– Ты что сделал с моей дочерью? – напустился на Игната Яков. – Ты знаешь, что за это бывает?
– А что я сделал с ней? – нахально усмехнулся Игнат.
– Забыл про сеновал?! – продолжал наступать Яков на обидчика дочери. – Забыл, как надругался над ней? Теперь из-за тебя её муж прямо во время свадьбы бросил! Опозорил перед всеми!
***
Свадьба Александра и Анфисы была весёлой и шумной. Праздничные столы накрыли прямо на улице, и вся Касьяновка собралась, чтобы поздравить молодых. Гармонисты без устали играли для односельчан, и подвыпивший народ притопывал ногами, задорно отплясывая под залихватскую музыку.
– Горько-о-о-о!!! – взметнулся над столами чей-то крик и Александр с Анфисой поднялись, чтобы в очередной раз обменяться поцелуем. Разгорячённый выпитым самогоном и тёплым дыханием молодой красавицы-жены, Александр впился в её губы, думая только о том, чтобы скорее наступила ночь, и они могли бы остаться наедине друг с другом. Увлечённый этими мыслями, он не сразу заметил улыбающуюся Тамару, которая, сжимая в руках букет цветов и какой-то свёрток, подошла к ним и остановилась совсем рядом.
В новом шёлковом платье и с ниткой алых бус на шее, она выглядела очень хорошо и Анфиса не могла не заметить этого. Александр тоже оценил бывшую подругу, и немного смутился от этого:
– Рад, что ты пришла, Тома, – сказал он, слегка понизив голос.
– Как же иначе, Сашенька? – улыбка Тамары была мягкой и искренней. – Ты же знаешь, как сильно я тебя люблю и хочу, чтобы ты был счастлив. Пусть даже не со мной… – Она повернулась к Анфисе: – Саша будет лучшим мужем на свете. Береги его и цени, очень тебя прошу.
Глава 7
Договорив, Тамара протянула ей цветы и свёрток:
– Здесь отрез ткани. На занавеси пойдёт и скатерти. Можно и постельное белье сшить… Сама уже решишь, что вам нужнее. Ещё раз поздравляю вас и… горько!
Александр и Анфиса снова поцеловали друг друга, а Тамара вернулась на своё место и обменялась взглядами с матерью, которая сидела напротив неё и как-то странно улыбалась, думая о чём-то своём.
Одобрительно кивнув дочери, Евдокия отвернулась от неё и заговорила с Натальей, матерью Александра:
– Молодец всё-таки твой сынок, Наташа. Не каждый возьмёт за себя порченную да гулящую девку, а Сашке всё равно. Вот она, настоящая любовь-то. Всё прощает.
– Как это порченную да гулящую? – нахмурилась Наталья. – Ничего такого за Анфисой вроде не водится… И сына моего она любит.
– Ага, любит, – рассмеялась Евдокия, налила себе полный стакан вина и залпом выпила его, потом вытерла губы и продолжила: – А с Игнатом, председательским сынком, она просто так по сеновалам шастала.
Наталья даже с места поднялась:
– Да ты что такое выдумываешь?! Зачем врёшь?
– Я вру?! – вскочила Евдокия, всем своим видом показывая, что слова Натальи оскорбили её до глубины души. – Да я своими глазами видела! С неделю назад это было. Не веришь, иди, сама у неё спроси! А то, глядишь, будет твой сынок чужого ребёночка нянчить, молодая жена ему быстро такой подарочек преподнесёт.
Народ стал умолкать, прислушиваясь к вспыхнувшей ссоре, и Александр тоже повернул голову, не понимая, о чём спорит с тёткой Евдокией его всегда такая спокойная мать.
– Что там у вас? – нахмурился он, когда Наталья стремительно подошла к нему и положила руку на плечо. Она наклонилась и что-то горячо зашептала ему на ухо.
Александр слушал недолго и встал так резко, что опрокинул стул, на котором сидел.
– Евдокия правду говорит о тебе и Игнате? – повернулся он к застывшей от ужаса невесте.
Она хотела встать, но не смогла, ноги не держали её. Всхлипнув, Анфиса поставила руки на стол и уткнулась лицом в ладони. Горячие слезы закапали сквозь пальцы. Александр понял всё.
– Ах ты гадина! – закричал он, и не думая сдерживаться перед умолкшими односельчанами. – Строила из себя недотрогу, а сама перед Игнатом юбку задирала! На сеновалах с ним валялась! И тем вечером, когда я тебя искал, тоже к нему бежала, да? То-то сидела потом со мной, как на иголках! Ну прости, что помешал! Пошла вон отсюда, председательская подстилка! Ну?! Что расселась?! Поднимайся!
Анфиса, рыдая, упала перед ним на колени:
– Не виноватая я, Сашенька… Сам это он…
Договорить она не успела: подоспевший Яков, срывая фату, схватил дочь за волосы и оттащил её от Александра, а потом поднял на ноги и с размаху ударил по лицу:
– Опозорила, паскудина такая! А ну-ка быстро домой!
