Ермолай, постоянный спутник и проводник автора «Записок», частенько будет появляться их страницах, поэтому считаю необходимым поближе познакомить читателя с этой колоритной личностью. Конечно, сделать это лучше, чем сделал Иван Сергеевич в рассказе «Ермолай и мельничиха» невозможно; да я такой задачи перед собой и не ставлю, моя задача гораздо скромнее – привлечь внимание читателя к «Запискам охотника», к этому, без малейшего преувеличения, шедевру русской литературы.
Первое и главное впечатление от рассказа, что затем подтверждается и другими рассказами «Записок», – автор категорически влюблен в русскую природу, и именно в среднерусскую природу, в этот сказочный, былинный ландшафт, в это лесостепное пограничье, где от верховьев наших великих рек еще доносится холодное дыхание северных лесов, а в лицо уже веет теплый ветер бескрайних степей и волшебного юга.
Чтобы убедиться в справедливости моих слов достаточно прочесть первые строки рассказа: «За четверть часа до захождения солнца, весной, вы входите в рощу, с ружьем, без собаки. …Четверть часа прошло. Солнце село, но в лесу еще светло; воздух чист и прозрачен; птицы болтливо лепечут; молодая трава блестит веселым блеском изумруда… Вы ждете. Внутренность леса постепенно темнеет; алый свет вечерней зари медленно скользит по корням и стволам деревьев, поднимается все выше и выше, переходит от нижних, почти еще голых, веток к неподвижным засыпающим верхушкам… Вот и самые верхушки потускнели; румяное небо синеет. Лесной запах усиливается, слегка повеяло теплой сыростью; влетевший ветер около вас замирает. …В лесу все темней да темней. Деревья сливаются в большие чернеющие массы; на синем небе робко выступают первые звездочки. Все птицы спят. …Сердце ваше томится ожиданьем, и вдруг в глубокой тишине раздается особого рода карканье и шипенье, слышится мерный взмах проворных крыл, – и вальдшнеп, красиво наклонив свой длинный нос, плавно вылетает из-за темной березы навстречу вашему выстрелу.
Вот что значит «стоять на тяге».
Осознаю, что злоупотребляю читательским вниманием, но, вы же понимаете, что, начав цитирование такого отрывка, невозможно остановиться на середине. Постараюсь впредь избегать таких соблазнов.
Возвращаемся к Ермолаю. Такой «охотник», наверно, мог появиться только в хозяйстве какого-нибудь русского барина, помещика старинного покроя. Все его обязанности сводились к снабжению господского стола парой или двумя тетеревов и куропаток один раз в месяц, к особенному дню, а именно в дни рождений, именин и выборов, когда повара старинных помещиков приступают к изготовлению парадных блюд из дичи и, «войдя в азарт, свойственный русскому человеку, когда он сам хорошенько не знает, что делает, придумывают к ним такие мудреные приправы, что гости большей частью с любопытством рассматривают поданные яства, но отведать их никак не решаются».
Во все другое время он был предоставлен самому себе и ему позволялось «жить, где хочет и чем хочет». Ермолай выбрал себе занятие по своей непоседливой и непостоянной душе – охоту да рыбалку. Дроби и пороху ему, разумеется, не выдавали, руководствуясь теми же соображениями, какими руководствовался сам Ермолай, отказываясь кормить свою собаку, легавую Валетку: пес – животное умное, сам найдет себе пропитание. Зато и Валетка, «если случайно догонял подраненного зайца, то уж и съедал его с наслажденьем всего, до последней косточки, где-нибудь в прохладной тени, под зеленым кустом, в почтительном отдалении от Ермолая, ругавшегося на всех известных и неизвестных диалектах».
Была у него и изба. Была и жена, которую он навещал раз в неделю, совершенно не озадачиваясь, чем и как она живет в другие дни. Третировал он ее страшно, очевидно, компенсируя таким образом отсутствия внимания и заботы; она же не знала, чем ему угодить, трепетала от одного его взгляда, «на последнюю копейку покупала ему вина и подобострастно покрывала его своим тулупом, когда он, величественно развалясь на печи, засыпал богатырским сном».
Охотник и рыбак он был весьма недурной, наперечет знал все тетеревиные тока в округе, отыскивал по чутью дичь, подманивал перепелов, доставал руками раков, удачно ловил рыбу весной, в полую воду, и проч.
Был легок на подъем и в любое время безо всяких сборов готов отправиться за шестьдесят и более верст на охоту; сильно любил выпить; был вообще человеком бывалым, за что и бит был неоднократно и жестоко. Будучи посылаем со срочным поручением в город, мог вернуться через неделю, без денег и без покупок.
Вот, пожалуй, и все, что вам надо знать о Ермолае.
Вы вправе спросить меня: а что же мельничиха? О ней вы можете узнать все, что необходимо, если прочтете рассказ. По этой причине я не скажу о ней больше ни слова; еще и потому, что мы с ней больше не встретимся на страницах «Записок».
