Вера Серафимы. Глава 3
— Это Семеновна постараласи, — Лексеич указал на дорожки на полу. — Она у нас мастерица: всю деревню снабжает, — с гордостью проговорил председатель. — Нравитси? — спохватился он.
— Очень, — восхищенно ответила Сима, и это была чистая правда. — Спасибо вам большое! И вам! — женщина ласково посмотрела на старушку.
— Да чегой там такова-то! — засмущалась Семеновна и махнула рукой игриво. — Взял крючок в руки, и айда пошел. А хошь и тебя научу?
— Я хочу, бабуля! — попросила Верочка.
— От отдохнетя чуток, и начнем учению! — Семеновна была очень довольна проявленным интересом Верочки.
Сима удовлетворенно глядела на комнату, ничего подобного она не ожидала. В комнате было, пожалуй, не хуже чем у них с Верочкой в Волхове. А может, даже и лучше!
— Андревна, я еще вам сегодня шкапик небольшой из сельсовета приволоку. Не успел. Уж звиняйте меня! А Надежда Ивановна — это учитель русского языка наша — обещала буфет вам отдать. Она из города себе новый привезла. Так вот старый — вам. Да вы не думайте, — спохватился председатель, — он не старый. Хороший, крепкий дубовый буфет.
— Я и не думаю. Спасибо большое вам, Николай Алексеевич, и Надежде Ивановне тоже. Мне бы еще полочку книжную.
— От же я дурак! Ну конечно! — он хлопнул себя по лбу. — Ты ж учитель, — вдруг снова перешел председатель на «ты». — Книг, поди, полный чумодан?
— Не полный, но штук десять есть.
— Ты еще подумай, чегой надо тебе. Список составь. В город в конце недели поеду — все привезу. Ну давайте располагайтеси.
И Алексеич поспешно покинул комнату.
— А вот я тебе, Лексеич, говорила ж! — крикнула вслед председателю Семеновна. — Полочку надобно! Ну ничегой, притащить. Он у нас справный мужик. Раз сказал — значица, притащить.
Семеновна осталась. Она понимала, что у молодой женщины возникнет много вопросов, да и голодные с дороги: покормить бы надо.
— А я тут недалеча живу. Вон он мой дом, — старушка указала в окно. — Кусточек видишь?
Сима, проследив за ее рукой взглядом, увидела небольшой домик с аккуратненьким невысоким заборчиком и с лавочкой у калитки с одной стороны, а с другой — с раскидистым кустарником.
— Вы сейчас располагайтеси и ко мне давайтя: помоетеси в баньке, топила севодни, и накормлю вас, чем Бог послал. Чай голодныя?
Не дождавшись ответа, она продолжила:
— Ребятишки наши на улицу в туалет бегають, и вы туды ж, а мытьси ко мне будете ходить. Умыватьси вон тама, — Семеновна снова махнула рукой, — под старой осиной в школьном дворе умывальник висить. Его еще Гордей Гордеич приколачивал. Завхоз наш. Помер… царствие небесныя. Сколь добра для школы сделал! Так он вродя тожеть был потомок Елизара. Дом хорошай у ево. Можат, потома туда переедете?
Сима пожала плечами неуверенно.
Старушка перекрестилась:
— Живитя пока так! Тута тебе и печку натопють! Савелич приходить. Нелегкое енто дело-то. Ты жа городская. Попривыкни малость. Можат, попозднее. От ран помер Гордей-то. Хорошай мужик был, справнай. Детей как любил. Много чегой в школе его руками сделано. Вот так. Человека нету, а его помнють!
— Баба Даша, можно я вас так буду называть?
Семеновна кивнула: можно, мол.
— А удобно ли это ходить к вам мыться? — продолжила Сима. — Что скажет ваш муж? Дети?
