Запах жареной рыбы наполнил квартиру, смешиваясь с ароматом укропа и свежего огурца. Ирина, в предвкушении ужина, накрывала на стол, расставляя тарелки и салатники. Сегодня она решила порадовать домашних жареной треской в кляре – рецепт, найденный в старом журнале, показался ей интересным.
Звонок в дверь раздался раньше обычного. Ирина удивлённо посмотрела на часы – Елена Петровна, свекровь, приходила обычно минута в минуту, ровно к семи. Открыв дверь, Ирина увидела на пороге свекровь, облаченную в свой любимый серый плащ, и с уже привычным выражением недовольства на лице.
— Ты чего так рано? – спросила Ирина, пропуская Елену Петровну в прихожую. – Мы еще не совсем готовы.
— Да уж вижу, – буркнула свекровь, снимая плащ. – Опять рыбой пахнет. Не могу я эту рыбу терпеть. И Дима твой, небось, тоже не в восторге.
Ирина вздохнула, стараясь не подавать вида, что слова свекрови ее задели. За пятнадцать лет брака она уже привыкла к подобным «комплиментам». Елена Петровна считала своим долгом выразить мнение обо всем, что происходило в доме сына, особенно если это касалось кухни.
— Мам, ну что ты начинаешь, – раздался голос Дмитрия из комнаты. Он вышел навстречу матери и чмокнул ее в щеку. – Рыба – это полезно. И потом, Ира старалась.
— Старалась, – передразнила Елена Петровна, проходя на кухню. – Еще бы постаралась, научилась бы готовить как надо.
Ирина молча наблюдала за свекровью, чувствуя, как внутри нарастает раздражение. Она действительно старалась, перелистывала кулинарные книги, выискивала интересные рецепты, пыталась угодить всем. Но угодить Елене Петровне было, казалось, невозможно. Все было «не так»: суп недостаточно наваристый, котлеты суховаты, пироги слишком сладкие или, наоборот, пресные.
— Что это у тебя сегодня? – Елена Петровна ткнула пальцем в сковороду, где золотилась треска. – Жареное опять? Ты же знаешь, Диме жареное вредно. Ему бы на пару, да с овощами.
— Мама, ну перестань, – Дмитрий попытался урезонить мать. – Очень вкусно пахнет. Давай лучше за стол.
Они сели ужинать. Ирина разлила суп – легкий овощной, чтобы хоть как-то сгладить углы. Елена Петровна скривилась, едва попробовав первую ложку.
— Ну и что это? Вода какая-то. Где навар? В супе должен быть вкус, а тут… трава одна.
— Мам, это овощной суп, – терпеливо пояснил Дмитрий. – Он и должен быть легким.
— Легким? – фыркнула свекровь. – Легкое – это для больных. Здоровому мужику нужна еда, которая силы дает. А не вот это вот…
Ирина молчала, сжимая вилку в руке так сильно, что побелели костяшки пальцев. Она чувствовала, как к горлу подступает комок обиды и злости. Сколько можно терпеть эти унижения? Сколько можно слушать критику каждый раз, когда свекровь переступает порог ее дома?
— Котлеты, помню, ты раньше лучше готовила, – продолжала Елена Петровна, смакуя каждый упрек. – Сейчас совсем испортилась. Сухие, жесткие, есть невозможно.
— Мама! – голос Дмитрия стал громче. – Ну сколько можно? Прекрати, пожалуйста! Ира старается, готовит для нас. Если тебе не нравится, можешь не есть!
Елена Петровна удивленно вскинула брови, посмотрев на сына так, словно он сказал что-то совершенно непозволительное. Но Ирина, неожиданно для самой себя, поддержала мужа.
— Нет, Дим, пусть мама говорит, – ее голос звучал ровно, хотя внутри все кипело. – Пусть скажет все, что думает.
Она отложила вилку и посмотрела прямо в глаза свекрови.
— Елена Петровна, я вас слушаю уже пятнадцать лет. Каждый раз, когда вы приходите, вы находите, к чему придраться в моей еде. Суп не тот, котлеты не такие, рыба не так приготовлена… Я уже устала от ваших упреков.
Елена Петровна растерялась от такой отповеди. Она явно не ожидала, что Ирина посмеет ей возразить.
— И что ты хочешь сказать? – надменно спросила она, стараясь сохранить лицо.
— А я хочу сказать, – Ирина повысила голос, – что это мой дом! И я здесь хозяйка! И я готовлю так, как считаю нужным для своей семьи! Если вам не нравится моя еда, пожалуйста, не ешьте! Или… – Ирина сделала паузу, набрав полную грудь воздуха, – или, знаете что? Вон из моего дома! У меня тут не ресторан, чтобы вам угождать!
В комнате повисла напряженная тишина. Дмитрий молчал, опустив глаза в тарелку. Елена Петровна смотрела на Ирину, казалось, не веря своим ушам. В ее глазах читалось оскорбление и гнев.
— Ты… ты смеешь мне такое говорить? – прошептала она, запинаясь. – Мне… матери твоего мужа…
— Да, смею! – отрезала Ирина. – Потому что я тоже человек! И у меня есть предел терпению! Я устала быть плохой невесткой, которая ничего не умеет и все делает не так! Я хорошая жена и хорошая хозяйка, и я больше не позволю вам себя унижать!
Елена Петровна молча встала из-за стола. Лицо ее покраснело, губы дрожали. Она развернулась и, не говоря ни слова, вышла из кухни, хлопнув дверью так, что со стены упала фотография в рамке.
Дмитрий поднял голову и посмотрел на Ирину. В его глазах читались удивление, испуг и… восхищение.
— Ира… ты… – он не мог подобрать слова.
