Первый Санкт-Петербургский государственный медицинский университет с 1936 года носит имя академика Ивана Петровича Павлова, хотя Павлов ни одного дня не служил в этом заведении.
Нет, прошу извинить. Погорячился. В 30-е годы прошлого, ХХ века, незадолго до смерти и еще некоторое время после смерти, академик Павлов был членом ГЭК – Государственной экзаменационной комиссии 1 ЛМИ. Почему после смерти? А потому, что в выпускном альбоме 1937 года он числится членом ГЭК, хотя скончался более чем за год до выпускных экзаменов этого курса. – в феврале 1936-го.
В Зале Ученого совета над подиумом для президиума висит огромный, писаный с фотографии, исполненный как-то кустарно портрет этого нобелевского лауреата. Бог с ним, без сомнения, великим ученым и вздорным стариком.
О нем вспомнил только потому, что это место, думаю, по праву может занять портрет человека, которого в лицо знает большинство мало-мальски образованных людей в нашей стране. К тому же, написанный великим художником.
Первый мед, как его называли и сейчас называют в городе, начинался в 1897 году как Женский медицинский институт (ЖМИ). Много известных и даже знаменитых врачей в его стенах получали образование или служили. Имена их хорошо известны коллегам, а о некоторых слышали и люди, далекие от медицины, хотя почти никто не узнает их на портретах.
Но есть студентка, которая достойна быть символом, точнее, лицом Первого меда, потому что ее знает в лицо большинство наших сограждан. Да и в других странах найдутся люди, которым ее лицо знакомо, хотя со времени ее учебы в Первом медицинском прошло более ста лет. Только имя ее мало кому известно..
Когда она училась в Женском медицинском институте (ЖМИ – звучная аббревиатура), а потом в Петроградском медицинском институте, ее звали Галина Адеркас. До учебы в ЖМИ и после учебы ее называли несколько иначе.
Если вы смотрели старый фильм «Республика ШКИД», то помните куплеты, которые исполнял перед своими учениками-беспризорниками учитель словесности ПалВан (Павел Иванович Ариков):
Эти куплеты – своеобразная иллюстрация серии открыток художника В.Ф. Кадулина «Типы студентов и курсисток».
Наша героиня полностью разрушает этот открыточный типаж, потому что во время учебы она выглядела вот так.
Этот портрет – самостоятельное законченное произведение, но это еще и эскиз к известнейшей картине Бориса Михайловича Кустодиева.
О своих картинах художник говорил так: "Мои картины я никогда не пишу с натуры, это все плод моего воображения, фантазии. Их называют натуралистическими только потому, что они производят впечатление действительной жизни, которую я, однако, никогда не видел и которая никогда не существовала". Но портреты, даже если они были частью жанровых произведений, Борис Михайлович всегда писал с натуры, подбирая ее среди знакомых, соседей, родственников, даже членов семьи. Достаточно вспомнить его знаменитый портрет Шаляпина, где среди гуляющей публики он изобразил двух дочерей певца. И себя.
Галина Адеркас была его соседкой в д.7 по Введенской ул. на Петроградской стороне, кстати, в двадцати минутах ходьбы от медицинского института. Жила студентка двумя этажами выше художника. В доходных домах чем выше этаж, тем жилье дешевле.
Картина, для которой студентка-медичка послужила моделью, была написана в голодном Петрограде в 1918 году и впервые выставлена весной 1919 года на Первой государственной выставке, проходившей, ни много, ни мало, в Зимнем дворце.
Кустодиевская «Купчиха за чаем» привлекла едва ли не наибольшее внимание публики. Позже, в 20-е годы, полотно путешествовало по миру – выставлялось в Берлине, в Венеции, а потом обрело постоянное место в Русском музее.
Еще интересная деталь. Эта картина три в одном – портрет, пейзаж и натюрморт. О портрете мы уже сказали. Про пейзажи на своих картинах художник высказался сам. А вот натюрморт тоже писан с натуры. Как добывался в Петрограде летом 1918 года арбуз - отдельная история.
Вернемся к нашей героине. Она даже заслужила в Википедии статью, которую никак не могу порекомендовать, потому что Галина не носила титула баронессы, никогда не жила в Астрахани, тем более не училась там. И уж никак Борис Кустодиев, прикованный к инвалидному креслу на Введенской, не мог писать в Астрахани ее портрет. И цирковой акробаткой наша Галина никогда не служила. А все остальное в статье написано правильно – имя, отчество и дата рождения.
Галина родилась 22 июля 1899 года на Дальнем Востоке в г. Никольске-Уссурийском, который сейчас называется просто Уссурийском. Город появился лишь за год до рождения Галины - в 1898 году во время строительства Китайско-Восточной железной дороги.