— Да нет у меня никого, милмоя! Муж еще до войны помер. Три сына на войне сгинули. Двое не были женаты, а старший был. Так жена его Ольга в Новороссейск уехала опосля войны-то, сразу, к ейной матери. А что, понятно, конечно… Чегой тута, со мной… С тех пор я ее и внуков не видала. Одна я… Письма короткие пишеть иногда, открытки к празднику шлеть. Да вроде замуж снова вышла, родила девочку. Оно понятное дело… пошто я ей… была бы она мне дочь, а так… — Семеновна махнула рукой, прикрыла глаза: видно, слезы подступили, но старушка не хотела их показывать малознакомым людям.
Симе стало очень жаль Семеновну, захотелось обнять ее, приласкать, но было неудобно. Ведь только познакомились.
— Ну айдате, — встрепенулась баба Даша, грусть с нее как рукой сняло, в глазах сквозь слезы заиграл огонек: — Спасибо Лексеичу, это он для меня тута должностю енту придумал: звонки подаю, зимой в гардеробной шубы принимаю, пол в коридоре мою, в классах ребятки самя. Двор от снега чишу. С детишками — оно очень хорошо, забываюси вродя как… ня знай, да вродя люблють меня. А дома с тоски б давно померла. Все о внуках думаю, как они тама… Егорке одиннадцать лет было, а Никитушке всего шесть, када уехали оне. Теперча уж большия совсема. Семь лет прошло, однако.
…Через полчаса Сима с Верой радостно плескались в бане.
— Ну что, Веруська, все хорошо у нас складывается? Как думаешь?
— Да, мамочка. Мне нравится. Комната хорошая, большая, светлая. Бабушка Семеновна такая добрая! Жалко ее, — вздохнула Вера. — Но я все же беспокоюсь: будут ли у меня подружки? Как Лена и Таня в Волхове?
— Будут, обязательно будут! — Сима схватила мочалку и принялась тереть дочку, а сама подумала про Семеновну: вот и Вера пожалела старушку. А сколько их, таких матерей по стране теперь мается? Одинокие, горем горьким убитые… доживают свой век.
После бани баба Даша угощала щами и кашей. Еще на столе стояла деревянная миска с огурцами и помидорками, видимо, со своего огорода. Бабушка нарезала сала и хлеба.
Хлеб гостьи съели, а вот к салу не прикоснулись.
— А чегой жа сало не емши? — удивилась бабушка.
Мама и дочка синхронно пожали плечами.
— Понятно. Ничегой, привыкнетя. У нас без сала зимой никак нельзя. Морозы лютые стоять. Как у вас с одежкой-то на зиму? Валенки есть? — спохватилась она и серьезно посмотрела на своих гостей.
Сима и Вера переглянулись и хором ответили:
— Нет.
— Ой лихо! Ладно, скажу Филимону, сваляеть вам. А то, можат, и готовые у ево есть.
— Не надо, зачем? У нас ботинки есть.
— Да какие там ботинки! — замахала руками старушка. — Это здесь, по школе форсить, потому как тёпло, а до ветру? А ко мне? Как упадеть снег метровый, а мороз трескучий грянеть. От! То-то и оно! Ботинки! Чегой удумала! — Семеновна покачала головой.
«Молодая ешо совсема, пороху не нюхамши!»
— Иде в войну была? — спросила вдруг старушка.
— В оккупации! — тихо ответила Сима и опустила голову.
Баба Даша кивнула:
«Порох нюхала, ешо похлеше, чем я думала!»
— Слава Богу, живая осталаси.
Сима кивнула и еще ниже склонила голову.
Семеновна обняла учительницу и похлопала по спине:
— Ладно, ладно, будять тебе. Хорошо нынче, ох хорошо! Мир — и слава Богу! — спешно перекрестилась и посмотрела на реакцию Серафимы:
— Партейная ты иль как?
Сима покачала головой.
— Не партейная.
— Понятно. Не крестишьси — не верующая, значица.
