Сашке хотелось свободы. Хотелось страстно, необузданно, бешено. Александра стремилась к свободе со всем пылом своего юного семнадцатилетнего сердца. Боже, как она устала. Устала от вечной опеки, от вопросов «Куда пошла?», «Во сколько придешь?» и «Почему не поела?».
А еще она устала делить комнату с бабушкой. Устала от ее советов одеваться потеплее, ведь девочке важно не застудиться. Ладно советы, как-то проснувшись утром Сашка обнаружила на подлокотнике своего дивана панталоны с начесом, приготовленные заботливой бабушкиной рукой. Ощущение такое, что бабушка этот винтажный предмет гардероба сохранила еще со времен своей молодости.
Подсознательно протестуя против давления родителей и засилия правил, Сашка повесила над своей кроватью постер со статуей свободы. Как символ ее светлого и самостоятельного будущего. Вот только закончит она школу и все, поминай как звали. Уедет в другой город, поступит в техникум или в институт и будет свободна. Сама себе госпожа, хозяйка своей собственной жизни! Весь мир широко распахнет перед ней свои двери.
Надо отдать Сашке должное, она добилась своего. Поступила в техникум, стала учиться на модельера. Мама хотела, что бы она в медучилище поступала, а что профессия нужная. Но Сашка, как свободный человек, сама сделала свой выбор.
Свободы она вкусила сполна. Три девчонки кроме нее жили в тесной комнате общежития. Едва ли это намного лучше, чем соседство одной бабушки. Правда панталоны с начесом ей утром никто не навязывал, зато наглая Юлька, вставшая раньше, забрала ее теплые перчатки. А что, у Юльки сегодня практика, ей на другой конец города ехать, а Сашка до корпуса техникума и без перчаток за две минуты добежит.
И вопросом «Почему не поела?» ее тоже никто не доставал. Никого особенно не волновало, поела Сашка или нет. Особенно это не волновало того, кто съел ее булку и плавленый сырок, предусмотрительно припасенные Сашкой на ужин.
Мир тоже не спешил открывать перед ней все двери. Элегантно одетые манекены презрительно взирали на нее с витрин дорогих магазинов, надменно демонстрируя свое явное превосходство. Окна ресторанов равнодушно сияли тщательно вымытыми окнами, а ночные клубы плотно закрывали перед ней тяжелые двери.
Но Сашка не унывала. Она быстро бежала по заснеженному городу в своей легкой куртешке и видавших виды ботинках. Мимо блестящих окон и шикарных витрин, вперед, в сетевое кафе, у нее через двадцать минут смена. Надо не опоздать. Зато в субботу после пар она купит тот джемпер, на который заглядывается уже месяц.
Да, все не просто. Стипендия маленькая, родители ей помогать особо не могут. Ничего, она справится, и кому сейчас легко? Она знала, на что шла. Зато она свободна, она взрослый, самостоятельный человек! У нее все получится!
Петька, троюродный брат Саши, тоже хотел свободы. Ему, правда, было всего двенадцать, но и за двенадцать лет жизни нравоучения взрослых могут достать. Вот Сашке хорошо, сбежала в другой город, и делает что хочет. Почему он должен жить по чужим правилам?
Везет его однокласснику Мишке, у него бабушка живет в деревне, а родители весь день на работе. До их прихода делает, что хочет. Хочет - садится за уроки, не хочет – так смотрит телевизор. А вот он, Петя, сейчас придет домой и бабушка сразу начнет давать ему указания.
На обед гороховый суп и котлета с пюре. Петька ненавидит гороховый суп. Когда он вырастет, будет есть только гамбургеры и картофельные чипы. И пить кока-колу. Вот он придет сейчас домой и откажется есть суп, сделает себе бутерброд. В конце концов он свободный человек. Он так и скажет бабушке.
Бабушка Пети о его свободе даже случать не стала. Налила суп, достала из холодильника сковороду с котлетами. Петька восстал против такого деспотизма и насилия над его юной личностью. Он выскочил из-за стола, бросился в коридор и стал торопливо натягивать куртку.
- Петя, ты куда это собрался? – резонно поинтересовалась бабушка.
- Я учебник в школе забыл, - скороговоркой выпалил Петька, решивший дождаться прихода родителей дома у Мишки.
- А шарф почему не повязал? Шапку почему не надел? – забеспокоилась надоедливая родственница Петьки.
Но тот не ответил. Он бежал вниз, перепрыгивая через две ступени с твердым желанием отстоять свою свободу в нелегкой битве с авторитетом и жизненным опытом.
Свобода встретила его холодным порывом ветра. Хоть и конец марта, но весеннее солнце обманчиво. Петька пожалел об отсутствии шарфа и шапки. Ну, ничего, сейчас быстро добежит до Мишки и у него согреется.
Друга Петя увидел у подъезда Мишкиного дома, оказывается, мальчишка потерял ключи от квартиры. Полчаса они слонялись по двору, наслаждаясь свободой. Желудки начали протестовать и урчать от голода, а Петька плюс ко всему еще и замерз. Посовещавшись, ребята пошли к однокласснику Диме, но того дома не оказалось.
Еще через полчаса Петина бабушка открыла дверь своему внуку и его другу. А через пять минут мальчишки за обе щеки уплетали гороховый суп, котлеты и картофельное пюре. Мечту о свободе и гамбургерах Пете пришлось отложить до лучших времен.