Притихший было народ зашумел, глядя как Анфиса бежит домой по пыльной дороге, а за ней, спотыкаясь чуть ли не на каждом шагу, плетутся её отец и мать, согнувшись от обрушившегося на них позора.
– Что же это, сынок? Люди, как же так?! – заплакала Наталья, протягивая к ним руки. – Свадьба, а тут такое! Стыд-то какой!
– А чего нам стыдиться, мать? – хлопнул по столу ладонью Александр. – Свято место пусто не бывает, как говорится!
Он взял полный стакан самогона, не поморщившись, выпил его, потом подошёл к сидевшей в стороне за столом Тамаре и дёрнул её за руку.
– Вот моя настоящая невеста! С той… разведусь, на Тамарке женюсь. А свадьбу сейчас сыграем! Поздравляй нас, народ! Налива-а-ай!
Тамара, раскрасневшись от такой неожиданной радости, прижалась к плечу Александра и позволила ему увести её и усадить на место невесты. Высоко вскинув голову, она обвела сидевших за столами горделивым взглядом и, встретившись с глазами матери, благодарно улыбнулась ей. Она была счастлива.
***
Застолье продолжалось до поздней ночи. Самогон, брага и вино лились рекой, и перепившийся народ завалился спать там, где придётся. Тамара подняла почти бесчувственного Александра и, сгибаясь под тяжестью его тела, увела к себе домой, а там уложила в постель и, довольная всем случившимся, прилегла с ним рядом.
Он проснулся около двух часов ночи, долго всматривался в темноту, пытаясь сообразить, где находится. Почувствовав, что рядом с ним кто-то спокойно дышит, Александр решил, что это Анфиса и больно сжал её плечо.
– А-а-а, пришла всё-таки… Хоть после Игната, но я тоже попользуюсь тобой всласть… А потом ноги вытру, голышом на улицу выгоню…
Он сбросил с неё одеяло и принялся срывать платье, заставляя ткань трещать по швам. Тамара тут же проснулась, но не издала ни звука. А когда он подмял её под себя, стараясь причинить как можно больше боли, стала отвечать ему на это тихими вздохами и такими смелыми ласками, что он застонал от острого наслаждения.
– Томка! – наконец-то узнал её Александр, но из объятий не выпустил и только крепче сжал широкими ладонями, содрогаясь всем телом. – Томка-а-а… Ты-ы-ы…
– Я это, я… – простонала Тамара, измятая будущим мужем. – Сашенька… Делай со мной, что хочешь! Миленький мой, как же сильно я тебя люблю…
***
Анфиса в ту ночь так и не сомкнула глаз. Едва она, опозоренная, прибежала домой, как следом за ней ворвался Яков, чуть не сорвав дверь с петель. Запыхавшаяся девушка стояла, прижавшись к ней спиной, и от удара отца отлетела к стене, больно ударившись о стоявшую там печь.
Подняться Анфиса не успела, разъярённый Яков крепкой рукой поднял её сам, ухватившись за ворот платья. Крепкой затрещиной он отбросил дочь на кровать и, шипя, склонился над ней:
– Ну? Зачем под Игната стелилась? Зачем потом за Сашку пошла? Грех свой хотела прикрыть?!
– Не стелилась я под Игната. Сам он ссильничал меня, – расплакалась Анфиса, не оборачиваясь к вошедшей матери, которая ахнула, услышав слова дочери. – А потом сказал, что если я кому-нибудь расскажу, всем нам плохо будет. Папка… Ты же знаешь меня! Не виноватая я ни в чём!
Захлёбываясь слезами, Анфиса рассказала отцу, как Игнат преследовал её, что он ей говорил и как угрожал. Рассказала и о том, как он поймал её в проулке и затащил на заброшенный сеновал деда Василия.
– Дурында!!! – оторопел от рассказа дочери Яков. – Сразу надо было ко мне бежать!
– Да он же сказал, что всех нас со свету сживёт, – всхлипнула Галина, качая головой. – Что уж теперь, Яша. Не вороши… Пусть уж как-нибудь…
– Замолчь!!! – взревел Яков. – Совсем ополоумела? Или я должен молча всё стерпеть!? Я бычка продал, чтобы эту чёртову свадьбу строить. Теперь они там едят за мой счёт, а я должен утереться и дальше спокойно жить?!
– Да что ж ты сделать теперь можешь? Не пойдёшь ведь еду со столов собирать! – схватив себя за волосы и раскачиваясь из стороны в сторону, стонала мать Анфисы. – Наш позор, нам и нести… Господи-и-и… Как же нам теперь людям в глаза смотре-е-еть?
Яков не ответил ей. Он схватил свою фуражку и широкими шагами направился к выходу.
– Куда ты?! – кинулась к нему жена.
– Папка-а-а! – протянула руки к отцу Анфиса. Но он не ответил ни одной, ни другой и молча вышел из дома, повернув в ту сторону деревни, где жил председатель колхоза.
