Глава 2
Случилась эта история за много лет до того, как старшим помощником капитана у Владимира Константиновича стал его друг Степан Михайлович или просто Михалыч – как я уже писала, обладатель шикарных усов, при виде которых у многих женщин сладко сжималось сердце. За ними он ухаживал, как маршал Будённый: приглаживал специальной расчёской, носимой в нагрудном кармане, а также красил в радикальный черный цвет. Выглядел при этом красиво: вьющиеся волосы с проседью, мужественное умное лицо и – угольного цвета усы.
Так вот, не сразу Михалыч стал старпомом. Были и другие. К сожалению, как это порой часто бывает, прежде чем твоей правой рукой в работе станет достойный человек, происходит долгий естественный отбор. И дедушке, насколько я знаю, пришлось на этом пути хлебнуть лиха. Ведь в те времена на пьянство – главный грех любого русского мужчины – смотрели снисходительно. Владимир же Константинович «зелёному змию» никогда не кланялся.
А теперь, собственно, с тому, что случилось в самом начале 1970-х годов на великой русской реке Волге, которая в ту пору была главной транспортной артерией европейской части СССР. Грузопоток по ней шел поистине огромный: едва ли километр можно было пройти, чтобы не встретить какое-нибудь судно.
Неизвестно, каким местом думал старпом Виктор Сойкин, когда лакал водку прямо на мостике во время вахты. Ладно бы делал он это на борту, например, в порту на борту какого-нибудь задрипанного буксира, задача которого ржавые баржи туда-сюда гонять. Там – пожалуйста, ответственности ноль целых одна десятая, зарплата плёвая, времени свободного – хоть ложкой черпай. Вместе с водкой, ясное дело. Так ведь нет, Сойкин надрался на мостике нефтеналивного танкера.
Капитан корабля, Владимир Константинович, давно собирался от такого старпома избавиться. Уж слишком сильно порой от него разило перегаром. Но в те годы «сухого закона» ещё не приняли и потому к тем, кто пьёт на рабочем месте, относились снисходительно. Вроде как к больным людям. Как же, разве можно с ними жестоко? Они ведь вон какие несчастные, алкоголики…
Да и сам Сойкин был хитёр одно время. Упивался в своей каюте, а наружу выбирался только протрезвев. Разве что разило от него изрядно. Но не пойман – не вор. Да и, честно говоря, пить на этом корабле, согласно установленному капитаном «сухому закону», было запрещено всем, кроме двух человек: самого капитана и старпома.
Первому можно, потому что он сам себе командир. Кроме того, Константиныч к алкоголю всегда был равнодушен. Посидеть в хорошей компании, плотно покушать с водочкой, песни попеть и потанцевать – это пожалуйста, если повод есть и вокруг друзья собрались. Такое бывало несколько раз в году. Но чтобы вот как Сойкин – такого капитан себе никогда не позволял. Даже пиво не пил в одиночку.
Ну, а старпом… Он был, прямо скажем, блатной: его прислало руководство пароходства. Сойкин приходился тамошнему начальнику дальним родственником. Все знали, что он алкоголик, но в целом работу свою выполнял, потому и решили пристроить к лучшему капитану – на перевоспитание. Хотя на самом деле чтобы под присмотром был и зарплату хорошую получал: жена Сойкина пожелала купить трехкомнатную квартиру в кооперативном доме.
И вот Сойкин напился. Отчего и почему, уже не скажет никто. Но дело было ночью, и танкер отходил от морского порта, тяжело груженый нефтью. В том месте выход к морю сложный, хотя если есть опыт, то можно его миновать без происшествий. Всё бы прошло гладко, если бы Сойкин не отодвинул рулевого матроса, развязно прикрикнув: «Я сам поведу! Брысь, салага!»
По правилам, «салага» не должен был исполнять такой приказ, поскольку старпом явно был «не в кондиции». Но что поделать, если тебе всего 20 лет, ты только окончил речное училище и хочешь стать профессиональным корабельных дел мастером? И потом: все знали, что у Сойкина «мохнатая лапа» в пароходстве. Разве с таким спорить станешь? Он шепнет кому надо, тебя и уволят. Вернее, не по статье конечно. В ту пору подобное случалось исключительно редко, и надо было натворить нечто совершенно дикое. Но перевести на какой-нибудь ржавый толкач – запросто.
Вот рулевой и уступил место. Сойкин схватился на штурвал… и началось. Но уже буквально через пятнадцать минут кончилось это грустно: словно «Титаник» на айсберг, налетел нефтеналивной танкер на нос сухогруза, который шел в порт. Встретились два одиночества. Да так крепко, что борт танкера оказался пробит, и на месте крушения начала растекаться внушительных размеров нефтяная лужа.
Что тут началось! Суета, беготня. Под шумок Сойкин быстренько ретировался в свою каюту и заперся там, делая вид, что к произошедшему отношения не имеет. Это сегодня – GPS, система видеофиксации и прочее. Тогда всё, что происходило, опиралось лишь на показания непосредственных участников событий. Матрос в ужасе потерял сознание, его пришлось срочно отнести в лазарет.
На грохот примчался капитан, на ходу одеваясь. Потребовал доклад. Узнал, что произошло, и спешно стал отдавать команды, чтобы предотвратить разрастание катастрофы. Конечно, удар был не настолько сильный, чтобы «Волгонефть» затонула. Танкер разрабатывали с большим запасом прочности, он и не такое может выдержать. Но нефть хлестала из пробоины наружу почти полчаса, прежде чем удалось её остановить.
Израненному судну поутру пришлось вернуться в порт и приткнуться к причальной стенке. На море вывели буксиры, окружившие место катастрофы. Им надлежало остановить расползание большущего нефтяного пятна. Ну, и сразу поутру на «Волгонефть» пожаловала толпа ответственного народу – разбираться, что случилось. Капитан стоял на мостике бледный, с темными кругами под глазами, плотно сжатыми губами и готовился принять удар на себя. Ответственность на других он не перекладывал никогда. Кто командует судном? Владимир Парфёнов. Ему и отвечать за всё, что на борту происходит, в первую голову.
Так считал капитан. Ну, а членам комиссии спешно нужен был тот, на кого можно свалить всю ответственность. Да вот хоть на того матроса-рулевого, который теперь лежал в лазарете и трясся от страха. Шутка ли дело! Несколько тонн сырой нефти в море угодили! Не экологическая катастрофа, конечно. А все же – огромный убыток государству. Но парнишка зря боялся. Константиныч следователям прямо сказал: «Я капитан, с меня спрос».