Кроме того, Петьке еще пришлось отложить и поход в цирк. В первый день каникул, когда весь класс с восторгом наблюдал за воздушными гимнастами и дрессированными тиграми, Петька лежал дома с температурой. Увы, но за свободу приходится платить.
Николай Иванович, живший в одном подъезде с Петькой, тоже хотел свободы. Танька, это жена, просто достала, сил больше нет. Зудит, ворчит, всегда и всем недовольная. Совсем не так он, женившийся почти пятнадцать лет назад, представлял свою жизнь. Татьяна его тогда была двадцатидвухлетняя, стройная, красивая, веселая. И помимо всего прочего беспрерывно восхищавшаяся Николаем Ивановичем. Вот он и решил, что такой она будет всегда. Ну и повелся на ее красоту и женился, как последний дурак.
Еще два года после свадьбы она была такой же. Правда изящные туфельки и нарядное платье сменили симпатичные комнатные тапочки и хорошенький халатик, но в целом ничего не изменилось. Глядя на жену, молодой Николай Иванович радовался.
А потом родилась Ирка, и все пошло наперекосяк. Нет, он, конечно, дочку любил, но без нее было как-то спокойнее. После рождения Иринки Татьяна стала хронически не высыпаться. Хорошенький домашний халатик сменил испачканный детской отрыжкой и смесью бесформенный балахон.
Татьяна ходила недовольная, больше занималась Иркой и совсем, абсолютно, категорически не хотела восхищаться Николаем Ивановичем. Все бы ничего, но она стала стеснять его свободу и постоянно что-то хотеть от него. Что бы он забрал Иру из садика, что бы больше зарабатывал, что бы помогал по дому.
Время шло, Иринка взрослела, претензий становилось больше, а свободы меньше. Татьяна требовала, что бы он наконец-то занялся ремонтом квартиры, доставшейся от ее бабушки в наследство, что бы съездил на дачу и привез урожай, выращенный ее родителями. Свободолюбивого Николая Ивановича это всесильно напрягало.
И тогда он закрутил роман с Люськой. Не по своей воле, а можно сказать в силу протеста. Что бы хоть иногда чувствовать себя свободным. Люська тоже любила свободу, замуж за него не просилась, просьбами не доставала, зато встречала его в кокетливом наряде. Вот к ней и решил уйти Николай Иванович, чтобы наслаждаться свободой вместе.
Люська его приходу особо не обрадовалась, но выгонять не стала. Правда кормить ужином неожиданного гостя она явно не собиралась. В ответ не его тонкие намеки Люська пожала плечами и небрежно обронила:
- Пожарь себе яичницу. И не забудь потом помыть посуду.
После этих слов Люська повернулась к нему упругим хорошеньким задом, продефилировала в комнату и плюхнулась на диван. А что, она вообще-то тоже свободная женщина. И это бытовое рабство ей ни разу не надо!
Через месяц свободной жизни Николай Иванович обзавелся гастритом. Еще через две недели он стоял под дверью квартиры, которую так недальновидно покинул. В руках у мужчины была сумка, а в желудке плохо переваривающиеся сосиски из неизвестной субстанции. Татьяна, как неожиданно выяснилось, времени зря не теряла, успела поменять замок и подать на развод.
Более того она не стала раскрывать блудному мужу объятия, а сказала, что она тоже свободная женщина, и без Николая Ивановича ей живется лучше и проще. Резюмировав все сказанное емким словом «свободен», Татьяна захлопнула перед носом почти бывшего мужа дверь.
Николай Иванович вздохнул и поплелся в сторону дома своего брата Василия, размышляя на ходу, что ему делать с неожиданно обретенной свободой.
Брат Василий встретил родственника крепким мужским рукопожатием, его жена недовольно поджатыми губами, а старый раскладной диван нагло впивающейся в бок пружиной. Но как бы то ни было, Николай Иванович принес с собой в спокойную уютную квартиру брата мятежный дух свободы.
Чем иначе можно было объяснить побег из клетки бело-рыжего хомячка, любимца маленького Олежки, племянника Николая Ивановича. Может быть, мысли о побеге вынашивались в необузданной душе маленького, но гордого грызуна давно. Только реализованы они были на другой день после вселения на жилплощадь Николая Ивановича.
Мир суров, и за все приходится платить. За краткий миг свободы хомяк заплатил жизнью. Он был жестоко задушен котом Тишкой, проживавшим с ним на одной территории и сохранившим инстинкты дикого хищника. Этот акт вандализма не остался без наказания, жена Василия несколько раз потыкала Тишку в маленький бездыханный трупик и пихнула ногой под стол.
Такого насилия и хамского отношения к себе свободолюбивый родич тигров и львов не потерпел. Он вспрыгнул на подоконник, поднялся по занавеске и вылез в открытую форточку. Седьмой этаж и инстинкт самосохранения удержали кота от дальнейшего путешествия. Минут пять Тишка подышал воздухом свободы, нагло и громко помяукал на жизнь и вернулся в квартиру.
Через несколько минут дальний родственник царя зверей униженно терся о ноги хозяйки и примирительно мурлыкал в надежде на угощение. Он решил отложить мятеж до лета, когда все переедут на дачу. Вот там-то он вкусит свободы сполна.