Мы сидели на кухне. Обычный вечер субботы. Я размешивала сахар в чае, а в голове крутились обрывки мыслей.
— Значит, ты хочешь, чтобы я была, как жена твоего друга? А ты готов стать как её муж.
Андрей поднял на меня глаза и замер. Чашка застыла на полпути ко рту. Я впервые за три года отношений смогла его удивить. Честно? Я сама не ожидала, что скажу это вслух.
— Ты о чём? — он попытался улыбнуться, но улыбка вышла кривой, неестественной.
— О том, что ты постоянно сравниваешь. Заметил? Катя то, Катя сё... Катя умеет готовить так, что пальчики оближешь. Катя никогда не опаздывает. Катя всегда с макияжем.
Я отодвинула чашку. Руки дрожали.
— Мне кажется, тебе стоило жениться на Кате, а не встречаться со мной.
Он хмыкнул. Это его любимый способ показать, что я говорю глупости.
— Не неси чушь. Просто... ну, есть чему поучиться, разве нет?
Есть чему поучиться. Вот такой простой ответ. А за ним — три года попыток стать кем-то другим.
Знаете? Сначала ты влюбляешься, и тебя любят таким, какой ты есть. А потом вдруг оказывается, что нужно немножко измениться. Совсем чуть-чуть.
Подкорректировать несколько привычек. Научиться готовить иначе. Одеваться по-другому.
Я встала и подошла к окну. Шёл дождь. Капли барабанили по стеклу, образуя причудливые дорожки. Как странно устроена жизнь. Мы всё время куда-то бежим. Пытаемся соответствовать чьим-то ожиданиям.
— Слушай, — я повернулась к нему. — А ты помнишь, какой я была, когда мы познакомились?
Он нахмурился. Задумался. Хороший знак — значит, ещё помнит.
— Конечно. Ты была... яркой. С этими твоими красными кедами и дурацкой привычкой петь в душе.
— И тебе это нравилось?
— Да, но... — он замялся. — Мы же взрослеем, верно? Нельзя всю жизнь носить красные кеды и петь в душе.
А почему, собственно, нельзя?
Я села обратно за стол. Вдруг захотелось спросить о главном:
— А Саша счастлив?
— В смысле?
— Саша. Муж Кати. Он счастлив с ней?
Андрей пожал плечами. Типичный жест человека, который никогда не задумывался о счастье другого.
— Наверное. Не знаю. Мы как-то не обсуждаем такие вещи.
Вот оно что. Они не обсуждают "такие вещи". Счастье — это что-то непрактичное, неудобное. Как красные кеды и пение в душе.
Я не спала всю ночь. Лежала и вспоминала... Три года назад я была другой. Более живой, что ли.
Помню, как мы познакомились. Книжный магазин, отдел фантастики. Я тянулась к верхней полке, пытаясь достать Брэдбери. Чуть не упала со стремянки. Андрей меня поймал. Мы смеялись, потом пили кофе в соседней кафешке, говорили о книгах, о музыке, о путешествиях.
Уже тогда были звоночки. Он сказал: "Странно, что ты любишь фантастику. Большинство девушек предпочитают романы о любви." А я ещё подумала: "Какое счастье, что ему нравится моя странность".
Самое смешное, что это была не странность. Просто... я. Со своими вкусами, привычками, мечтами.
Когда всё начало меняться? После знакомства с его друзьями? После первых замечаний? Или всё было заложено с самого начала, просто я не хотела замечать?
Утром я приняла душ. И впервые за долгое время запела. Громко, фальшиво, как раньше. Мелодия сама вырвалась из груди — старая песня The Beatles "Let It Be". Пусть будет так.
Андрей вошёл в ванную. Уставился на меня с удивлением.
— Ты что делаешь?
— Пою, — ответила я, выключая воду. — Как в старые добрые времена.
Он смотрел так, будто не узнавал меня. А может, наоборот — впервые за долгое время узнал?
— Завтрак готов?
Вот он, момент истины.
— Нет. И не будет.
Его брови взлетели вверх.
— Что значит "не будет"?
— То и значит. Я не Катя. Я не встаю в шесть утра, чтобы приготовить идеальный завтрак. Я не глажу рубашки так, чтобы можно было порезаться о стрелки. И я больше не буду пытаться.
Я прошла мимо него в спальню, открыла шкаф и начала рыться в дальнем углу. Где-то здесь они должны быть...
Нашла! Красные кеды. Потертые, немного выцветшие, но всё ещё мои. Я натянула их, вернулась на кухню. Андрей сидел за столом с потерянным видом.
