Сегодня во дворе его окликнули: «Дядя Максим, здравствуйте!» Голос соседа-подростка 14 лет прозвучал как удар. Он замер, не смея повернуть голову. «Дядя Максим» — так его зовут теперь! В тридцать пять! Как будто он уже не человек, а функция — «взрослый, который может», а не тот, кто сам ждал, когда его наконец назовут по имени без «товарищ».
«Ты молод ещё», — говорят друзья. Но они не видят, как его отражение в зеркале смотрит с усталостью, которой не было в 25. Тогда он носил шорты до колен, громко смеялся у подъезда, и соседские дети, глядя на него, шептали: «Этот — свой». Теперь те же дети, вытянувшиеся в подростков, проходят мимо с презрением: «Да пошёл ты, дядя».
Он вспомнил, как в 20 лет, сидя в общаге, мечтал: «В 30 буду путешествовать, писать стихи, а не сидеть в кабинете, где пахнет чужим кофе». Но жизнь — это не роман. Она превратилась в череду «надо»: ипотека, кредиты, работа, где коллеги шептались: «Парень, а ты не стареешь».
«Ты уже не молод, — говорила жена, — пора становиться взрослым». А он думал: «А я не хочу. Я хочу быть тем, кто забудет о времени». Но время не забывается. Оно врезывается в кожу, как татуировка: морщины у глаз, которые не скроешь ни под кремом, ни под смехом.
Однажды он услышал, как соседи спорили: «Кто такой Максим Петрович?» «Этот, из третьего подъезда. Бухгалтер. Жена у него медсестра». Его жизнь — это список профессий, а не историй. Как в рассказе Чехова, где герой, сидя в кресле, думает о том, что жизнь прошла, а он так и не понял, о чем она.
Он пытался бороться. Учился языку, писал стихи, но в 35 понял: это уже не его язык, а ржавый ключ от двери, которую он не откроет. Друзья, те, кто в 25 мечтали о «большой жизни», теперь разбросаны по стране: кто в бизнесе, кто в тишине за городом. «Ты не успел», — шепчет внутренний голос, как в «Золотом теленке», где успех становится пустым золотом.
Соседский мальчишка, которому он однажды поднял мяч, теперь смотрит с вызовом: «Ты мне не дядя». Но Максим Петрович знает — это не правда. Он стал дядей для всех, кто младше, даже если сам не хочет быть взрослым. Его зовут по отчеству, как будто оно — приговор, а имя растворилось в прошлом.
«Ты не стар, — убеждает он себя, глядя в зеркало. — Ты просто… не молод». Но разница в словах чувствуется, как нож. Молодость — это не возраст, а ощущение, что завтра будет лучше. А у него завтра — это вечный сегодня: утренний кофе, вечерний сериал, а в сердце — пустота, как в стихах, которые он не написал.
Он вспомнил отца, который в 40 лет сказал: «Время не ждёт, но и не спешит». Теперь он понял: время ждёт, но не жалеет. Оно ждёт, пока ты превратишься в «дядю», а потом уйдёт, оставив тебя в тишине, где эхо твоих мечтаний звучит как чужая история.
P.S. Иногда он идёт в парк, где играют дети. Они не замечают его, но он замечает их — как в зеркале. И думает: «Скоро и я стану воспоминанием». А пока — Максим Петрович, дядя, бухгалтер, человек, который потерялся между вчерашним и завтрашним. И это не трагедия, а просто… жизнь.