Ее отец, Фон-Адеркас Владимир Константинович, согласно Адрес-календарю Российской империи на 1914 год (С.598), имел чин надворного советника и служил горным исправником Зейского округа в управлении г.Благовещенска Управления Амурской области. Наверное стоит пояснить, что по Табели о рангах надворный советник – это чиновник 7-го класса (из 14), соответствовал армейскому подполковнику и требовал обращения «Ваше высокоблагородие». Фон-Адеркас – такое написание в Адрес-календаре.
Адеркасы – весьма разветвленный остзейский дворянский род ливонского происхождения.Достаточно сказать, что деда Галины звали Константин Фабиан Вильгельм фон Адеркас, Тетки, как по отцовской – Ольга Константиновна фон Адеркас, так и по материнской– Софья Александровна, урожденная Бутаковская, вышла замуж за внуков адмирала Ивана Федоровича фон Крузенштерна, того самого – человека и парусника. Фамилия Адеркас известна и знатокам биографии А.С.Пушкина.
Галина Владимировна фон Адеркас после окончания Хабаровской женской гимназии в 1917 году отправилась через всю страну – в Петроград для того, чтобы поступить в Женский медицинский институт. Он еще назывался Женским, хотя с 1916 году туда стали принимать и мужчин. (И до сих пор принимают.) В институт она поступила, но от приставки «Фон», судя по воспоминаниям тогдашних знакомых, отказалась. Например, ее сосед по дому на Введенской и ровесник Коля.Бубличенко, впоследствии известный ученый-геолог Николай Лазаревич Бубличенко, о приставке «Фон» ни разу не упонянул. Зато он вспоминал, что Галя Адеркас не была такой пышной, как на картине Кустодиева, а, скорее, наоборот – «стройной, светлой шатенкой с румяным, очаровательным круглым личиком». «А вышла [на картине] первостатейная, дебелая купчиха, но с теми же умными, лучистыми, как и у самой натуры, глазами, и красивая пусть по-кустодиевски пухлая, но красивая и привлекательная». Художник «округлил» модель, но, например, ее манеру держать чашку, отставив палец, передал точно.
Николай Бубличенко в то время учился в Горном институте, там же, где когда-то был студентом отец Галины. И наоборот, отец Николая, Лазарь Иванович Бубличенко был врачом акушером-гинекологом, заведовал отделением в Повивальном институте (ныне НИИ акушерства, гинекологии и репродуктологии имени Д.О.Отта).
Вот ирония судьбы – в доме на Введенской пересеклись судьбы внука курского крестьянина и остзейской дворянки.
А что же дворянка. Училась в медицинском. В 1917-1918 гг.в бурные дни Октябрьской революции, студентки мединститута организовали охрану Большого проспекта Петроградской стороны. Галина, будучи студенткой, активно участвовала в деятельности по охране общественного порядка. После этого она некоторое время даже исполняла должность старшего милиционера Крестоостровской милиции.
И еще она пела, начиная делать фактически профессиональную карьеру в качестве певицы составе музыкально-драматической труппы Свирского культстроя.
Дам небольшое пояснение, предназначенное для молодых людей, для которых словосочетание «План ГОЭЛРО» звучит также, как «Операциия Ы», а попытки «по контексту» понять слова «культстрой», «Свирьстрой», «Волховстрой», вероятнее всего будут столь же плодотворны, как и попытки «по контексту» понять к кому следовало обращаться «Ваше благородие», к кому «... высокоблагородие», «... превосходительство»,...., «.... сиятельство». Некоторые слова уходят вместе с эпохой, хоронятся в соответствующем культурном слое как археологические артефакты.
Так вот, в данном случае, «культстрой» – это не организация, занимающаяся строительством культуры, а несущая то, что в начале 20-х называлось культурой, трудящимся на стройках социализма, а конкретно – на строительствах электростанций на реке Свирь и на реке Волхов. Эти стройки поначалу были объединены названием Свирьстрой. Но к 1921 году со стройкой на Свири произошло то, что прекрасен описано И.Ильфом и Е.Петровым как одна из афер Корейко со строительством электростанции в горной республике. Но Волховскую ГЭС тогда построили, а вот Свирскую достроили по мере развития ГУЛАГА.
Думаю, работа в такой труппе для студентки Адеркас была не только реализацией ее творческих способностей, но и материальной поддержкой. Позволяла прокормитья в то голодное время.
Толчок был дан. Галина Адеркас после четвертого курса оставляет медицинский институт и уезжает в Москву, где поступает на учебу в Сокольническую музыкальную школу и с 1923 по 1927 гг. изучает там вокальное искусство, одновременно выступая в программах концертов в московских клубах.(Молодые, внимание! Тогда словом «клуб» называлось несколько иное заведение, чем сейчас.)
