Моё утро началось как обычно — с боли. Физической, когда ноют суставы, и душевной — когда поворачиваешься к пустой подушке мужа. Сорок два дня без Виктора. Сорок два рассвета, когда на миг забываю, что его нет.
Я выпила кофе, глядя на старый тополь за окном. Мы с Витей въехали сюда молодыми, когда деревце только посадили. Теперь оно разрослось, дотянулось ветками до наших окон. Двадцать пять лет вместе...
Звонок в дверь застал врасплох. На пороге — Галина Петровна, моя свекровь. На похоронах сына она держалась отстранённо, а после не звонила.
— Анна, нам нужно поговорить, — сказала она, проходя в коридор без приглашения.
Свекровь прошла на кухню, положив на стол чёрную сумку. Не сняла плащ, будто зашла на минутку.
— Чай? — спросила я машинально.
— Не стоит, — отрезала она. — Я по делу. Мы с мужем решили, что наша квартира — это семейное. Так что освобождай место.
Её слова словно пощёчина. Я не сразу поняла смысл.
— Какая... наша квартира?
— Эта. Квартира моего сына. Виктор умер, и теперь она переходит к его семье. К нам.
— Но я его семья... Я его жена. Была...
— Жена... — скривила губы свекровь. — Квартира записана на Виктора. А он мой сын. И в завещании...
— Каком завещании? — земля уходила из-под ног.
— Витя обо всём позаботился, — сухо произнесла она, доставая бумаги. — Вот, ознакомься.
Я взяла листы дрожащими руками, но буквы прыгали перед глазами.
— Но это же... это наш дом. Мы с Витей здесь жили всю жизнь... Я всё здесь обустраивала...
— Это не имеет значения. Юридически квартира принадлежит нашей семье. Даю тебе месяц. Потом будем решать по-другому.
Когда за ней закрылась дверь, я опустилась на пол и разрыдалась. Так меня нашёл Павел, старший сын.
— Мам, я не хочу в это вмешиваться, — сказал он, выслушав. — Это ваши женские разборки.
— Женские разборки? Паша, меня хотят выгнать из дома!
— Технически, дом принадлежал отцу, — отвел глаза сын. — И если бабушка говорит про завещание...
На следующий день приехал Игорь, младший. Сначала поддержал, а потом вдруг спросил:
— Мам, а ты уже думала, куда переедешь?
— Я никуда не собираюсь! Это мой дом!
— Просто Алина говорила... Нам с детьми тесно, а тут такая возможность...
Я не узнавала своего сына, которого носила на руках, когда болел.
Через три дня в дверь позвонили — на пороге участковый и свекровь с победной улыбкой.
— Гражданка Соколова? Поступила жалоба, что вы незаконно занимаете жилплощадь...
Так началась война за крышу над головой. Война с людьми, которых считала семьёй.
— Ань, ты будешь у меня жить, и точка, — заявила Наталья, когда я, всхлипывая, рассказала ей обо всём. — Выгнали из квартиры? Ничего, не пропадёшь.
Я сидела на диване в её однушке, сжимая чашку с остывшим чаем. Неделю назад, вернувшись из магазина, я обнаружила в замке новый ключ. Свекровь сменила замки.
— Не могу поверить, что это происходит со мной, — я покачала головой. — Наташ, я ведь даже вещи забрать не успела... Фотографии, документы...
— К юристу ходила?
Я кивнула. Вчера чужая женщина в строгом костюме сказала мне сухо и деловито:
— По закону часть квартиры вам полагается. Но если оформлено завещание в пользу сына покойного и существует дарственная от прежних владельцев на имя только вашего мужа... Нужно смотреть документы.
— Какие документы? Я даже зубную щётку забрать не смогла! — воскликнула я.
Юрист поджала губы:
— Сочувствую вашей ситуации, но без документов помочь сложно.
...Наталья решительно поднялась с кресла:
— Завтра едем к твоим сыновьям. Пусть хоть они помогут тебе вещи забрать!
— Пробовала уже, — я вздохнула. — Паша сказал, что занят, а Игорь...
Игорь встретился со мной в кафе. Пришёл с опозданием, всё время поглядывал на часы.
— Послушай, мам, — сказал он, будто репетировал эту речь. — Ты ведь понимаешь, что бабушка просто так не отступит? У неё все документы, завещание...
