Хорошо помню тот день, когда всё изменилось. Обычное утро вторника. Я сидел на кухне, перебирал бумаги для работы, а Влада стояла у окна, прижимая к груди какую-то маленькую белую палочку. У неё было странное выражение лица – смесь восторга и тревоги.
— Боря, у меня для тебя новость, — её голос слегка дрожал, но глаза лихорадочно блестели.
— Ммм? — я не отрывался от документов.
— Ты станешь отцом!
Кружка с чаем замерла на полпути ко рту. В первое мгновение я почувствовал, как внутри разливается тепло – мечта о ребёнке была с нами все пять лет брака. Но затем реальность обрушилась на меня всей своей безжалостной тяжестью.
Это невозможно. Совершенно невозможно.
Три года назад, после серии обследований, мне поставили диагноз, который разрушил надежды на естественное отцовство. Я прошёл через все стадии принятия, и мы с Владой долго обсуждали альтернативные варианты – усыновление, донорство. Она знала. Мы оба знали.
Я внимательнее посмотрел на жену. За внешней радостью проступало что-то ещё – напряжение, почти паника в глазах. Она держалась слишком прямо, улыбалась слишком широко. Эта неестественность выдавала её с головой.
— Боря? Скажи что-нибудь! — Влада подошла ближе, её голос звучал на полтона выше обычного.
Теперь я понимал. Она знала, что я знаю о невозможности этой беременности. Но отчаянно цеплялась за шанс, что я поверю в чудо. Или сделаю вид, что поверил. Может быть, сама убедила себя, что так будет проще — если мы оба притворимся, что это наш ребёнок.
— Это... это же... — я пытался найти слова, которые не разрушили бы момент, — это же невероятно.
Она бросилась мне на шею, а я механически обнял её, пытаясь справиться с ураганом мыслей. Кто-то другой. Только так. У моей жены был кто-то другой.
Мой мир рассыпался на части прямо на кухонном столе между недоеденным завтраком и стопкой рабочих бумаг.
Следующие дни я жил будто в параллельной реальности. Влада светилась от счастья, делилась планами, заказывала какие-то книги по воспитанию, а я играл роль счастливого будущего отца, сам себе удивляясь, как убедительно у меня это получается.
Иногда я ловил её испуганный взгляд, когда она думала, что я не смотрю. В такие моменты её плечи опускались, а лицо приобретало затравленное выражение. Но стоило мне повернуться к ней, как маска счастливой будущей мамы возвращалась на место. Мы оба играли свои роли в этом странном спектакле, не решаясь первыми сорвать завесу лжи.
— Может, начнём готовить детскую? — спросила она за ужином через неделю после новости. — Я думаю, желтый цвет для стен был бы замечательным. Нейтральный, подойдёт и для мальчика, и для девочки.
— Не рановато ли? — я старался говорить нормально. — Всего несколько недель прошло.
— Боря, я так долго этого ждала! — она положила руку на живот жестом, от которого меня передёрнуло. — Хочется уже сейчас начать готовиться.
В её голосе звучала искренняя радость, но глаза избегали встречи с моими. Она цеплялась за эту историю с беременностью как утопающий за соломинку, отчаянно пытаясь построить реальность, в которой всё было нормально.
В которой не было предательства. Я понимал — Влада загнала себя в угол своей ложью и теперь не знала, как выбраться. Признаться в измене после объявления о "нашем" ребёнке было бы вдвойне болезненно.
Я кивнул и улыбнулся. Но внутри всё кипело от вопросов и подозрений. Кто он? Когда это произошло? Как давно? Был ли это один раз или...
Неделю я наблюдал. Влада вела себя как обычно - заботливая, нежная, только ещё более счастливая. Никаких подозрительных звонков, никаких странных отлучек. Но факт оставался фактом - кто-то другой стал биологическим отцом ребёнка, которого она носила.
Я начал проверять её телефон, когда она была в душе. Просматривал историю браузера на компьютере. Даже пытался проследить за ней пару раз после работы. Ничего. Либо она была невероятно осторожна, либо... это было что-то разовое?
