Свободная земля рождает сильных духом людей, наполненных настоящими чувствами. Вспоминаю, как нам с мужем было непросто в начале семейной жизни, как не сразу души наши друг к дружке потянулись. Благодарю добрых соседей, что близко к сердцу приняли нашу беду, ведь ни один не отказал в помощи! Благодарю Бога за детей и внуков. Молюсь, чтобы Он подарил им такую же сильную любовь, как наша с Егорушкой. Ведь даже уходя совершенно другую жизнь, человек уносит частицу силы с собой. Я свято в это верю.
Вот уже сорок лет прошло с тех пор, как произошла эта история, но помню все, словно вчера было... Жила я тогда в деревне с мамой-пенсионеркой, работала дояркой. Мужиков у нас мало осталось, кто спился, кто в город за лучшей жизнью подался, а кто остался, тех быстро в мужья наши девки расхватали, а мне не досталось.
Замуж мне очень хотелось, детей рожать да с мужем в согласии жить, по деревенским меркам я уже старой девой числилась, двадцать восьмой годок мне шел. Поэтому когда вдовый Егор позвал меня замуж, я согласилась. А что? Мужик он видный, работящий, а то, что искра любви меж нами не вспыхнула, о том не задумывалась, полагаясь на судьбу: стерпится — слюбится. У Егора большое подворье, ему хозяйка в дом нужна и мать для его сына, семилетнего Антошки. Вот он меня и выбрал. А у меня — последний шанс, да и нравился он мне очень. Свадьбу не стали играть, просто расписались в сельсовете, и перешла я к нему жить.
Егор относился ко мне ровно, вниманием не баловал. Часто ходил печальный, чувствовала я, что по первой жене тоскует, видимо, рана сердечная еще не затянулась, и в постели меня часто ее именем называл. Я горько плакала в подушку, но ему ничего не говорила. Время лечит, думала, пройдет.
Радовал меня сынок наш Антошка. Белоголовое чудо с наивно распахнутыми глазами. Я часто прижимала его к груди, гладила по пушистым волосенкам, слушала веселое щебетание, отвечала на массу его «почемучек»: почему травка зеленая, откуда берутся тучки, зачем дождик мокрый?..
Глядя на нас, Егор улыбался, смотрел ласково. Со временем я полюбила всем сердцем этого сурового мужчину, щедрого душой и сердцем. Никому из деревенских он в помощи не отказывал. Мог и забор соседкой бабушке починить, и деньгой помочь деревенским, и хлестким словцом остановить хулигана, местного Петьку-пропойцу, что подшофе к нашим девчонкам приставал. Тот Егора моего десятой дорогой обходил, мужики смеялись: «Тебе, Егор Петрович, в участковые нужно идти, глядишь, и порядка в деревне больше станет». Егор улыбался, отшучивался.
А меня вот редко одаривал улыбкой. Я печалилась, но ни когда ему ничего не высказывала, старалась быть доброй женой и хорошей матерью для Антошки.
Любил мой Егорушка охоту да рыбалку. Как-то раз собрался он в лес зайцев пострелять да тетеревов погонять, но Рекса, которого обычно брал с собой, дома оставил на цепи сидеть. Я удивилась, но ничего не сказала. Потом вспомнила, что на прошлой охоте подвел лохматый хозяина, дичь упустил, вот и пошел муж в лес один. Покормила я пса, успокоила (он подвывал тихонько оттого, что не взял его муж с собой) и пошла заниматься делами по хозяйству. Антошка возился во дворе на куче песка со своими машинками, я поглядывала за ним из окошка.
Вскоре испекся хлеб, подошли сладкие булочки. Я вышла, чтобы позвать сына на завтрак. Любил он очень обгрызать хрустящие корочки. Но двор был пуст: не было ни пса, ни ребенка. Сначала я ужасно испугалась, выбежала за калитку и стала звать Антона.
Но потом немного успокоилась, возле будки валялась собачья цепь. Я сообразила: раз нет и Рекса, значит, они оба могли уйти только с мужем. Видимо, Егор все же вернулся за псом, а сын напросился с ним. Но почему же меня не предупредили? На сердце было неспокойно. Я разрывалась между тревогой и злостью. Ведь это ужасно, забрать вот так ребенка и ничего мне не сказать!
Когда ближе к вечеру Егор вернулся, я не находила себе места от волнения. Сердце мое так и ухнуло в пятки, когда я увидела, что он пришел один. Лепеча оправдания, пересказала мужу, что случилось. Он молча выслушал, стал чернее тучи и кинулся собирать соседей на поиски. У нас в деревне не принято зубоскалить без дела или перекидываться сплетнями через забор.
