— Ты у меня идеальная жена, — Павел чмокнул Ларису в лоб и уселся за стол. — Всё как я люблю: суп горячий, котлетки с хрустящей корочкой, огурчики домашние… Вот за это я тебя люблю!
Лариса улыбнулась, привычно подливая мужу чай. Двадцать лет этот ритуал был неизменен. Павел приходил с работы, снимал пиджак, садился за стол — а она, словно тень, рядом: подливает, подкладывает, угадывает желания, даже те, что не были высказаны вслух.
— А мне? — спросил он, когда она села напротив.
— Что?
— Чай, конечно. Я же не могу пить один.
Она тут же встала, налила себе чашку, хотя к вечеру предпочитала воду. Он считал, что это странно. А странности в их доме не приветствовались.
Павел взял вилку и принялся за котлету. Ему не нужно было говорить, что получилось вкусно. Она знала. Знала, что любит он жареное, чтобы корочка трещала на зубах, суп — с лавровым листом, но без укропа, чай — с двумя ложками сахара, но не больше. В идеальной семье идеальная жена всё делает по привычке.
— Завтра заскочу в химчистку, — сказала Лариса, убирая со стола. — Твой костюм почистили, заберу.
— Хорошо, — кивнул Павел, проглатывая кусок мяса. — Ты у меня молодец, обо всём заботишься.
Она поймала в его голосе нотки снисходительности, но промолчала.
Он говорил это часто. «Ты у меня молодец». Не «Ты молодец» — а «ты у меня». Как будто она часть интерьера, удобная и полезная. Как кресло, в которое можно плюхнуться после работы, или телевизор, который всегда включён на нужный канал.
Лариса поставила перед ним тарелку с нарезанными яблоками. Павел взял дольку, покрутил в пальцах.
— В магазине были хорошие персики. Почему не взяла?
— Ты не любишь персики.
— А вдруг бы захотелось?
Она посмотрела на него внимательно. Он всегда хотел одно и то же. И даже не задумывался, хочет ли чего-то другого. Но вдруг?
В этот момент она увидела пятно на его белой рубашке. Маленькое, еле заметное, на воротнике. Бежевого оттенка.
Лариса протянула руку, провела пальцем, но пятно не исчезло. Она сразу поняла, что это. Тональная основа. Не её. Не их.
Павел посмотрел на неё с лёгким раздражением.
— Что такое?
Она покачала головой.
— Рубашку испачкал. Сейчас принесу чистую.
— А, — он хмыкнул. — Спасибо.
Павел не спросил, что за пятно. Ему было всё равно. Он привык, что она заботится о нём, исправляет мелкие недочёты, подстраховывает. Всё, как всегда.
Лариса ушла в спальню. Достала из шкафа свежую рубашку. Аккуратно прогладила воротничок, чтобы сидел идеально.
Вернувшись, подала мужу одежду.
— Ты же знаешь, — сказала тихо. — Я у тебя идеальная.
Она ожидала реакции. Может быть, он вздрогнет, почувствует подвох, посмотрит внимательнее. Но нет. Павел усмехнулся и кивнул:
— Вот за это тебя и люблю.
А у неё внутри что-то щёлкнуло.
---
Лариса всегда верила в брак. В том, что женщина — хранительница очага. Что любая беда лечится терпением и лаской.
Она росла с этим убеждением, впитала его с детства, с маминых наставлений: «Муж — голова, жена — шея», «Настоящая женщина должна уметь молчать», «Скандалами семью не сохранишь».
И вот она — настоящая, правильная, удобная жена.
Она не жаловалась, не спорила, не требовала. Всё для семьи, всё для него.
Даже когда Павел стал задерживаться на работе.
Даже когда телефон перестал оставаться без пароля.
Даже когда по выходным он уходил по «неотложным делам», забывая предупредить.
Даже когда подруги осторожно говорили:
— Ты слишком хорошая. Слишком удобная.
Она только улыбалась в ответ. Ведь идеальная жена не устраивает сцен.
Идеальная жена ждёт.
Но однажды поздно вечером Лариса услышала в коридоре тихий звонок.
Павел разговаривал приглушённым голосом.
— Да, любимая… Конечно, приду… Нет, не заметила…
Она стояла в темноте, чувствуя, как внутри что-то треснуло.
Идеальная жена не подслушивает.
Но идеальная женщина иногда закрывает глаза.
Она не сказала ни слова. Только выдохнула, глядя на своё отражение в зеркале.
Удобная. Незаметная. Заменяемая.
А потом медленно сняла обручальное кольцо, покрутила его в пальцах, посмотрела, как оно блестит в свете ночника.
Оно было ей впору. Всегда было впору.
Но теперь почему-то стало тесным.
