Ответ на вопрос, почему дуэлянтки в XVII-XIX веках выходили на бой «без верха», – поединки между женщинами были редкостью, но случались, – можно разделить на короткую и длинную части. Короткая составляющая – техническая. Правила проведения дуэлей запрещали использование защитного снаряжения, знатные же дамы под платьем носили металлический корсет, вполне под это понятие подпадавший. Позже, – в XIX столетии, – корсеты стали делать из китового уса, но это не меняло принципа. Ус также был весьма прочен. Плюс, и сами платья той эпохи конструировались продуманно, – с тем чтобы доставить носительнице максимум неудобств, до крайности стесняя движения. От этой помехи приходилось избавляться…
Но после этой, вводной части у читателя могут возникнуть правильные вопросы. Ну неужели ничего нельзя было накинуть – для приличия?.. С приличиями всё сложно. Одежда не соответствующая статусу, например, в то время воспринималась чем-то менее приличным, чем даже её отсутствие… Тем не менее, что-то же наверняка можно было придумать. Например, – очевидная, между прочим, мысль, – раз знатные девицы дрались на шпагах, значит, брали уроки фехтования, – и действительно же брали, как и верховой езды и стрельбы, – это было модно. А раз брали, то не в таком же виде они перед учителем прыгали?.. Разумеется, у аристократок была одежда, – и статусная, и красивая, – подходящая для самых разных случаев. Для спортивных занятий, обычно, использовалась мужская… А, раз так, – почему?
...То есть, короткий ответ порождает ещё больше вопросов. Длинный же требует анализа мифов и заблуждений, окружающих дуэли. История данного обычая древняя, требует отдельного рассмотрения, но не имеет отношения к делу. С поединками викингов, с ордалиями и турнирами ассоциированы свои тараканы, сейчас же речь о дуэлях нового времени, – которые все представляют себе очень хорошо. На материале предоставленном Александром Дюма, главным образом. То есть, представления о дуэльной культуре сформированы художественной литературой.
В реальности же, – в частности в «мемуарах Д'Артаньяна» (скорее всего, фальшивых, но не суть), которыми вдохновлялся писатель, – всё было немного не так, как у Дюма. Поступив на службу в 16 (а не в 18, как в книге) лет, пылкий гасконец честно пытался отметить свой первый день в столице тремя поединками… Но ни в первый, ни во второй, ни в последующие разы у него ничего не получилось. Поднимать его перчатку желающих не находилось и на все вызовы он получал отказ (да, так было можно) разной степени грубости и циничности… Так что, в первой своей дуэли он участвовал, как секундант. Да и то только потому, что реально достал уже вызовами старших товарищей. Чтобы показать пацану, как всё делается, Атос вызвал своего старого друга капитана гвардейцев Де Жюссака, – просто так, без обид, вызвал, – и с каждым должно было придти трое… Но для Д'Артаньяна при этом был подобран партнёр равного возраста и опыта, – чей-то родственник, – а когда тот, убоявшись последствий участия в незаконном предприятии, не явился, – гвардейцы прихватили на улице какого-то гражданского, «потому что он был при шпаге»… И вот этого случайного человека, Д'Артаньян, фехтовавший не по годам хорошо, а соображавший вполне по годам плохо, ткнул шпагой в грудь, до смерти напугав себя, противника и прочих участников мероприятия. Пока виновник бегал за каретой, – везти раненого к врачу, – остальные шестеро прощались с погонами (в лучшем случае)… Но всё обошлось. Раненый выжил и не заявил.
А если б не выжил, никому бы мало не показалось.
Сравнение подлинной и литературной историй позволяет сделать целый ряд выводов. Во-первых, – с одной стороны, – всё было даже жёстче, чем у Дюма. Гвардейцы, обязанностью которых было дуэли пресекать, сами участвовали в них. Для поединка не требовалось даже пустякового оскорбления, – вызов мог прилететь просто так, – понятия же о чести не позволяли дворянину отказать, если трое стражей порядка предлагали ему присоединиться к драке по неизвестному ему поводу. Допустимым считалось только уточнить, «а я – за кого»?