— Но это же наш с отцом дом! — я смотрела на сына и не верила своим ушам. — Двадцать пять лет...
— И что теперь? — он развёл руками. — Юридически квартира отца. А теперь... — он замялся, — наша.
— Наша?
— Ну да. Бабушка предложила мне с Алиной там жить. Временно.
Я почувствовала, как внутри что-то оборвалось.
— То есть вы с женой будете жить в квартире, из которой выгнали твою мать?
Он отвёл глаза:
— Ты драматизируешь. Никто тебя не выгонял. Просто обстоятельства так сложились...
— Есть какие-то зацепки? — спросила Наталья, разливая чай.
Прошло две недели с тех пор, как я переехала к сестре. Мы перебирали документы, которые я успела захватить до смены замков.
— Витя говорил когда-то, что хотел на меня переписать долю квартиры, — я листала старую записную книжку. — Но всё откладывал...
— А может, не откладывал? — вдруг сказала Наташа. — Может, сделал, а ты не знаешь?
Я подняла на неё глаза:
— С чего ты взяла?
— Ань, вспомни, как в прошлом году он ездил к нотариусу. Сказал, дела какие-то оформляет.
Точно! В памяти всплыл тот день. Виктор вернулся задумчивый, потом сказал: «Не волнуйся, я о тебе позаботился». Я тогда решила, что это о страховке...
— Нужны документы, — я решительно встала. — И я знаю, где искать.
— Вы не имеете права! — кричала свекровь, когда полицейский пропустил меня в квартиру. — Это незаконно!
Участковый устало потёр переносицу:
— Гражданка, по закону она имеет право забрать личные вещи. Для этого мы здесь.
Я быстро прошла в спальню, открыла шкаф с документами. Сердце колотилось. Если я права...
— Вы только вещи собирать пришли! — свекровь шла за мной по пятам. — Хватит копаться в бумагах!
— Это мои документы, — я старалась говорить спокойно, но руки дрожали.
В глубине папки, между старыми квитанциями, я нашла конверт. Виктор всегда был педантичен — подписывал всё. На конверте значилось: «Дарственная. Анне».
У свекрови округлились глаза. Она попыталась выхватить конверт, но я отступила, прижимая его к груди.
— Отдай! Это подделка!
— Успокойтесь, гражданка, — вмешался полицейский. — Документы можно проверить.
Я забрала конверт, несколько фотоальбомов и одежду. Уходя, обернулась — свекровь стояла, вцепившись в дверной косяк, с искажённым от ярости лицом.
— Это ещё не конец, — процедила она. — Я не позволю какой-то...
Дверь за мной закрылась, обрывая поток ругательств. В руках я держала то, что могло изменить всю ситуацию — документы, о которых не знала даже я сама.
Две недели я жила со свекровью в одной квартире как на пороховой бочке. Мы обе понимали — долго так продолжаться не может. Галина Петровна полностью игнорировала моё существование — демонстративно запиралась в комнате, избегала встреч даже на кухне. Только по ночам я иногда слышала, как она шепчется по телефону — наверняка с Игорем, обсуждает, когда наконец избавится от меня.
— Я так больше не могу, — пожаловалась я Павлу, когда он забежал проверить, как мы тут справляемся. — Твоя бабушка явно что-то замышляет.
— Еще бы, — Паша только головой покачал. — Она же с детства меня учила: «Соколовы не проигрывают».
Вечером, когда я жарила котлеты, свекровь неожиданно появилась на кухонном пороге. Без приветствия, без предисловий спросила: — Сколько?
— В каком смысле — сколько? — я растерялась.
— За твою долю квартиры. Сколько хочешь?
Я так и застыла с дымящейся лопаткой в руке. Вот оно что.
— Вы хотите меня выкупить?
— Не я, — она презрительно поджала тонкие губы. — Игорь с Алиной. Им нужно где-то жить с детьми.
Я аккуратно положила лопатку на край сковородки. Руки предательски дрожали.
— Галина Петровна, я не продаю квартиру. Это мой дом. Наш с Витей.
— У тебя три четверти, у меня четверть, — её голос вдруг наполнился такой злостью, что я внутренне сжалась. — Но я смогу сделать так, что ты сама отсюда сбежишь. Подумай о своем будущем, Анна.
Она резко развернулась и вышла, а я осталась стоять у окна, глядя на наш старый тополь. По щекам текли слезы.