Привет, пишущие!
Сегодня немного порассуждаем о прозе Л. Добычина — именно так предпочитал подписываться Леонид Добычин, скромно пряча царское имя за ласковым инициалом. «Маленький Сочинитель»*, написавший однажды: «А меня не ищите — я отправляюсь в далёкие края» — и бесследно пропавший, в своей прозе тоже предпочитал не показываться.
Удобного сюжета, внятных персонажей, ярких образов — ничего этого, кажется, нет в прозе Добычина. Предложения скупы, не больно-то распространены: подлежащее, сказуемое, пара второстепенных, реденький деепричастный оборот — и, в общем-то, всё. Детали поданы под увеличительным стеклом, переходы грубые, резкие, отчего рассказы выглядят чрезмерно высушенными, рублеными, да ещё и обрываются часто уж очень внезапно.
Звенел трамвай. — Вперёд пройдите, — восклицал кондуктор. Лёд на реках посерел уже. Перед домами было сухо. Саботажники с газетами кричали на углах. За Троицким мостом Кунст вылезал и шёл по набережной. Тёмные дворцы смотрели мрачно. Каменные старики стояли в рыжих нишах, разводя руками и выделывая па («Прощание»).
Несло гарью. Сор шуршал по булыжникам. В канцелярии висел портрет Михайловой, которая выиграла сто тысяч. Воняло табачищем и кислятиной. Стенная газета «Красный Луч» продёргивала тов. Самохвалову: оказывается, у ее дяди была лавка… («Савкина»).
Ерыгин, лёжа на боку, сгибал и вытягивал ногу. Её волоса чертили песок.
Затрещал барабан. Пионеры с пятью флагами возвращались из леса. Ерыгин поленился снова идти в воду и стёр с себя песчинки ладонями.
По лугу бегали мальчишки без курток и швыряли ногами мяч.
«Физкультура, — подумал Ерыгин, — залог здоровья трудящихся». Базар был большой.
Стояла вонища. Китайцы показывали фокусы. На будках висели метрические таблицы («Ерыгин»).
Добычин орудует крупным планом, каталогизирует действительность. Защищая первый абзац рассказа «Ерыгин», он написал Чуковскому:
Первый абзац нужен, там следы от волос на песке, а в четвёртой главе — следы сена на снегу. Отсюда «что-то припомнилось».
В этой маленькой ремарке писатель еле слышно проговорил свой творческий метод: центральное место фабулы, сюжета, образа занимает деталь, лейтмотив, повторяющиеся акценты.
🎥«Визуальные рифмы», описание, которое строится как действие, — принципы не художественное прозы. Добычин не писал своих рассказов — он их «снимал». Каждый его текст, на первый взгляд лишённый художественности, представляет собой художественность иного свойства — художественность кинематографическую. Один эпизод-кадр сменяет другой — отсюда и ощущение обрывочности. Отнимите у прозы Олеши метафоры и образность — получите прозу Добычина. Поэтому и фабула, которой, на первый взгляд, вовсе нет, восстановима при умелом прочтении «картинок».
🗣 Проза Добычина жадна до читательского внимания, она требует усилий, требует не просто склеивать кадры, но и интерпретировать их, восстанавливать из фрагмента огромное полотно. Обрывочность же в конечном итоге создаёт ощущение бесконечности.
Это очень точно подметил литературовед Игорь Сухих:
Краткость и длина произведения — категории не формальные, а эстетические и психологические. В сравнении с добычинским «Лекпомом» [название рассказа] «Дама с собачкой» и «Анна Каренина» — вещи короткие, ибо они подчиняются принципу связности и реализуют определённое тематическое и жанровое задание.
Добычин не реализует никаких «заданий». Он раскрывает принцип работы впечатления, собирания, выхватывающего из бегущих в пространстве и времени предметов и лиц что-то, и это что-то при внимательном рассмотрении вдруг оказывается дверцей в иные смыслы и измерения.
Чему нас учит проза Добычина
Всему и ничему. Решать, как всегда, вам 😉
Что читать у Добычина
Рассказы и крошку-роман «Город Эн»
*Такое прозвище дал Л. Добычину литературовед и критик Андрей Арьев в своей статье «Отплытие», посвящённой творчеству писателя .
#какудругих