— Ты что, уходишь?
Хороший вопрос. Я и сама не знала ответа, пока не услышала его.
— Нет. Я возвращаюсь.
Меня зовут Алина, мне 28 лет, и я учусь заново быть собой. Это сложнее, чем кажется.
Первые дни Андрей смотрел на меня как на сумасшедшую. Особенно когда я достала из кладовки свой старый мольберт и краски. Когда-то я любила рисовать. Не профессионально — просто для души. Яркие абстракции, которые никому не показывала.
— Ты серьезно собираешься этим заниматься? У нас ремонт в прихожей не доделан, а ты...
Я улыбнулась и продолжила смешивать оранжевый с фиолетовым.
— А ты знаешь, что Ван Гог продал при жизни только одну картину?
Представляешь, сколько красок он "перевёл"?
Андрей закатил глаза. Но я заметила, что вечером он долго стоял перед моим первым за три года рисунком. Хмурился, пытался понять.
Через неделю случилось неизбежное — мы были приглашены на ужин к Саше и Кате. Раньше такие вечера были настоящей пыткой. Я старалась быть милой, поддерживать разговор, делать комплименты хозяйке дома. А потом выслушивала от Андрея, как Катя умеет создать уют, как она внимательна к мелочам, как здорово готовит.
В этот раз я надела красные кеды к платью. Волосы собрала в небрежный пучок. Не стала краситься — просто капелька блеска для губ и всё.
Андрей ждал меня у двери, нервно поглядывая на часы.
— Ты в этом пойдёшь?
— Да, — я улыбнулась. — Это я. Настоящая я. Привыкай.
Он вздохнул, но спорить не стал.
Катя открыла дверь и застыла. Её взгляд медленно опустился к моим ногам.
— Какие... интересные туфли, — пошутила она.
— Это кеды, — я широко улыбнулась. — Жутко неудобные для готовки или уборки, зато в них можно бегать по лужам.
Саша, появившийся за спиной жены, неожиданно расхохотался.
— По лужам? Обожаю! Я в детстве всегда бегал по лужам, пока мама не видела.
В тот вечер я впервые по-настоящему разговаривала с Сашей. Оказалось, он тоже любит фантастику. И тоже скучает по детской непосредственности.
— Катя не одобряет такие глупости — сказал он тихо, когда мы остались вдвоём на балконе. — Говорит, что взрослым положено быть серьёзными.
Я смотрела на него и думала — счастлив ли он? Этот человек с грустными глазами и усталой улыбкой. Спросила напрямую:
— А ты счастлив, Саша?
Он вздрогнул. Посмотрел на меня так, будто я задала вопрос на запрещённом языке.
— Странный вопрос, — он помолчал. — У меня всё есть. Хорошая работа, квартира, жена... Катя замечательная. Правда. Она... всё делает правильно.
— Но?
— Что "но"?
— Ты говоришь так, будто есть "но".
Он долго смотрел на город внизу. Потом тихо произнёс:
— Иногда я чувствую, что задыхаюсь от этой правильности. Понимаешь? От ровных швов, выглаженных рубашек, идеально приготовленных ужинов... От расписания, которое нельзя нарушать. От невозможности просто... жить.
В комнате Катя сервировала стол. Движения точные, выверенные. Андрей помогал ей, они о чём-то говорили, и я вдруг поняла — он восхищается ею. Искренне восхищается. Он хочет такого же порядка, такой же "правильности" в своей жизни.
А я?
Ужин прошёл неожиданно легко. Я больше не пыталась быть кем-то другим, не следила за каждым словом. Рассказала о своём новом увлечении живописью, о том, как недавно промокла под дождём, потому что просто захотелось пройтись без зонта.
Катя морщилась, Андрей выглядел смущённым, но Саша... Саша слушал с таким интересом, будто я рассказывала о путешествии на другую планету.
Когда мы прощались, он шепнул мне:
— Не меняйся.
Через месяц моей "новой жизни" Андрей не выдержал.
— Мы можем поговорить? — спросил он, когда я вернулась с пробежки. Вся мокрая, растрёпанная, счастливая.
— Конечно.
Мы сели на кухне. Та же кухня, тот же стол. Только я — другая.
— Я не понимаю, что происходит, — начал он. — Ты изменилась.
— Наоборот, — улыбнулась я. — Я перестала меняться для тебя. Вернулась к себе настоящей.
Он покачал головой.
— Алин, мы взрослые люди. У нас работа, обязательства, планы на будущее. Нельзя просто... бегать по лужам и рисовать каракули.
