Нашумевший фильм 2024 года "Субстанция" демонстрирует жестокий мир киноиндустрии, где главная героиня в исполнении Деми Мур принимает экспериментальный препарат для возвращения молодости. Очевидно, что жанр так называемого "боди-хоррора" выбран режиссером неслучайно, - ведь страшные последствия вмешательства в природу и одержимость телом должны производить эффект жуткого.
Тема актуальна в разных аспектах - здесь и проблема трансгуманизма, и биоэтики, и отчасти феминизма, что лежит на поверхности. Вся художественная стилистика подчеркнуто идеализирована и абсолютно ненатуральна: многочисленный ряд кадров, снятых с верхней точки, обычно принятых в рекламной съемке; жилище, больше похожее на студию, неестественная обстановка на улице и даже время условно и неопределимо (аэробика и костюмы из 80-х в сочетании с технологиями 21 века). И все это потому, что авторы с первых кадров пытаются объяснить зрителю, что все происходящее - символическое и воображаемое (т.е. Реальность в терминах Жака Лакана), куда в конце концов прорывается Реальное (хтоническое бессознательное), олицетворением которого становится страшное существо - своего рода аморфное и текучее "тело без органов" - монстр, в которого превращается героиня в конце фильма, лопаясь и заливая всех потоками крови со сцены, что производит, скорее комический эффект, чем пугающий.
Сам по себе концепт довольно прост: под действием препарата происходит раздвоение личности героини на два тела - молодое и старое, но с единым сознанием. Казалось, бы тема подобного раздвоения совсем не нова - это все тот же Дориан Грей со своим стареющим портретом и нравственными трансформациями. Вспомним, в другом произведении Оскара Уайльда "День рождения Инфанты" уродливый карлик умирает от разрыва сердца, увидев впервые свое отражение в зеркале, - так и героиня Деми Мур не может смириться со своим новым стареющим образом.
Однако почему фильм вызвал такой неожиданный резонанс? Ничего удивительного: затронута больная тема вечного парадокса человеческой экзистенции - отчуждения тела как объекта, одновременно ощущаемого как внутренняя и внешняя граница между Я и миром. То, что отражается в зеркале - это трансцендентный другой (двойник), то есть внешний, находящийся за границей сознания, его нам приходится присваивать, а внутренний образ Я - всегда имманентный, то есть встроенный, статичный, идеальный. Проблема в том, что этот Другой является еще и частью Символического Порядка, довлеющего над личностью. Лакан подчеркивает, что даже речь исходит не из самого субъекта, а из Другого, то есть язык находится вне сознательного контроля, он происходит из иного места, находящегося вне сознания.
Так получилось, что после просмотра фильма "Субстанция" я попала не исторический спектакль Мариинского театра - балет Юрия Григоровича "Легенда о любви" и совершенно неожиданно в нем увидела параллель с кинокартиной. В этой истории мотив раздвоения личности показан символически через двух сестер, одна из которых жертвует своей красотой ради исцеления другой. Далее по сюжету они влюбляются в одного и того же юношу - с условным именем Художник, который вступает в связь с красивой выжившей сестрой. Сестра, лишившаяся своей красоты, пытается расторгнуть их союз, отправляя Художника прорубать источник воды в горах. На первый взгляд кажется, что история совершенно нелогична - за свою жертву героиня не получает вознаграждения, а наоборот становится злодейкой.
Жак Лакан пишет так: «Бессознательное – это дискурс Другого». Сам он пояснял этот афоризм так: «под бессознательным необходимо понимать воздействия, оказываемые речью на субъекта», то есть само бессознательное есть продукт воздействий знаково-символической реальности на субъекта. При этом, сама эта реальность является тем, что вытеснено и что возвращается в символах бессознательного (симптомах, шутках, ошибочных действиях, снах и пр.). Здесь в отличие от Фрейда Лакан настаивает, что бессознательное - это не инстинкты, а оно тоже структурировано через язык, иначе нам бы его было не осознать, то есть оно не врожденное, а приобретенное. Таким образом, бессознательное тоже является символическим, внешним и интерсубъективным.
Дуальное отношение между Эго и зеркальным образом - это воображаемое, однако личность формируется только посредством идентификации с этим двойником, при этом "отчуждение является основополагающим для порядка воображаемого". Весь этот процесс и визуализируется в фильме "Субстанция", когда "лучшая версия себя" начинает уничтожать старое тело. Воображаемое, как говорит Лакан, оказывает "на субъекта очаровывающее воздействие", оно укоренено в отношении субъекта к собственному телу (или к образу собственного тела). Эта очаровывающая сила воображаемого как соблазняет, так и обессиливает, а также проявляется в отношениях между полами, что показано в фильме через мужчину - бывшего одноклассника, который пытается вырвать героиню из оков ее собственного воображения, но ему это сделать не удается. Художник в балете - Символический порядок, а красивая сестра - воображаемый образ Я. Настоящий образ Я (сестра, пожертвовавшая собой) стремится воссоединиться со своим старым зеркальным образом - прекрасным и идеальным, что и происходит в конце, а Художник выбирает долг, так как он всего лишь олицетворение символического Другого. И на самом деле, несчастный конец оказывается счастливым, так как Эго обрело свою целостность. В фильме "Субстанция" целостность наоборот разрушается, происходит буквальный распад личности, тело перестает иметь очертания, образ Я не может обрести идентичность и погибает.
Балет - это искусство аполлоническое, где тело становится эстетическим объектом, будто лишаясь своей телесности, особенно в постановке Григоровича оно становится инструментом для создания орнамента, арабской вязи и каллиграфии. Восточная притча, по которой написано либретто, представляет собой переработанный миф, поэтому сюжет здесь не является в полной мере нарративом, а скорее символически и архетипически демонстрирует структуру психики. Фильм "Субстанция" тоже можно отнести к разряду современных притч или неомифов, поскольку героиня и ее окружение максимально условны и схематичны. Однако, жанр боди-хоррора предполагает использование эстетики дионисийского тела, отсюда огромное количество физиологии и крови, а также красного цвета. В балетной постановке цветовая символика также разделяется на красное и голубое, где красное - это дионисийская трагедия, а голубое - иллюзия аполлонического начала.
Но в чем главное послание фильма: дегуманизация, которая ставит телесное и материалистическое мировоззрение во главу угла, убивает и разрушает человека. Хоррор призван напугать, но напугать не страшной картинкой, а осознанием того, что биологическое или телесное измерение недостаточно для ощущения себя человеком. Балет заканчивается грустно, но гармонично, поскольку проблема дуальности тела и сознания - это наше естественное состояние, однако, гармонизация личности - всегда в наших руках!
