Мне по-прежнему безумно интересно читать англоязычные статьи журнала The Atmos, который я купила аж в 2019 году в Нью-Йорке. Эта спонтанная покупка была идеальным попаданием, когда, почти не прицеливаясь, бьешь в цель. До сих пор, разглядывая фотографии и погружаясь в истории, я открываю вселенную для себя, одновременно понятную, близкую и совершенно другую. Для начала – сам язык. Публицистика на уровне такого журнала содержит художественную лексику, и в ней вроде немного теряешься, но тотчас почти везде находишь параллели. Дословный перевод здесь уже не работает.
The orcas surge through the water, drawing deep breathes each time they break the surface.
«Касатки (ага! surge – как хирургия) прорезают толщу воды, (drawing – рисовать, но значений гораздо больше) делают глубокие вдохи, каждый раз взрезая (break) поверхность (воды)». Вот тебе и художественный перевод, мама не горюй!
И так весь текст. Для меня такой английский чрезвычайно интересен и уютен, что ли… Проводя смысловые параллели, догадываясь о значении, ты как будто решаешь головоломку и погружаешься в волшебный мир, где «воду бьют», «разрезают», а вдохи «рисуют».
Все это в контексте самой статьи, которая рассказывает о том, как субэтнос (в статье они просто названы ‘people’ – люди) Лумми организовывает спасение касатки Лолиты, последней выжившей из отловленных, из океанариума в Майями и транспортируют ее домой. Целый сюжет о спасении! Кажется, какие-то там активисты, племя Лумми, из села на побережье моря Селиш (на северо-западе Штатов) никогда бы не стали спасать животное, выловленное 50 лет назад. Это как представить, что на Камчатке вдруг объявляется этнос, который с плакатом в форме медведя, с надписью «Верните нам нашего Мишу» и записанным на диктофон рыком этого зверя, едут на виллу в Сочи к экс-губернатору какой-нибудь области, который этого медведя держит живым в качестве питомца. И этому влиятельному человеку в силу давления общественности приходится Мишу вернуть. Океанариум Лолиту возвращает…
Чудес в этой истории несколько. Первое, на мой взгляд, что Лумми вообще сохранились: сохранили свое название, традиции предков, уклад жизни. Для этого северного народа касатки – дальние родственники, с которыми они столетиями делили пищу и землю. И те и другие живут общиной – семьями, в которых поколениями сохраняется единство. Касатка – их тотемное животное.
И люди Люмми так горды и ответственны, что способны по-граждански организоваться и оказать влияние на развлекательную компанию в Майями, которая эксплуатирует их природного сородича в целях развлечения туристов. Они дважды едут на юг, проводят свою демонстрацию, и на второй раз успешно – касатку отпускают.
В тот недолгий период моего обучения в Канаде, мне посчастливилось пройти курс в университете McGill по взаимодействию государства и бизнеса, где мы много читали о посреднических инстанциях, регулирующих отношения между теми и другими и часто внутри индустрии. И меня тогда также поразило многообразие и логичность создаваемых инстанций и коммитетов, и в общем, редко когда возникала мысль, что институтций слишком много. Нет, не много. В этой статье также упоминается the Lummi Nation Sovereignity и Treaty Protection Office, буквально Правительство нации Лумми и Коммитет по защите, участвующий в освобождении животного. Официальные рычаги силы.
Мне интуитивно хорошо в этой истории, потому как помимо того, что она героически позитивна, для меня она парадоксальна в смысле взаимодействия одной народности и социальных институтов страны, в которой эта народность проживает. Торжествуют звери и маленькие люди, связанные друг с другом одной природной и культурной экосистемой – общей землей и укладом жизни.
Напоследок, мне просто любопытно и приятно читать незнакомые географические и этнографические названия. И понимать, что где-то там на далеком краю Земли, на побережье Тихого океана, примерно на той же широте, живут люди и звери, и испытывают те же трудности и победы.
Мой короткий опыт пребывания в Канаде оставил неизгладимое впечатление о других географических широтах, где очень похожий климат и природа: моря, леса, горы – но причудливо, совершенно иначе развивалась культура и история. И я осознаю, что мало об этом знаю. Поэтому моему уху the People of the Ocean - "люди океана", the Salish Sea - "море Селиш", the Southern Residents - "южные жители", и глазу – фотографии кемпинговых фургонов, краснокожих узкоглазых мужчин в американских джинсах и толстовках, каяки, вынесенные на пляж почти по всей береговой зоне – все интересно. Это вроде и Подмосковье, и Ленобласть, и Карелия, но на самом деле что-то совершенно другое.