После окончания школы ее приняли в состав труппы Московского театра камерной оперы, где она пела в течение 3 лет. В дальнейшем вплоть до 1939 года деятельность Адеркас в качестве артистки-певицы связана с музыкальной редакцией Всесоюзного радиокомитета. Она участвует в радиоспектаклях – в оперных монтажах, выступает в концертах с сольными номерами. В этот период артистка, в частности, сотрудничала и с Московской филармонией, гастролирует по стране. Ее имя встречается в газетных публикациях, рецензиях на концерты и постановки.
В 1935 году Галина вышла замуж за Сергея Алексеевича Бугославского (Богославского) – ученого, историка древнерусской литературы и музыкального деятеля, композитора и музыковеда. Как композитор он работал в вокально-инструментальных жанрах, в частности, сочинял песни на слова С.Есенина и издавал их отдельными брошюрами. С 1939 года Бугославский работал в Институте мировой литературы, получил степень доктора филологических наук.
Жили супруги в доме № 26 по Трубниковскому переулку. Это последний адрес Галины Адеркас. Хотя она уже не Галина, а Галла. Именно так звучит ее сценическое имя в составленном в 1939 году договоре с Всесоюзным гастрольно-концертным объединением, последним местом ее службы.
Последние упоминания о нашей героине датированы 1940 годом. Это газетные публикации о концертах с ее участием и благодарность в личном деле Всесоюзного гастрольно-концертного объединения. И далее человек исчез бесследно...
Владимир Петрович Перепеченко, историк из Вологды, очень добросовестно и профессионально исследовал биографию Галины Адеркас, но тайну ее исчезновения раскрыть не удалось.
В домовой книге в Трубниковом переулке есть запись о прописке в 1935 году, но записи о том, что артистка покинула место жительства нет. В в личном деле Всесоюзного гастрольно-концертного объединения тоже нет записи ни о продлении, ни о расторжении контракта. А ведь место жительства и место работы – это именно то, что Советская власть очень строго контролировала.
Учитывая реалии эпохи, исследователь запросил архивы ФСБ и МВД и получил ответ, что по этим ведомствам наша героиня не проходила.
Можно только строить догадки. Например, не все дела НКВД удалось вывезти в начале Великой Отечественной войны. Достаточно вспомнить темп немецкого наступления в первые дни-недели, особенно в западных областях.
И еще. Адеркас, даже без приставки Фон, не самая удачная фамилия в Советской России того времени.
Среди офицеров Армии Юга России, воевавших на фронте с большевиками, полдесятка представителей этой фамилии.
Фридрих Адеркас, выпускник Рижского университета 1923 года, член «Братства Русской правды» – эмигрантской организации боевого направления, был арестован на территории СССР и в 1924 году расстрелян в Ярославской тюрьме.
22-хлетний Александр Эммануилович Фон Адеркас в августе 1927 года был захвачен при попытке проникновения на территорию СССР в составе группы из пяти человек. Над ними в Ленинграде, 21-24 сентября 1927 года в зале Филармонии был устроен публичный судебный процесс. Советские газеты освещали процесс почти в режиме реального времени. Писала и «большая», центральная, «Правда», и местная «Ленинградская правда». Отозвались и эмигрантские газеты.
Судила Выездная коллегия Верховного военного суда. Председателем был Ульрих, палач известный. Четверо подсудимых были приговорены к расстрелу. Приговор был приведен в исполнение в день вынесения. И только Адеркас получил 10 лет лагерей с последующим пятилетним поражением в правах.
Опасная фамилия.
И еще об остзейский фамилиях в Первом медицинском.
Первый ректор Женского медицинского института и первый заведующий кафедрой, которой автор отдал много лет, был Василий Константинович фон Анреп, выдающийся ученый-медик, хотя круг его интересов был гораздо шире – от политики до пивоварения. Младший сын стал физиологом и работал на кафедре физиологии в Кембридже. Кстати, учился у И.П.Павлова. (Куда ж без него в истории про Первый медицинский) А вот биография старшего сына – художника, известного мозаичника, – достойна любовно-авантюрного сериала, в котором линия Ахматовой будет не последней, хотя хорошо прозвучит в финале.
Заканчивая эту историю, хочу напомнить известную цитату из пьесы Г.Горина:
«Вы слишком серьезны. Серьезное лицо — еще не признак ума, господа. Все глупости на Земле делаются именно с этим выражением. Вы улыбайтесь, господа, улыбайтесь!»
И тогда, может быть, студентка-медичка, меццо-сопрано, целеустремленная девушка, остзейская дворянка, лицо которой известно десяткам миллионов людей и ассоциируется у них с доброй русской женщиной, достойна стать символом Первого Санкт-Петербургского медицинского. И еще аргумент - женщина лучше подходит на роль символа Первого меда. Вспомним, он же начинался как женский медицинский. (А среди ректоров женщин не было).
А портрет академика Павлова в Зале Ученого совета заменить на кустодиевскую картину.