Одежда под броней берилла тут же начала тяжелеть, неприятно прилипая к телу. Меня передернуло, и, вздохнув, я поправила ремень автомата на плече. Нужно идти, никуда не деться. Вперед, Неприкасаемая. Либо ты станешь героем Зоны, либо голова в кустах. А тогда уже будет все равно.
Шагнув со ступеней, я вошла в полумрак. Путь мой должен пролегать через железнодорожную насыпь, где стоит блокпост вояк. Эх, не спросила у Сидоровича, берут они мзду, или нет, за проход. Буду исходить из того, что не берут, и придется ныкаться. Сойдя с тропинки, я пошла по о кустам и кочкам, стараясь идти потише. До бесшумности мне далеко. Ну нет у меня в предках чингачгуков. Я ступала с пятки на носок, перекатывая вес тела, стараясь сохранять скорость ходьбы, но добиваясь бесшумного шага. К воякам не пойду, стрёмно что-то. Под железнодорожной насыпью есть туннель с электрами. Так по игре было, может так оно и есть на самом деле. Я направилась туда, отводя ветки кустов от лица, поглядывая под ноги и по сторонам. Слышен рёв кабанов, лай собак и иногда скулёж задетой аномалией псины. Хлопки разрядившихся аномалий слышны повсюду. Странно, но я правда их вижу обычным зрением. Не прокидывая, не прислушиваясь к гудению и просто иду, загодя обходя их.
Отведя очередную ветку от лица, я краем глаза увидела что-то неправильное. Скосив глаза, разглядела на траве что-то бесформенное, комок какого-то тряпья, серого и мокрого. Я остановилась и вглядываясь в это что-то, медленно приблизилась.
Ощущение чего-то необычного пронзило меня с головы до пят. Под тряпьём что-то лежало. Или кто-то. Я толкнула ногой это. В ответ шевельнулось и заскулило. Я дулом автомата приподняла край мокрой тряпки. На меня блеснули черные глаза. Глаза слезятся, и прозрачная огромная слеза катится из залепленного гноем, как при конъюнктивите правого, глаза. Псина лежит на боку, вытянув передние лапы вперед, а задние поджаты к брюху. Из брюха торчит обломок сухой ветки, толщиной с мой большой палец. Хорошая такая ветка, суковатая, без коры. Гореть будет дОбро. Шерсть густая и короткая цвета кофе с молоком слиплась и скомкалась, стала неопрятной. . Но псине явно не до красоты, лежит и скулит безнадёжно и тихо. Я постояла в нерешительности целую минуту, рассуждая, что не мое это дело, это враг, и при первой возможности она меня загрызёт. Но кто прислушивается к голосу рассудка, когда вот такие глаза перед тобой, как у кота из Шрека. Я, вздохнув, присела перед псиной, и откинула тряпку, прикрывающую ее, полностью, освободив все тело собаки. Она приподняла голову, верхняя губа чуть вздёрнулась, но тут же опустилась. Псина судорожно вздохнула и прикрыла глаза. Смирилась. Я положила ладонь рядом с торчащим обломком ветки на брюхо и слегка прижала ее к телу. Собака не открывала глаз, только слеза все катилась из глаза, ближе к земле. Второй рукой я ухватилась за ветку, крепко и надёжно. И потихоньку начала тянуть, молча надеясь, что внутри в брюхе не будет сучковатого конца, как зазубренные, открывающиеся внутри тела, стрелы. Если это так, то я не смогу вытащить, не разрезая брюха. Но я не хирург, полостные операции не мой конёк. Палка потихоньку стала выходить из тела, открывая мокрый, красный от крови ствол без коры. Собака молчала, не открывая глаз.Наконец палка вылезла, обнажив острый кончик, без сучков и задоринок. Я отбросила ее в сторону, придерживая собаку за брюхо возле раны. Она глубоко и судорожно вздохнула, я бы сказала, с облегчением. Глаза открыты, но собака не делает попыток подняться или просто двинуться. Я сняла со спины рюкзак и зарылась в него. Зная Сидоровича, я уверена, что он предусмотрел многое, если не все. Так и есть. Вот сверток с красным крестом на наклейке. Я развернула и нашла пластырь, бинт, таблетки парацетамола и активированного угля, и йод с зеленкой. Даже есть маленькие ножнички. Ну Сидорович,ну молодец. Я растроганно вздохнула, пообещав себе, что обязательно найду ему какой-нибудь артефакт или еще что полезное, просто в подарок. Я сказала:"Тихо, псина, я тебя сейчас замотаю, что бы ты рану зря не тревожила, и