---
Лариса продолжала жить, как раньше.
Она всё так же вставала раньше мужа, готовила завтрак, гладила его рубашки, слушала его рассказы о делах на работе. Только теперь в каждом его слове ей слышалось то, что он не говорил: «не заметила».
А потом вдруг поняла — она и правда ничего не замечала.
Не замечала, как за двадцать лет растворилась в его удобстве. Как перестала любить то, что когда-то приносило радость.
В воскресенье она открыла шкаф и достала ярко-красное платье, которое купила год назад. Так ни разу и не надела.
Павел прищурился.
— Ты же не любишь такое.
Лариса посмотрела на своё отражение в зеркале.
— А вдруг полюбила?
На следующий день она пошла в парикмахерскую. Отрезала волосы, которые годами не решалась тронуть.
— Освежили вас, — улыбнулась мастер. — Вам так идёт!
Дома Павел только хмыкнул:
— Привыкну.
А потом был его день рождения.
Лариса приготовила торт. Поставила свечи.
Павел обещал прийти к восьми.
Восемь. Девять. Десять.
Телефон молчал.
Лариса села за стол одна. Смотрела, как тают свечи, как капли парафина стекают на крем.
Полночь.
Ключ в замке.
— Ой, прости, милая, задержался. Да и ты у меня идеальная, подождёшь, — устало сказал он.
Она посмотрела на него.
На измятую рубашку. На запах чужих духов.
И вдруг поняла: она не злится. Не плачет.
Просто не хочет больше ждать.
Она встала, задула свечи и убрала торт в холодильник.
— Лар? — Павел наконец заметил что-то странное в её взгляде.
Лариса улыбнулась.
— Всё в порядке.
Но внутри что-то уже изменилось.
---
Утром Павел нашёл записку на кухонном столе.
"Я всегда была идеальной женой. Готовила, ждала, прощала. А ты… Ты не заметил. И я больше не хочу быть идеальной. Я хочу быть счастливой. Без тебя."
Он перечитал её несколько раз. Потом бросился в спальню — кровать аккуратно заправлена, но её подушки нет. Заглянул в шкаф — половина полок пустая.
— Лариса?
Тишина.
Павел достал телефон, набрал её номер. Долгие гудки. Потом автоответчик.
— Лар, ты что? Перезвони.
Он набрал ещё раз. Потом ещё. Бросил телефон на диван, провёл руками по лицу.
Так. Спокойно. Она просто дуется. Сейчас вернётся.
Он уехал на работу, но всё утро не мог сосредоточиться. В обед снова позвонил. Потом ещё и ещё.
Но Лариса не брала трубку.
К вечеру он уже не выдержал. Позвонил теще.
— Ты знаешь, где Лара?
На том конце провода — долгая пауза.
— Павел… Она больше не вернётся.
— Что значит «не вернётся»? Мы двадцать лет вместе!
— Двадцать лет ты жил, как тебе удобно. А она?
Павел сжал телефон так, что побелели костяшки.
— У неё кто-то есть?
— У неё есть она сама. И этого ей достаточно.
Он метался по квартире, заглядывал в пустые шкафы, пытался найти хоть что-то. Хоть одну её вещь. Хоть один след.
Но Лариса исчезла.
Она сидела в кафе.
Перед ней чашка кофе — крепкого, тёмного. Павел всегда говорил, что вечером кофе пить вредно. Она сделала медленный глоток и улыбнулась.
Люди вокруг разговаривали, смеялись. Лариса слушала их, но не ждала ни одного голоса.
Не нужно было гадать, во сколько муж придёт домой. Не нужно было угадывать его желания, сглаживать углы, прислушиваться к его тону.
Она впервые за двадцать лет просто сидела одна.
И ей было хорошо.
Она почувствовала в кармане что-то маленькое, тёплое. Достала обручальное кольцо.
Покрутила в пальцах.
Потом положила на блюдце рядом с чашкой.
И больше не смотрела на него.
---
Прошла неделя.
Павел пытался жить, как раньше.
Ел ужины в одиночестве. Искал в шкафу выглаженные рубашки. Машинально бросал в корзину её любимые яблоки, а потом вынимал их из пакета с раздражённым вздохом.
Он не понимал, как это случилось.
Лариса всегда была рядом. Улыбалась, подавала чай, сглаживала углы.
Но теперь тишина в доме давила.
На восьмой день он поехал к её сестре.
— Лара… Я всё понял. Вернись. Ты же… Ты же идеальная.
Она посмотрела на него внимательно.
Спокойно. Без злости, без обиды.
— Нет, Паша. Я была идеальной. Теперь я просто Лариса.
Она встала, поправила на плече сумку и вышла, оставив его одного.
И впервые за много лет почувствовала, как на душе становится легко