Все жители села вместе с милицией сутки искали нашего сына. Но все было тщетно. Я плакала и ломала руки, испытывая настоящее горе. Егор меня успокаивал: «Мы обязательно найдем Антошку, нужно только верить, что он жив, и не прекращать поиски». А у самого сердце не на месте, я же чувствую, а на лбу появилась новая морщинка...
Я не могла ничего ему ответить, ком стоял в горле, лишь про себя молилась, чтобы сын вернулся домой. Утром второго дня мы продолжили поиски. Продвигаясь вслед за мужчинами, я с трудом расслышала за хрустом ветвей собачье тявканье. Потянула Егора за край куртки и подняла палец вверх, чтобы и он прислушался. Он ломанулся на звук, увлекая за собой и меня. Другие мужики поспешили следом. Из кустов к нам кинулся Рекс, громко залаял, потом побежал к зарослям, оглядываясь на нас, словно приглашая за собой. Встав на колени и разведя руками колючие кусты, Егор ахнул, увидев чумазую мордашку Антона, схватил его на руки и прижал к себе. Сын был живой, только чумазый, покусанный комарами и очень голодный. Мы дали ему воды. А еще немного я налила в ладонь и дала Рексу, что жалобно скулил у наших ног.
«Папочка, прости, — пробормотал Антошка, — я только зверюшек хотел посмотреть! А Рекса отвязал и взял с собой, чтобы не страшно было».
Егор прижал сына к груди, и я впервые увидела, как он плачет, уткнувшись в светленькую макушку ребенка. Антона забрали в районную больницу, он вывихнул ножку и не мог идти сам. А пса мы благодарили как могли, дали ему вкусную косточку, обласкали. Ведь только благодаря нашему верному сторожу ребенок нашелся.
От Антошки в больнице я ни на шаг не отходила, благо врачи позволили. Он рассказал мне свою историю:
— Мамочка, я так хотел с папой пойти, а он меня не взял и на Рекса обиделся. Я и решил тихонько за ним пробраться, посмотреть на зайчиков и птичек. В лесу так хорошо было, я ел ягодку с куста, а потом увидел что-то страшное и черное. Оно на меня зарычало, Рекс бросился на чудище, а я сильно испугался и побежал. Упал, и нога сильно заболела. Я спрятался в кусты и плакал, а потом прибежал Рекс и стал облизывать мне ножку, но она все равно болела. Потом я заснул и проснулся от холода. Было темно, я звал вас с папой, но никто не приходил. Рекс прижался ко мне бочком и закинул на меня лапку, тогда я заснул. А когда проснулся, вы уже пришли. А где страшное чудище?
— Не думай о нем, малыш, это мишка косолапый с тобой познакомиться хотел, а ты испугался, — на ходу импровизировала я, догадавшись, что медведь, видимо, напугал ребенка. Наш край называют Медвежьим углом, мишки с нами соседствуют, но на людей никогда не нападают. Зачем им? В лесу корма хватает.
Антошка быстро шел на поправку, его выписали, наконец. В тот вечер я хлопотала на кухне, собирала праздничный ужин. Мы снова вместе, Господь отвел беду. Напевала тихонько себе под нос и вздрогнула, ощутив мужнюю руку на своем плече. Егор ласково обнял меня и поцеловал:
— Прости, родная, прости за то, что не сразу тебя полюбил. Поглядел в твои счастливые глаза, когда Антошку мы нашли, и понял, что, кроме вас двоих, нет роднее для меня людей на свете.
Я расплакалась, но то были слезы счастья. Прижалась к нему и вновь почувствовала, какой он надежный и теплый, как нагретая солнцем скала. С тех пор пронеслась целая жизнь. Довольно было в ней и радостей, и горестей — всего хватило на наш с мужем век. Я родила Егору двух сыновей и дочь. Но сроднились мы душами именно в тот день, когда чуть было не потеряли нашего старшенького, Антошку.
Рекс прожил долгую и счастливую собачью жизнь. И после него не было у нас больше собаки, которая служила бы так верно и обладала бы таким же добрым сердцем и живым умом. Такие друзья встречаются, наверное, только раз. С того дня, как пес не оставил ребенка в беде и помог его найти, не было случая, чтобы муж замахнулся на собаку или хоть раз повысил на Рекса голос.