая ассистентка. Мужчина состроил задумчивую мину.
- Нельзя, конечно, спешить с выводами, но сдаётся мне, что это типичные проявления шизофрении. Это только мои догадки. Так что пока напишем, что рабочий диагноз - психоз.
- Неужели? - девушка чуть наклонила голову в бок, вертя при этом ручку в ладони.
- Состояние бреда, галлюцинации, апатия, ангедония. В доманифестном этапе проявлялся шизоидный преморбизм, - девушка непонимающе глянула на наставника. Мужчина глубоко вздохнул.
- До галлюцинаций за пациентом наблюдались проявления аутизма, - разъяснил доктор, - А Вам, милочка, - психиатр строго глянул на ученицу, - следует подтянуть терминологию.
Вечером, сидя дома, доктор листал газету. Его жена принимала ванну. И почему-то в голову мужчины вползла невероятная мысль: а что, если бы Чёрный человек утопил эту изменщицу?
«Да, было бы славно» - подумал доктор. И отложил газету.