Пришла Люся в гости к своему возлюбленному. Полгода встречаются и любовь у них сумасшедшая.
"Я, - Вася признается, - считай, жених тебе, Люсьен. Всю жизнь ждал свою единственную. И вот - пожалуйста. Получите, распишитесь. Ах, нет меня счастливее, ах, весь мир к твоим журавлиным ногам".
Признавался Вася, но все никак Люсю в гости к себе не приглашал.
“Скрывает, - Люся переживала, - он чего-то. Либо в шалаше на задворках живет. Либо еще чего. Но прямо отбрыкивается. Прямо даже адреса не называет”.
А Вася однажды взял да и пригласил к себе.
“Чего мы, - сказал, - все у тебя да у тебя? Небось, хочется на мою холостяцкую нору-то посмотреть? Более всего о человеке жилье его поведать может. Приходи, Люсьен, в субботу. Я тебе ужин приготовлю. Фильмы поглядим романтического толка. А далее на крышу полезем - любоваться на звезды и иные космические тела”.
И Люся, торт купив по дороге, пришла к Василию в субботу.
А дверь ей женщина открыла. Строгая такая. Сама полная, на носу очки в оправе толстой, на макушке гулька. Дышит тяжело. И лицо в пятнах у нее алых. Будто физкультурой женщина занималась или в драке участвовала.
- А Вася, - Люся у тетки спросила растерянно, - здесь живет?
- Живет, - тетка буркнула, - и все никак не провалится. Заходите же. И ноги вытирайте тщательнее. Нет тут прислужников - за каждой фрей грязь скоблить.
“А это кто еще, - про себя Люся подумала, - у Васи тут? Может, родня какая приехала? Но какая романтика, если за стенкой родня такая храпит?”.
Тут и Вася подошел. У Люси шубку принимает.
- Это, - говорит он, - моя сестра Клавочка. Знакомься, Люсьен. Клавочка уходит скоро. Посидит немного - и пойдет себе. Правда, Клава?
А тетка на Васю посмотрела хмуро. И фыркнула. Еще чего, мол.
И вот сидят Люся с Васей на диване. Чай пьют и торт едят. Люся про сестру заикнулась: неудобно, мол, Вась, торты разъедать в одиночку. Зови-ка сестрицу Клавдию. А Василий руками замахал. Мол, что ты, что ты! Клаша сладкое буквально ненавидит, воротит ее от сладкого!
И вот сидят они, альбомы семейные смотрят. И Вася в детстве мальчиком был довольно пригожим. А рядом с ним еще какой-то мальчик вечно запечатлялся. Ушастый такой ребенок и вида хулиганского - то с пугачом он позирует, то на козе едет, то фигушку фотографу показывает.
- А это кто такой ушастый? - Люся поинтересовалась.
- А это ж Клавдия, - Вася улыбнулся, - сестра моя. Неужто, не узнала?
- Как ужасно она изменилась - Люся удивилась, - не узнала бы совершенно.
- Так, - Вася плечами пожал, - все люди меняются. И Клава из ушастого сорванца превратилась однажды в милую женщину.
Посидели они, альбомы еще полистали. Ушастый мальчик от альбома к альбому мужал как-то. И на Клавдию не похожий был. "Ох, - Люся с сочувствием подумала, - гормональные сбои с людьми творят. Теперь и понятно, чего сестра эта на людей кидается. Но лучше бы ушла она поскорее. Какая-то аура нежелательная от родни этой исходит".
А Клавдия совершенно никуда уходить не собирается. Мимо комнаты Васиной марширует. Громко топает. И то с пылесосом топает, то кота гоняет. И фыркает еще все время. А Вася вздрагивает и сидит потом с напряженной спиной.
И какая тут романтика?
Решила Люся откланяться. Будто дела у нее какие-то неотложные появились. Сколько сидеть-то можно на диване? И торт давно съеден.
А Вася провожать не пошел - смена у него на работе. То есть, он дернулся, было, проводить. А сестра Клавдия на него про смену гаркнула.
Вышла Люся из квартиры Васиной грустная-грустная.
“Пожалуй, - печалится, - будут с этой сестрой проблемы. И не зря люди мудрость народную придумали: золовка - змеиная головка. Будет, небось, это дама вмешиваться в семью. Интриги плести всякие да сплетничать. Вон как фыркала и топала”.