не попала грязь туда, и мы расстанемся. Я пойду дальше, а ты пока полежишь, отдохнешь. Боль скоро уйдет, и тебе станет лучше, поверь." Так, тихо воркуя, добавив ласки в голос, я медленно поднесла руку с кусочком бинта, номоченным йодом. Надо промокнуть хотя бы вокруг раны, и замотать. Псина следила за моими руками глазами, полными надежды и боли. Я аккуратно промокнула края раны, приговаривая, что все хорошо, сейчас я закончу, терпи, милая. Оторвав длинный кусок бинта, я раскорячилась над собакой, одной рукой приподняв под брюхом, от земли, другой пытаясь завернуть на нее бинт. Попыхтев минут 5, я все-таки справилась с задачей, и села на землю, подстелив рюкзак, давая отдых натруженным ногам. Я любовалась красивым бантиком из бинта на повязке и молча поздравляла себя с тем, что пациентка понятливая оказалась, не мешала мне и терпела. Собака приподняла голову и молча смотрела на меня. Благодарность и надежда были в ее черных глазах. "Вот что, псина, я тебя сейчас покормлю, напою водой и пойду. Помогать, так уж до конца, согласна?. А ты будь умницей, смотри в следующий раз, куда прыгаешь, ладно?" С этим словами я открыла банку с армейской тушонкой и достала воду в полторалитровой бутылке, конечно же положенной в рюкзак Сидоровичем. В кружку воды налив, поставила перед мордой собаки и туда же открытую ножом банку тушёнки. Приподняв голову и подобравшись к банке, псина деликатно стала доставать языком содержимое. Я наблюдала, попеняв себе, что не вывалила мясо на землю. Ничего, собака вроде справляется, как только достает, язык каменный, что ли. Подхватив последние волокна мяса со дна банки, собака облизнулась и наклонилась к алюминиевой кружке с водой. Напившись, не разбрызгав ни капли воды, собака повернула голову ко мне. Глаза ее, слезящиеся и с комками гноя по углам, смотрели на меня с немой благодарностью. Таких глаз я давно не встречала, благодарящих. Я молча смотрела на нее и думала, как быть. Оставить ее и пойти уже делать свои дела, или остаться с ней на денек, пока хоть чуть окрепнет. Пока ничего не решив, решила тоже перекусить. Армейская тушонка-это вещь! Такую не купишь в пятерочках или магнитах и иже с ними. Это густая масса мяса, сочные волокна и чуть-чуть жира на верху. Налопавшись от души, запила водой и откинулась на руках назад, любуясь низким, сочащимся влагой небом.
И тут я услышала шаги. Тихие, крадущиеся, с пятки на носок. Ощущение, что за мной наблюдали издалека, а теперь решились подойти.
Я подобралась, присев за кустом и подхватив в руки автомат. Казалось, мои уши удлиняются, становясь более чуткими и заячьими. Я слышала, как капли мороси падали на траву. И слышала шаги, пока далеко, метров 30 от меня. Собака приподняла голову, вопросительно глянув на меня. Я приложила палец к губам-тихо. И опять повернула голову на звук, мягко прижав спусковой крючок на автомате. Шаги приближаются, и я уже вижу силуэт человека в броне долга. Я вскинув свой ак, прицелилась и крикнула:"Стой, где стоишь и руки подними, что бы я их видела!". Он остановился и поднял руки, вглядываясь на голос. Стоял и молчал. Я поднялась и держа его на мушке, осторожно подошла, вглядываясь в лицо за забралом шлема. Что-то показалось мне знакомым в облике человека. Я отметила для себя, что знаю его, еще когда он подходил.Приблизившись, и наконец, разглядев глаза за забралом, я ахнула и опустив автомат , сползла на землю. Ноги отказались держать меня. Дыхание перехватило, как будто я рыдаю и сердце я ощутила где-то в горле. Оно билось пойманной в силки птахой, пытаясь выломать гортань и выскочить наружу. Я пыталась встать на ослабевших ногах, даже уперлась прикладом в землю, используя, как костыль. Наконец, с трудом встала и подошла ближе к нему. Он все так же стоял, подняв руки и глаза только улыбались. Лучики морщинок разбегались от углов глаз, и я подозреваю, он и губы раздвинул в улыбке. Я дрожащей рукой попыталась приподнять забрало шлема. Он опустил одну руку и сам приподнял. "Ну здравствуй, Неприкасаемая. Я пришел за тобой"
Продолжение скоро будет. Подписывайтесь на канал)).