— Что «я»? – огрызнулась Ирина, хотя внутри все дрожало. – Я сказала то, что должна была сказать уже давно. Сколько можно было молчать и терпеть?
— Я понимаю… – пробормотал Дмитрий. – Мама, конечно, перегнула палку. Но ты так резко…
— А как еще? – Ирина развела руками. – Она по-хорошему не понимает. Может, хоть так до нее дойдет.
Дмитрий вздохнул. Он понимал, что Ирина права. Мать действительно переходила все границы в своей критике. Но он также знал, как ранима и обидчива Елена Петровна.
— Ладно, – сказал он, вставая из-за стола. – Я пойду с ней поговорю.
Ирина молча кивнула, наблюдая, как муж выходит из комнаты. Она осталась одна на кухне, в тишине, нарушаемой лишь тиканьем часов. Сердце колотилось, руки немного дрожали. Но вместе с волнением она чувствовала какое-то облегчение, словно сбросила тяжелый груз. Она наконец-то сказала то, что давно хотела сказать. И пусть будет что будет.
Дмитрий вернулся минут через двадцать. Лицо у него было усталое, но в глазах читалось какое-то понимание.
— Ну что? – спросила Ирина, не поднимая глаз.
— Мама, конечно, в шоке, – ответил Дмитрий, садясь рядом с ней за стол. – Обиделась страшно. Сказала, что ты ее выгнала, что никогда больше не переступит порог нашего дома…
— Ну и ладно, – пожала плечами Ирина. – Переживем. Может, хоть немного подумает над своим поведением.
— Я с ней поговорил, – продолжил Дмитрий. – Сказал, что она не права, что ее критика тебя обижает, что нужно уважать твой труд и твой дом.
— И что она?
— Сначала плакала, – Дмитрий вздохнул. – Говорила, что мы не ценим ее заботу, что она только добра нам хочет. Но потом вроде притихла. Сказала, что подумает.
Ирина скептически усмехнулась. Она не верила, что Елена Петровна изменится в одночасье. Но сам факт, что Дмитрий поддержал ее и поговорил с матерью, был уже большим шагом вперед.
— Ладно, посмотрим, что будет дальше, – сказала Ирина, стараясь не терять надежду. – Главное, что я сказала то, что хотела. И мне стало легче.
— Мне тоже, – признался Дмитрий, обнимая жену. – Спасибо тебе, Ира, что ты такая сильная. И прости меня, что я раньше не мог тебя защитить.
Вечер прошел в тишине и напряжении. Елена Петровна больше не звонила и не давала о себе знать. Ирина и Дмитрий молча доели остывший ужин, размышляя о том, что ждет их впереди.
Прошло несколько дней. Напряжение в воздухе постепенно спадало. Ирина старалась вести себя как обычно, хотя в глубине души все еще чувствовала тревогу. Вдруг раздался звонок в дверь. Ирина с замиранием сердца подошла к двери и посмотрела в глазок. На пороге стояла Елена Петровна.
Ирина колебалась несколько секунд, прежде чем открыть дверь. На пороге стояла свекровь, выглядевшая непривычно смущенной. В руках она держала небольшой пакет.
— Здравствуй, Ира, – тихо сказала Елена Петровна, опуская глаза. – Я… я пришла.
— Проходите, Елена Петровна, – Ирина посторонилась, пропуская свекровь в квартиру.
Они прошли на кухню и сели за стол. Молчание повисло в воздухе. Елена Петровна поставила пакет на стол и достала из него небольшой пирог.
— Это… это я испекла, – сказала она, глядя в сторону. – Твой любимый, с яблоками. Помню, ты раньше любила такой.
Ирина удивленно посмотрела на свекровь. Это был тот самый яблочный пирог, который Ирина любила в детстве и который пекла ее бабушка. Елена Петровна никогда раньше не пекла таких пирогов.
— Спасибо, – тихо сказала Ирина, чувствуя, как к глазам подступают слезы.
— Ты… ты была права, Ира, – продолжала Елена Петровна, все еще не поднимая глаз. – Я… я слишком много критиковала. Не замечала, как тебя обижаю. Я… я хотела как лучше, но получилось… плохо.
Ирина молчала, не зная, что сказать. Она видела, как тяжело даются свекрови эти слова, как трудно ей признать свою неправоту.
— Прости меня, если сможешь, – тихо произнесла Елена Петровна. – Я постараюсь… постараюсь быть другой.
Ирина встала и подошла к свекрови. Она обняла ее крепко и по-матерински.
— Все хорошо, мама, – прошептала Ирина. – Все будет хорошо. Главное, что мы поговорили. И что вы пришли.
Елена Петровна всхлипнула и прижалась к невестке. Впервые за много лет Ирина почувствовала, что между ними нет больше стены непонимания и обид. Есть только две женщины, связанные одной семьей, желающие мира и тепла в своем доме.
Вечером, когда Дмитрий вернулся с работы, на столе стоял свежий яблочный пирог, а на плите варился ароматный борщ. За столом сидели две женщины – невестка и свекровь – и тихо разговаривали, словно старые подруги. Дмитрий облегченно вздохнул, глядя на них. Кажется, буря утихла, и над их домом снова засияло солнце. Конечно, впереди еще долгий путь притирки и взаимопонимания. Но первый, самый важный шаг был сделан. Ирина отстояла свое право на уважение, а Елена Петровна нашла в себе силы признать ошибку. И, может быть, именно с этого момента начались по-настоящему теплые и доверительные отношения между невесткой и свекровью. Время покажет. Но сегодня вечером в их доме царил мир и покой, а запах яблочного пирога разносился по всей квартире, символизируя начало новой главы в их семейной истории.