— Почему?
— Что "почему"?
— Почему нельзя? Кто это решил? Кто написал эти правила?
Он смотрел на меня с искренним непониманием.
— Это жизнь. Так устроен мир. Мы растём, становимся серьёзнее...
— И несчастнее, — добавила я.
— При чём тут счастье?
Вот оно. Главный вопрос. Я посмотрела на него. Он ведь правда не понимает. Для него счастье — это достижения, статус, порядок. Красивая картинка для других.
— Андрей, я хочу быть счастливой. По-настоящему счастливой. Не для кого-то, а для себя. И ты тоже заслуживаешь счастья.
— Я счастлив, — отрезал он.
— Правда? — я посмотрела ему в глаза.
— Когда ты в последний раз делал что-то просто потому, что хотелось? Когда смеялся до боли в животе? Когда чувствовал себя... живым?
Он отвёл взгляд.
— Это всё ребячество.
— Нет, — я покачала головой. — Это жизнь. Настоящая жизнь.
В тот вечер мы долго говорили. Впервые за три года — по-настоящему. Без масок, без попыток соответствовать чьим-то ожиданиям. Я рассказала, как мне было больно меняться, подстраиваться, быть "как Катя".
Он признался, что восхищается упорядоченностью её мира, стабильностью, отсутствием сюрпризов.
— Мне всегда казалось, что так правильно — сказал он под конец. — Что взрослая жизнь должна быть... ну, серьёзной.
— А если нет? Если можно и взрослым оставаться немного детьми?
Он пожал плечами:
— Не знаю. Правда, не знаю.
Мы не пришли к общему решению в тот вечер. Но что-то изменилось между нами. Появилась честность.
Через неделю я возвращалась домой под проливным дождём. Зонт остался в офисе — как обычно, забыла. Но я не расстроилась. Подняла лицо к небу, позволяя каплям барабанить по щекам, стекать за воротник.
У подъезда я увидела Андрея. Он стоял, нелепо переминаясь с ноги на ногу. Без зонта. Промокший до нитки.
— Что ты здесь делаешь? — крикнула я, подбегая ближе.
Он улыбнулся — растерянно, немного смущённо.
— Хотел тебя встретить.
— Под дождём? Без зонта?
— Да, — он провел рукой по мокрым волосам. — Подумал... может, это не так уж плохо — иногда быть немного ребёнком.
Я рассмеялась. А потом увидела у его ног огромную лужу. И не удержалась — прыгнула в самую середину, обдав нас обоих брызгами.
Знаете, что он сделал? Андрей, мой серьёзный, правильный Андрей? Он прыгнул следом.
Мы стояли под дождём, мокрые, смеющиеся, и я вдруг поняла — это не конец. Это начало. Начало чего-то настоящего.
Может быть, мы научимся быть счастливыми вместе. Может быть, поймём, что у каждого свой путь. Важно то, что я наконец-то вернулась к себе. И больше не собираюсь жить на чужих условиях.
А знаете, что самое забавное? Через месяц Саша позвонил Андрею и сказал, что они с Катей думают разводится. Оказывается, Катя тоже устала — устала быть идеальной, безупречной, правильной. Устала соответствовать.
Мы пригласили их обоих на ужин. По отдельности, в разные дни. И Саша, и Катя выглядели потерянными, но... живыми. Настоящими.
Катя сказала мне:
— Знаешь, я ведь всегда завидовала тебе. Твоей способности оставаться собой.
Я чуть не поперхнулась чаем:
— Мне? Но я же пыталась быть похожей на тебя!
Мы смотрели друг на друга и смеялись. Как это странно. Жить, постоянно оглядываясь на других. Пытаться соответствовать чужим стандартам. При этом не замечать, что другие, возможно, завидуют тебе.
Сейчас, спустя полгода, я могу сказать — нет идеального рецепта счастья. Нет правильного способа быть взрослым. Есть только честность перед самим собой и смелость следовать своему пути.
Андрей всё ещё любит порядок. Я всё ещё ношу красные кеды и пою в душе. Мы учимся принимать друг друга — настоящих, без масок и ожиданий.
Иногда это сложно. Иногда мы спорим до хрипоты.
И да, я больше не сравниваю себя с чужими жёнами. И не позволяю сравнивать себя с ними. Потому что каждый из нас уникален. Каждый заслуживает быть собой. Жить своей жизнью, а не чужой.
Даже если для этого придётся надеть красные кеды к вечернему платью.
Рекомендую:
Подписывайтесь, чтобы не пропустить следующие публикации.