...Во-вторых же, – с другой стороны, – всё было вообще не так, как представляют романы. Например, драться было можно, – пожалуйста. Дуэли повсюду были запрещены под страхом самых страшных кар, но это не мешало одному джентльмену бросить вызов другому джентльмену, – хоть бы даже при всём народе во время заседания Государственной Думы. Дуэль могла назначаться в присутствии полицмейстера, – причём, даже если он сам в ней не участвовал. Это был вопрос чести… Причём тут закон?.. Но именно чести. Представления о которой отличались от современных куда меньше, чем принято считать. Двадцатилетний носитель шпаги не мог принять вызов шестнадцатилетнего, – его бы просто не поняли… И это даже при том что на дуэли можно было только драться. Убийство на поединке ни в глазах закона, ни в глазах общества не отличалось от любого другого.
И тут можно обратиться к истории известнейших реальных дуэлей со смертельным исходом. Дантес (имевший частичный дипломатический иммунитет) был только выслан. Ответили и все секунданты. Но, главное, Дантес подвергся суровому моральному осуждению, – хоть строки Лермонтова можно вспомнить. Казалось бы, за что? Ведь Пушкин тоже пришёл с пистолетом… Но Пушкин при жизни вообще был более чем стихами прославлен тем, что вёл себя как… чудак. Он участвовал более чем в сорока дуэлях, почти в всех случаях бросил вызов, почти всегда был неправ... Но при этом, однако, взаправду, в живого человека Александр Сергеевич ни разу не выстрелил… Так, какого чёрта? Моральная оценка действия Дантеса основывалась на том, что никакому риску он не подвергался.
Мартынов, в свою очередь, отправился под суд, лишивший его наград и званий (а гвардейскому майору было что терять в этом плане), и отсидел несколько лет на «красной зоне» – в монастыре. Остаток жизни он также провёл в статусе отверженного, поскольку его поступок никакого оправдания не имел. У Мартынова были претензии к Лермонтову. Но не такого рода, за которые убивают… Прилетело и всем секундантам, хотя перепуганная выходкой Мартынова шайка и пыталась свалить убийство на черкесов.
...С дуэлями всё было не совсем так, как в литературе. Оскорбили тебя? Вызови обидчика. Если не принесёт извинения у барьера, выстрели в воздух. Всё, сатисфакция получена, причём, культурно, цивилизованно, – лучше чем в морду дать… Если же боишься, что противник не распорядится своей пулей разумно… Вот, такой вариант, как раз, не рассматривался. Джентльмен «бояться» не мог.
Классическая литература приучила современного читателя, к тому убийство на дуэли в прошлом – нормальное, рядовое явление. Но – нет. Ни разу. Нужно понимать, что именно в глазах современников поступок Онегина никаких оправданий не имел.
Женские же дуэли, – вот, снова, кстати о них, – происходили реже, но были куда летальнее. Ибо, если уж доходило до такого, у противниц наверняка были друг к другу серьёзные вопросы. Женщины хуже владели собой, и, что немаловажно, хуже владели оружием. Нанесение лёгкой раны в лицо, – буквально, царапины, – в некоторых культурах таковая считалась позорной, в некоторых же (в немецкой) почётной, – требовало величайшего мастерства. Без оного могло запросто получиться так, как с принцессой Аной де Мендосой.
И, собственно, о странном обычае драться «без верха». Проблема подбора удобной одежды для поединка, конечно же, была разрешимой. Но дело в том, что дамы не имели возможности переодеться. Женская дуэль проводилась спонтанно, или готовилась в глубокой тайне… от самцов. Прислуге дворянки также не могли довериться.
Потому что, в патриархальном обществе у женщина не наделялась правом бросать вызов, равно как и не обязывалась принимать его. Женская дуэль не являлась священным обычаем, пред которым (если никто не пострадал) склонялся даже закон… Реакция отцов, братьев, мужей, – вообще, мужчин, хоть бы и врача, – на мужские дуэли врача, на всякий случай, обычно, приглашали, – узнавших о намерении двух девиц пустить друг-другу кровь шпагами, была бы в галантный век точно такой же, как и сейчас. Дуэлянтки и секундантки тут же оказались бы под замком, без шпаг, но со следами домашнего насилия.