Неопределённость сводила с ума.
Вечером, когда Влада уснула, я сидел на кухне и думал, как поступить. Обвинить напрямую? Продолжать притворяться, надеясь, что она сама признается? Или... принять этого ребёнка как своего, забыв о происхождении?
Последняя мысль поразила меня. А что, если попробовать? Биологическое отцовство - не единственный способ стать родителем. Разве не этим мы утешали себя все эти годы? Но тут же горечь предательства снова захлестнула меня.
Следующим утром я заметил, что Влада переписывается с кем-то, постоянно улыбаясь телефону. Она быстро убрала его, когда я вошёл в комнату. Это стало последней каплей.
— С кем переписываешься? — спросил я максимально непринуждённо.
— С Машей, — она пожала плечами. — Обсуждаем детские коляски.
Я сел напротив неё.
— Влада, нам нужно поговорить.
Она напряглась, видимо, уловив что-то в моём тоне.
— О чём?
— О ребёнке, — я глубоко вздохнул. — Я знаю, что это невозможно.
— Что невозможно? — она нахмурилась.
— Чтобы я был отцом.
Влада застыла. Её лицо стало белым, затем залилось краской.
— Ты о чём? Конечно, ты отец!
— Влада, — я старался говорить спокойно, — ты знаешь мой диагноз. Мы оба знаем, что я не могу иметь детей. Так от кого ты беременна?
Она молчала несколько долгих секунд, затем её глаза наполнились слезами. Я видел, как рушится карточный домик иллюзий, который она строила последние недели. Домик, в котором она, вероятно, убедила себя, что мы сможем притвориться, будто ребёнок наш, что мы просто не будем говорить о слоне в комнате.
— Боря, это чудо! Врачи могли ошибиться! — в отчаянии воскликнула она, но в её голосе уже не было уверенности. Это была последняя попытка цепляться за ложь, которая с самого начала не имела шансов.
— НЕ ЛГИ МНЕ! — я ударил кулаком по столу так, что подпрыгнули чашки. Никогда раньше я не повышал на неё голос. — Просто скажи правду. Кто он?
Влада разрыдалась, обхватив голову руками. Я сидел, не двигаясь, ощущая странное спокойствие. Наконец-то конец притворству.
— Я... я не хотела, — всхлипывала она. — Это был всего один раз. После корпоратива. Я даже не помню толком...
Каждое её слово впивалось в меня как заноза.
— Кто? — повторил я.
— Какая разница? — она подняла на меня заплаканное лицо. — Это не имеет значения! Я люблю тебя, Боря. Только тебя. Это была глупая ошибка.
— Для меня имеет значение. Я хочу знать, кто будет биологическим отцом ребёнка, которого ты хочешь, чтобы я воспитывал.
Влада опустила голову.
— Миша Соколов. Из бухгалтерии.
Мир снова перевернулся. Миша Соколов. Невзрачный мужчина средних лет с залысинами и вечно мятыми рубашками. Я виделся с ним на корпоративах несколько раз. Ничего особенного. Совершенно обычный человек.
— Он знает?
— Нет! — Влада вскинула голову. — Он даже не помнит, наверное.
Я встал и пошёл в спальню. Начал собирать вещи.
— Боря! — она бросилась за мной. — Что ты делаешь? Не уходи, прошу! Мы можем всё исправить!
— Как? — я повернулся к ней. — Как ты предлагаешь это исправить, Влада?
— Я... я могу прервать беременность, — прошептала она.
Это предложение меня почему-то разозлило ещё больше.
— И что дальше? Будем жить дальше, как будто ничего не было? Ты будешь смотреть мне в глаза каждый день и думать, что я не знаю правды?
— Прости меня, — она упала на колени, хватая меня за руки. — Я так виновата. Я не хотела причинить тебе боль.
Я осторожно высвободился из её хватки.
— Мне нужно время, чтобы подумать.
Ночевал я в гостинице. Хотелось побыть одному. Утром написал начальнику, что беру отгул по семейным обстоятельствам.
Семейные обстоятельства. Какая ирония.
