Дореволюционный Ростов славился красивыми фасадами зданий, но за ними скрывались тесные дворы-колодцы. Владельцы доходных домов экономили на пространстве, застраивая до 90% площади участков. В 1920-е годы подход изменился: на смену прибыли пришла забота о людях. Новые власти заговорили о светлом будущем, где даже рабочий класс будет жить не в казармах, а среди зелени и просторных дворов, где жители могли отдыхать и общаться. Яркий пример такого подхода — жилой квартал «Трамвайщик» на улице Пушкинской.
Квартал расположился в историческом центре Ростова между Крепостным и Нахичеванским переулками, Пушкинской улицей и новой улицей у Психоневрологической клиники. Это одна из первых крупных построек города после революции. Автор проекта (1925г.) — архитектор Леонид Федорович Эберг, выпускник Московского училища живописи, ваяния и зодчества. Несмотря на революционные изменения, в его работе чувствуется влияние дореволюционной неоклассики. Вместо того чтобы сломать прошлое, он его переосмыслил.
Его квартал — словно коллекция миниатюрных особняков, выстроенных в линию. Каждый дом отделен от соседа, но не забором, а проходами, которые сейчас, впрочем, закрыты. Это еще не советский конструктивизм с его голой функциональностью — здесь чувствуется память о модерне, о тех временах, когда архитектура была искусством, а не ремеслом.
Главная идея проекта — «разуплотнение». Вместо типичных тесных дворов Эберг создал обширное озелененное пространство внутри квартала, вдохновляясь концепцией «города-сада». Однако планировка осталась традиционной:
- По периметру — жилые дома.
- Фасады, выходящие на улицу, — парадные, с декором (Пушкинская являлась престижной улицей-бульваром).
- Окна жилых комнат обращены на улицу, а кухни и подсобные помещения — во двор.
- Этажность варьируется: 3 этажа на Пушкинской, 2 этажа в переулках.
Почему квартал напоминает особняк?
Главная хитрость Эберга — игра с масштабом. Он использовал необычный прием. Леонид Федорович «тиражировал» элементы особняков, создав из них единый ансамбль. Подойдите к кварталу со стороны Пушкинской и вы увидите не набор домов, а единый фасад длиной в два футбольных поля. Центр отмечен трехэтажным ризалитом с эркерами, массивными карнизами и круглыми окнами, напоминающими иллюминаторы. Всё отсылает к дореволюционным особнякам. Дома стоят близко, но не сливаются, образуя ритм. Слева и справа симметрично расходятся корпуса. Центральная часть комплекса выше и выделена как композиционный центр.
Парадокс двора: красиво снаружи, практично внутри
Несмотря на просторный двор, он остался «задним двором»: окна кухонь и кладовых смотрят в зелёную зону. Дворовые стены — простые, декор сосредоточен на уличных фасадах. И даже без заборов и частных участков двор воспринимается как второстепенное пространство. Двор, который в проекте называли «садом», сегодня представляет из себя странное пространство между прошлым и настоящим. Когда-то здесь планировали разбить клумбы и поставить скамейки, но вместо этого выросли гаражи из профнастила, а на стенах расцвели граффити. Окна кухонь, выходящие во двор, упрятаны за решетками, а балконы украшены развешанным бельем. И все же, если присмотреться, можно уловить следы замысла: где-то герань в горшках лезет из окон, а где-то в углу сохранилась чугунная решетка с завитками — последний свидетель 1920-х.
Как квартал изменился сегодня?
Парадокс этого места в том, что его гениальность стала его проклятием. Эберг создал квартал-особняк, где каждая деталь работала на образ. Но когда в 2014 году начался «капитальный ремонт», винтажные деревянные двери заменили на типовые металлические, уникальные исторические окна с расстекловкой уступили место металлопластиковым коробкам, балконы перестроены без учета стиля, а фасады заклеили вывесками магазинов. Теперь дом напоминает старую актрису, которую нарядили в дешевый парик. Местные жители ворчат, что раньше было уютнее, но признают: даже с потерей деталей здесь по-прежнему лучше, чем в безликих новостройках.
Прогуливаясь сегодня по кварталу, ловишь себя на мысли, что Эберг предвидел это противоречие. Его дома, лишенные частных дворов, должны были воспитывать общность. Но люди, как всегда, внесли свои коррективы. Когда я делал фотографии для этой статьи, я увидел как у одного подъезда две женщины ухаживали за ёлочками на газоне, а у другого — молодежь ругалась из-за парковки. Двор одновременно и общий, и ничей, как школьный после уроков.
«Здесь тихо и зелено, но ремонт всё испортил», — жалуется местная жительница Мария. «Раньше окна были деревянные, с форточками — теперь как в новостройке», — добавляет её сосед.
Что думают эксперты?
Архитекторы до сих пор спорят о наследии «Трамвайщика». Одни видят в нем неудачный гибрид, другие — гениальный переход от имперского Ростова к советскому. С одной стороны здесь продуманная планировка и сочетание функциональности и эстетики, с другой - двор, несмотря на размеры, так и остался технической зоной, а не общественным пространством. Но для тех, кто здесь живет, это просто дом. Дом с трещинами на стенах, с шумом прохожих за окном, с запахом сирени весной и скрипом снега под ногами зимой. Дом, который продолжает сопротивляться времени, напоминая, что даже утопии могут стать уютными, если в них поселится жизнь.
Сохранить бы то, что осталось
Квартал «Трамвайщик» — уникальный пример переходной архитектуры. Он показывает, как революционные идеи сталкивались с традициями, создавая нечто новое. Сегодня его судьба зависит от нас: вернётся ли исторический облик или стандартные ремонты окончательно сотрут память о замысле Эберга.