Сима снова покачала головой и объяснила:
— Из комсомольского возраста я вышла, а в партию не стала вступать. Не чувствую, что достойна.
— Ну ладно разговоры разговаривать, идитя к себе, располагайтеси, отдыхайтя. Завтре я тебе твой класс покажу. Хорошай он у тебя. Большой и светлай. Да у нас все хорошия. Особливо опосля ремонту. Айдате провожу вас! А то, можат, с собой чегой возьмите? Вона огурчик погрызти? Или хлебушка? А у мене еще семачки есть. Правда, прошлогодния. Я как засяду зимой — так полную миску-то и сошелкаю. Ох и охотница я их грызти!
— Бабуля, а можно хлебушка? — еле слышно попросила Вера.
— Можно, можно, милмоя. А то как жешь! Нешто нельзя? Можна.
— А мне семечек! — несмело попросила Серафима.
Семеновна отрезала добрый кусок от каравая, завернула его в вышитый рушник.
— А вот вам и ножичек — хлебушек резать. И сахарку возьми, Верочка. Погрызешь на ночь.
Семеновна дала девчушке кусок сахару, а Серафиме полотняный туго набитый мешок.
— Спасибо, бабушка, — Вера порывисто обняла старушку.
Та вдруг прослезилась, тоже обняла девочку и поцеловала в светлые волосики.
— Спасибо вам, баба Даша, за заботу, — проговорила Сима, она тоже растрогалась вниманием к ним старушки.
— Ничегой, ничегой. Хорошо у нас! Ох хорошо! Ну идемтя, идемтя!
…Слух о том, что в деревню прибыла учительница математики, да не одна, а с дочкой, разнесся по деревне быстро.
Любопытные ребятишки прибежали к школе уже на следующее утро. Взрослым тоже было интересно глянуть на новую учителку, но они не решались зайти так смело на школьный двор, как ребятишки.
— Веруська, ну выйди, — уговаривала Сима, — познакомься. Глянь в окошко — мальчишки, девчонки вон…
Вера отнекивалась, придумывая причины: вещи еще не разложила, рисунок надо дорисовать, а то в поезде начала, а не закончила.
Сима понимала, что все отговорки от страха. Боится Вера. Характер у ее дочки совсем непростой: застенчивая, с трудом идет первая на контакт, тяжело сходится с ребятами, немногословна. Но если уж начинала дружить, то за друга готова была на все. В городе у Веры было две подруги: расставаясь, девочки плакали и обещали друг другу писать письма. Для дружбы нет расстояния, если она настоящая.
— Никогда не будет у меня больше таких подружек, как Таня и Лена, — рыдая на плече у матери, шептала, задыхаясь Верочка.
— Веруська, да ты что! Еще лучше будут! Вот посмотришь! Какие твои годы! Прекрати, а то приступ начнется.
Сима очень боялась приступов дочери, они начинались неожиданно и иногда длились несколько часов, а иной раз проходили быстро. Лечение, назначенное врачом, совсем не помогало. Потому и порекомендовал доктор сменить город на деревню. Свою комнату в коммуналке закрыли на ключ, отдали его Симиной подруге, соседке Катерине.
— Когда ж вас ждать? — утирая слезу, спросила она.
В ответ Серафима лишь покачала головой.
«Лучше бы я сама болела!» — в который уж раз подумала с тоской.
Доктор все время задавал девчушке вопросы:
— А как тебе трудно дышать? А что хочется сделать? А что чувствуешь?
Но Вера не могла на них ответить, а лишь пожимала плечами и шептала:
— Не знаю. Тяжело, и все.
Приступы случались все чаще и все больше пугали Серафиму.
— На море, что ли, съездите… — как-то предложил врач, перепробовав все имеющиеся лекарства.
Татьяна Алимова
Все главы повести здесь⬇️⬇️⬇️
Рекомендую к прочтению⬇️⬇️⬇️