День я провёл, бесцельно бродя по городу. Думал о странностях судьбы – пять лет я мечтал о ребёнке, а теперь, когда он должен появиться, я не могу почувствовать ничего, кроме горечи. Миша Соколов из бухгалтерии. Из всех мужчин на планете...
Посредственность в мятой рубашке. И он теперь навсегда связан с моей женой. Каждый раз, когда я буду смотреть на ребёнка, я буду видеть его — неудачника, который разрушил всё.
Чем больше я думал, тем сильнее закипала ярость. К вечеру я уже знал, что сделаю. Я вернулся в квартиру без предупреждения. Влада сидела на диване, опухшая от слёз. Вздрогнула, когда услышала, как повернулся ключ в замке.
— Собирай вещи, — сказал я, не глядя на неё.
— Боря... — она вскочила. — Давай поговорим. Я понимаю, что ты чувствуешь...
— НЕТ, — я наконец посмотрел ей в глаза. — Ты не имеешь ни малейшего представления, что я чувствую. И я не желаю это обсуждать.
— Что... что мне собирать? — её голос дрожал.
— Всё.
Я вышел на балкон. Слышал, как она плачет, перемещаясь между комнатами. Слышал, как разговаривает с кем-то по телефону — с мамой, судя по обрывкам фраз. Через час на пороге стояли три чемодана и Влада с покрасневшими глазами.
— Куда мне идти? — спросила она.
— К Соколову, — ответил я. — Он теперь отец твоего ребёнка. Пусть берёт ответственность.
— Он даже не знает! Боря, прошу...
— Что ж, отличный повод познакомиться поближе.
Когда за ней закрылась дверь, я методично собрал все её оставшиеся вещи. Фотографии, косметику, книги — всё полетело в мусорные пакеты. Два дня я чистил квартиру от любых следов её присутствия.
Через неделю позвонила её мать. Кричала, угрожала, потом плакала. Я молча слушал, потом сказал только:
— Передайте Владе, что заявление на развод будет на днях. Пусть не попадается мне на глаза.
***
На работе я взял отпуск. Потом уволился. Нашёл работу в другом городе, в трёхстах километрах от прошлой жизни. Снял квартиру, потом купил небольшой дом на окраине. Обзавёлся новыми знакомыми, новыми привычками. Старался не думать о том, что могло бы быть.
Однажды, через полтора года, я получил сообщение с незнакомого номера. Фотография маленькой девочки с тёмными глазами и несколько строк от Влады: "Её зовут Софья. Она спрашивает о тебе".
Я удалил сообщение, не стал на него отвечать. Девочка с тёмными глазами снилась мне той ночью, и я проснулся с ощущением пустоты внутри.
Ещё через год пришло сообщение: "Соколов нас бросил. Можем мы поговорить?". Я заблокировал номер, не отвечая.
Иногда я думаю о девочке, которая могла бы стать моей дочерью. О том, что я мог бы научить её кататься на велосипеде, читать ей сказки, защищать от монстров под кроватью. Но потом вспоминаю, что она — живое напоминание о предательстве, о лжи, о том, как легко разрушить жизнь, которую строил годами.
Говорят, время лечит. Это ложь. Время просто учит жить с болью, носить её с собой, как носят старую травму. Иногда я встречаюсь с женщинами, иногда даже думаю, что смогу снова кому-то доверять. Но потом вспоминаю Владу, её сияющие глаза, когда она говорила "Ты станешь отцом" — и отступаю.
Недавно я случайно узнал через общих знакомых, что Влада вернулась к родителям. Что Софья растёт без отца. Что ей тяжело. На мгновение что-то шевельнулось внутри — жалость? сострадание? — но я задавил это чувство. У каждого выбора есть последствия. Влада сделала свой выбор тогда, на корпоративе. Теперь она живёт с ним.
А я... я живу дальше. Без Влады. Без Софьи, которая могла бы быть моей дочерью. Без семьи, о которой мечтал. Но с достоинством и без лжи.
Рассказ месяца на канале
Радуюсь каждому, кто подписался на мой канал "Радость и слезы"! Спасибо, что вы со мной!