Глава 12
«Хан Крым-Гирей был очень жестоким и беспощадным человеком. Он не чувствовал ни жалости, ни сострадания. Вся его сила и могущество перерастали в невыносимую жестокость. Он даже власть сумел завоевать, убив неслыханное число своих родственников. По его приказу было вырезано немало мальчиков из рода хана, не щадил даже младенцев. Он делал все возможное, чтобы на его трон никто не позарился. По крайней мере, пока он жив. Кроме власти и славы он ни о чем больше думать не мог. Ему не нужна была ни любовь, ни ласка, ни даже деньги. Но к любому человеку, даже к самому жестокому, рано или поздно придет любовь. Черствое сердце хана Крым-Гирея начало смягчаться, и там нашлось место для любви.
В его гарем однажды привезли рабыню. Звали ее Диляра. Сама она к хану не тянулась, сторонилась, с ним была очень холодной. А он все равно ее любил. Долго она не прожила невольницей. Деляра зачахла, как цветок, не успевший распуститься. Мужчине сложно признать свою любовь, в каком бы возрасте он не находился. Одно лишь хан знал, что сердце тоже может болеть и страдать. А когда уходит из жизни любимый человек, то и подавно. Сердце просто наливается кровью и готово навсегда прекратить собственное существование. Так и хану стало тяжело жить.
Тогда великий правитель вызвал к себе мастера и наказал ему:
- Сделай так, чтобы в камне поселилась вся боль утраты, чтобы именно он перенял мое горе. Пускай камень плачет, как плачет мужское сердце.
Мастер поинтересовался:
- А девушка красива?
На что тот ответил:
- Она была прекрасна как море, стройна как лань, мила как дитя, нежна как цветок.
Мастер добавил:
- Если твое сердце смогло заплакать, заплачет и камень.
Тем временем мастер вырезал на камне красивый цветок, следом другой. А по центру цветка он прорезал око, из которого невольно вытекает слеза. Камень простоял многие века и так проплакал долгие годы, пронося всю силу любви могущественного мужчины к простолюдинке».
Он окончил рассказ, а я сидела и продолжала слушать, ожидая продолжения. История просто заворожила. Я даже не заметила, когда он успел перебраться на мой балкон. Он находился теперь так близко возле меня. Я чувствовала его дыхание. Я посмотрела на него, желая высказать слова благодарности за чудесный рассказ. И наши взгляды встретились. Он наклонился ко мне и начал целовать. Меня будто током шарахнуло. Я сначала не поняла, но затем с неловкой растерянностью начала ему отвечать. Сколько мы так целовались – я не знаю. Одно помню, что остановились мы в тот момент, когда я усаживалась к нему на колени, а сам он уже сидел в кресле. Я испугалась немного. Только чего? Может, я испугалась того, что произошло или еще произойдет? Или просто боюсь, что мне разобьют сердце?
Я вскочила с места, одернула приподнятую футболку, вбежала в комнату и за собой захлопнула балконную дверь. На кровать я просто прыгнула и уткнулась головой в подушку. Я почти ночь не спала, то думала об инциденте, то ревела. Под утро я все же уснула. А в шесть утра наш драгоценный куратор, решив, что мы выспались, начал ходить по коридору и барабанить в каждую комнату. Я закрутилась недовольно, ему вдогонку произнесла пару нехороших фраз и перевернулась на другой бок. Когда все-таки поднялась Лена, я поняла, что тоже нужно вставать. Только мне это не очень удалось. Голова кружилась, тело ломало, видимо, сказалась бессонная ночь и масса непонятных слез. Ленка вышла из ванной, а я все еще валялась. Она тогда прыгнула на мою кровать и принялась меня тормошить:
- Зося, вставай! Хватит спать! – кричала она мне прямо в ухо.
- Отстань, мне плохо. Скажи нашему уважаемому преподу, что я не могу сегодня никуда пойти, - прощебетала я, не открыв ни одного глаза.
- Скорее всего, это акклиматизация. Полежи, вечером должно тебе стать лучше, - коротко разъяснила она. – У нас сегодня по плану ознакомление с городом, поэтому до самого интересного ты еще оклемаешься.
Меня, если честно, сегодняшнее мероприятие вообще не волновало. Ленка еще что-то бормотала, но я уже отключилась.