А навстречу Люсе мужчина с авоськой идет. Сосед Василия.
- А чего же, - сосед подмигнул, - расходятся Букины? Женщины какие-то к Ваське забегали, смотрю.
- Кто расходится? - Люся спрашивает.
И на деда посмотрела внимательнее. Может, по возрасту он уже заговаривается?
- Так Васька с Клавой-то, - сосед опять подмигнул, - пять лет как развелись - а жилище поделить не могут. То воссоединяются, то вновь собачатся. И не поймешь их. Вчерась за ручку шли. А с утра уже какофонии устроили. Но что поделать - квартирный вопрос никого не щадит. Так я и спрашиваю: коли дамочка к Ваське пришла, то и расходятся все ж Букины?
- Отстаньте, - Люся на соседа рассердилась, - от меня с Букиными вашими! Сами с ними разбирайтесь, а у меня дела неотложные.
И быстро по лестнице спустилась. С восемнадцатого аж этажа. Так она возмущена Васей была.
И решила Люся никаких дел больше с возлюбленным женихом не иметь. Раз уж он погряз во вранье изощренном, раз уж он театры показывает, так и пусть катится колбасой.
И целую неделю с Василием все контакты Люся обрубала. Хоть и тяжко приходилось - все же полюбила она Васю, привязалась к нему душой.
А Василий тоже разобраться в отношениях желает. И на службу к Клаве заявился. Поймал ее в коридоре. И посмотрел тоскливыми глазами.
- Очень, - на ухо прошептал, - ты моей сестрице понравилась. Так и сказала: видно, что отношения у вас крепкие будут. Давай же жениться, Люсьен.
А она Васю за грудки взяла.
- Признавайся, Букин, - прошипела, - иначе вместе нам не быть. Говори мне всю правду о своей личности. Пусть и будет она страшная.
И Вася сознался.
- Да, - сознался, - такая вот, Люсьен, ирония судьбы. Пять лет я в разводе, а с Клавкой разъехаться никак не можем. Но ты, Люсьен, знай одно: для тебя я готов на многое. Практически - на все. Ноги, понимаешь, домой не идут! Вечно там Клавка маячит. И орет - то натоптал я, то на зеркало наплевал, то мясо какое-то сожрал, то кота распустил. А не признался по причине простой: опасался, что откажешься ты от нашей любви, ежели про Клавку догадаешься. Вот и договорились мы родственниками представляться. И не мешать друг дружке устраивать судьбу. И готов я к тебе на жилплощадь поселиться. Чтобы ревности и двусмысленностей избежать.
А Люся пообещала подумать над предложением. Все же ужасно так от любимого мужчины правду услышать. И время требуется на осмысление. А Вася головой покивал: очень, очень, Люсьен, это все страшно, но в целом - дело житейское.
И через неделю Васе Люся позвонила. Трубку Клавдия взяла. Фыркнула, но "брата" к телефону позвала.
- Василий, - Люся бодро сообщила, - я все обдумала глубоко. И согласная: переезжай ко мне жить.
А Василий обрадовался. И собрал он чемодан. И к Люсе в тот же вечер приехал на поселение.
Постучал в дверь. А она ему открыла. Тапки выдала и в комнату проводила. “Вот, - сказала, - полка тебе в шкафу. Раскладывай барахлишко. А потом за стол иди. Отметим наше, так сказать, объединение”.
Пришел Василий к столу. А за столом Люся не одна сидит. По левую руку у нее усатый мужик развалился. Среднего возраста, усища топорщит. По правую - смуглый юноша в майке. И чуб у него кокетливый.
- Познакомься, Вася, - Люся говорит, - мои родные братья. С усами - брат старший. Его зови дядя Гриша. Знойный красавец в майчонке - это Олежка. Младший и самый любимый братишка. Тоже мы тут совместно проживаем в хате родительской.
А мужики за столом радуются, Васе руку жмут. Тот, что в майке улыбается как-то подленько. А дядя Гриша призывает не смущаться, а налегать на холодец с петрушкой. И сам этот холодец аппетитно ест. А как поел - губы салфеткой утер и Люсе ручку поцеловал в чувством. А она хихикнула.
И не смог Василий в такой обстановке дальше находиться. Побросал он свои вещички назад в чемодан. И вернулся к Клавдии.
Вроде, воссоединились даже эти Букины по итогу. Слыхала Люся о том краем уха. Воссоединились и живут.