Смотрю в отражение. Пустота в зрачках. Они плоские, как стекло. Падать некуда, не в чем тонуть. Голубые. Как многовековые льды, пустые и мокрые. Холодные. Я улыбаюсь. Но блеска жизни в них нет. Как у рыбы.
Внутри, на крючке сомнения, бьëтся тревога. Дрожит. Трепещет. Кажется, что ей конец - она поймана. Но кто тут ещё добыча?
Она никуда не уходит. Она трепыхается, как будто под током. Тянет вниз. Больно ранит острыми плавниками заднюю стенку рëбер. Жëтся. Больно. Захлëбываюсь. Кровь? Слëзы?
Приоткрываю губы. Вдыхаю горький яд. Он заполняет меня, будто пустой сосуд. Белый дымок с мятным сладким привкусом. Рыбу тоже обнимает белая пелена. И на несколько секунд она застывает, уставившись на меня мëртвым взглядом.
- Померла? - спрашиваю я. Убираю руку с разноцветным пластиком в карман.
Не тут то было.
Опять, скотина, шевелиться.
Когда я ем - она либо не даëт глотнуть ни кусочка, либо всасывает всë в свой огромный "о"-образный рот. Когда пью горючую воду - давит на сердце. Я вспоминаю всë. Робкий скотч отходит с трещин. Отлипает. Скукоживается от влаги. Я рыдаю. Слëз нет. Безмолвный крик.
- От чего ты такая злая, рыба? Откуда ты взялась?
А она молчит. И только веки мои застилает. Дорога впереди меня в тумане. Рыбная слизь на глазах не позволяет смотреть. Видеть. Теперь я ничего дальше вытянутой руки не вижу.
Уверенность тает. Мир вокруг стекает вниз большими мутными каплями.
Я расчитывала. Я думала. Нет, я была уверена.
Но звëзды вспороли мне живот. Любовно прошлись от ключиц до лобка. Во мне - океан. Чëрный. А там и злая, колючая рыба. Молча открывает рот. Молча хохочет. Я пытаюсь заплакать водой.
Среди ночного неба разметалась - руки в стороны. Нет, не небо. Мой тëмный океан. Я иду ко дну. Смотрю вверх. Лежу. Волосы разлетелись. Ничерта не видно, кроме. Кроме? Холодно так, что аж кожа горит.
- В этой пучине я и сгорю, - уверена я.
- Тепло? - спрашивает рыба надменно. И молча. Голос-то в голове.
- Ага, греет не хуже сгнивших батарей, - хватает сил ухмыльнуться.
"Выше головы не прыгнешь" - звëзды надо мной.
- Прыгну! Я ещё прыгну! - а я лежу, не могу пошевелить ни рукой, ни головой. Рыбка в душе на крючке туда-сюда с новой силой. Тянет. Давит. Душит. Жить мешает.
Звëзды не смотрят на меня. Лишь иногда могут случайно задеть лучом. Удача ль это? Счастье? Вдохновение? Потрошение. Мою суть наружу.
Сил нет. Ежедневно Морфей выпинывает меня на семь часов раньше из своего царства, чем положено. Морфей, слышишь? Ты скотина! Ночами ты меня не принимаешь из-за рыбëшки в груди. И всë же, сжалившись, в третьем часу пускаешь. А мне, Морфеюшка, вставать в шесть! Почему вместо мгновенного забвения ты шлëшь мне диалоги из русской наигранной драмы? Козëл ты, Морфей. Забери меня уже...
А утром что? Вот, небо светлеет. Я глаза раздираю. Они слиплись. В глазах мутно, ничего не вижу. Встаю кое-как. Не чувствую тела. Будто за ниточки себя тяну и нескладно сажусь в кровати. И тут же рыба начинает безмолвно причитать:
- Тринадцать часов страдания! А потом бессмысленные потуги в жизнь. Ха-ха!
- Откуда же ты такая злая, рыба? - я пытаюсь вдохнуть, но что-то внутри колит.
Вода заполняет лëгкие. Я вся в скверне. Хочется вертеться, бежать, действовать. Жить! Быть!
Плавники меня раздирают, хотя во мне уже, казалось, ничего, кроме океана. Чернота накрывает. Или я просто закрыла глаза? Сдаюсь? Я? Да неужели... Это последнее?
Стыдно, обидно. В душе разгорается: "Да кто?! Да меня?! Да вы охренели?!". Гордыня пульсирует в виске. А тоска всë липнет. Кожа не дышит. Меня будто одели в латексный костюм.
Но тут подо мной плывëт что-то большое. Гудит.
- Сердитый дельфин? Время "цок-цок"? - шучу я, но рыба замечает в моëм вопросе лишь долю шутки.
Что-то огромное. Сильное. Большое. Мне страшно. Я приподнимаюсь на локтях в этой водяной плотности. Кряхтю. Собираю волю в кулак. Ничего не вижу. Темнота застилает. Ещё и рыбная слизь слипает веки.
- Зачем я встаю?
Рыба внутри меня рвëт и мечет. Охотник оказался жертвой.
- Мне так больно. Мне тяжело. Но я... - я утираю слëзы отчаяния. Но глаза сухие. Не могу плакать.
Кит. Огромный. Светится. Аж глаза режет. Тëплая, пупырчатая кожа. Пахнет летом, моей детской комнатой. Пахнет моими рисунками. Я начинаю плакать, вспоминая бессонные ночи с любимыми персонажами. Пахнет друзьями, родными. Слезинка - за маму, слезинка - за папу, слезинка - за бабушку, три ручья слëз - за сестру. Его свет слепит. Слизь на глазах продирается. Я боязно тяну руку, легко касаюсь кита подушечками пальцев.
Тело пробирают мурашки. Точь-в-точь, как первые касания к клавиатуре.
- Помнишь, как ты писала про Полину? - гудит кит. Пузырьки окутывают меня, ласкают кожу. Мне тепло.
Я киваю.
- Не помнишь. Ты забыла, для чего...
Он уставился своим огромным глазом на меня. Рыбий. Но живой. Живее всех, что я видела. Во взгляде - мирриады звëзд. Он глянул на меня с пониманием.
- Помнишь, для чего ты это делаешь?
Рыба мрëт. Она беспомощно хлопает мясистыми губëшками: хлоп-хлоп. Она ничего мне не сделает, если я помню.
Я помню, как мы гуляли, сестра. И помню, как решила написать. Коснуться букв. Сложить в слова. Мама, я помню, как ты читала мои истории отцу. Бабушка, я помню, как ты сказала, что я - настоящий писатель. Тëтя, я помню, как ты читала мои истории семье. Женя, я помню, как ты меня наставлял. Соня, я помню, как ты всегда меня поддерживала. Каждую шутку помню. Каждый стаканчик кофе. Каждую слезинку.
- Ты помнишь?
- Помню, - я улыбаюсь, и чистые прозрачные слëзы сами льются из глаз, - Я просто хочу жить.
Кит обнимает меня. Я обнимаю его и зажмуриваюсь от слепящего света. Мы сливаемся.
Передо мной - ноутбук. Я смотрю в белый пустой лист. Рыба внутри неубиввема. Но сейчас, пока она не в себе, пока у меня есть пять минут до работы, я вспомню...
Нажимаю на первую заглавную букву. Щелчок. Мгновение. Текст. Вся скверна вырывается из меня, формируется, комкается и сгорает под этим белым светом. Я живу! Так тебе, скотина! И это, Морфей, пошëл ты на...!
Я всë ещё стою у зеркала и пытаюсь улыбаться. И у меня даже получается. Только выпирающий рыбий хвост из груди меня выдаëт.
- Ты навсегда со мной. Но это ничего. Пока я помню... Пока я знаю, для чего.
В глазах моих среди льдин плавает огромный кит.