В спину Якову неслись весёлые крики и музыка: это продолжала шуметь свадьба Александра, который просто сменил невесту. Яков заскрипел зубами, и вскипевшая ярость окатила его нахлынувшим жаром. Всем было всё равно, никто и не подумал вместе с ним и его семьёй покинуть застолье. Радуются, что пришли на дармовую еду, и никому дела нет, что у него на душе кошки скребут. А ведь он всегда помогал каждому, кто обращался к нему с просьбой, и платы за это не брал, говорил, что не всё в этом мире меряется деньгами и люди должны быть добрее друг к другу. Вон, соседу Николаю на прошлых выходных помог крышу перекрыть, два дня работал как раб на галерах, перекурить было некогда. А теперь подвыпивший Николай развлекает своим баяном чужую свадьбу, забыв о том, что по совести должен был поддержать своего соседа.
Яков почувствовал, как его замутило, но не остановился. Хмель от выпитого за день спиртного давно отпустил его, но в голове сильно шумело, и в ушах слышался непривычный гул. Боясь, что накатывающаяся слабость не позволит ему исполнить задуманное, Яков ускорил шаг. Он хотел, во что бы то ни стало, поговорить с Игнатом и добиться, чтобы тот перед всем народом признал свою вину.
***
Игнат услышал громкий стук в дверь и толкнул в бок успевшую уснуть после постельных утех Татьяну, толстую рыжую деваху, известную по всем окольным деревням своей бабьей слабостью. Ей было всё равно с кем проводить время, лишь бы выпить и сытно поесть перед этим, а потом сладко выспаться, похрапывая у мужского плеча.
Игнат, обделённый вниманием девушек, частенько зазывал к себе Татьяну, но старался сделать это так, чтобы отец ни о чём не догадался. Слишком сильно тот дорожил своей репутацией, чтобы позволить сыну встречаться с такой женщиной, а вот Игнату было всё равно, он с детства привык думать только о себе и не собирался считаться с чьим-то мнением. Боялся он только отца, да и то лишь потому, что не хотел терять его поддержку и расположение.
О том, что случилось на свадьбе Анфисы, Игнат не знал. Воспользовавшись отсутствием родителей, которые ещё с прошлого вечера уехали в район на юбилей брата Аксиньи, он ещё утром привёл домой Татьяну и принялся с ней на пару заливать свою досаду вином.
Вокруг постели валялись пустые бутылки, а на столе заветривалась закуска: нарезанные хлеб, колбаса и соленья, но Татьяна больше не обращала на еду никакого внимания. Игнат утомил её своей ненасытностью и она, привалившись к его тёплому боку, задремала, довольная таким удачным вечером. Поэтому, когда Игнат толкнул её, она только почмокала губами и пробормотала что-то невнятное.
– Да проснись ты, колода! – горячо зашептал ей в ухо Игнат. – Слышишь, стучат! Отец с матерью, наверное, вернулись. Вставай живее! Лезь под кровать!
Он вскочил с постели и принялся торопливо пинать под кровать пустые бутылки, пару раз попав по неуклюже заползавшей туда Татьяне.
– У-у-у, толстозадая! – выругался он, сплюнул и поспешил открыть дверь, не понимая, почему так сильно стучит всегда сдержанный с близкими отец. – Батя! Что там у вас случилось?! Пожар, что ли? Вы же до завтра гостить собирались…– Игнат распахнул дверь, ожидая увидеть родителей, и удивлённо попятился назад, узнав отца Анфисы.
– Ты! – прохрипел Яков, протягивая вперёд руку.
– Ну я. Что надо?! – Игнат отступил ещё на шаг. После того, что он сделал с Анфисой, он несколько дней боялся появления Якова и вздрагивал от каждого стука, но потом осмелел, поняв, что всё сошло ему с рук. И вот теперь, когда он совсем перестал ждать гнева Якова, тот явился к нему с искажённым от ярости лицом.
Вот только теперь Игнат совсем не испытывал страха перед отцом Анфисы. Слишком много дней прошло с той их встречи и доказательств того, что произошло насилие, у Анфисы и Якова не было никаких.
– Ты что сделал с моей дочерью? – напустился на Игната Яков. – Ты знаешь, что за это бывает?
– А что я сделал с ней? – нахально усмехнулся Игнат.
– Забыл про сеновал?! – продолжал наступать Яков на обидчика дочери. – Забыл, как надругался над ней? Теперь из-за тебя её муж прямо во время свадьбы бросил! Опозорил перед всеми!
Игнат расхохотался:
– Так вот оно что! Ну а я-то тут при чём? Или ты меня за ноги держал? Твоя Анфиска по всей деревне с задранным подолом ходить будет, а я отвечай? Не надо, дядя Яков, на меня всех собак вешать. Иди и спрашивай с того, кто её распечатал, а я тут не при делах!
Яков словно не слышал слов Игната:
– Ты сейчас пойдёшь со мной и признаешься народу в том, что сделал! – закричал он и попытался схватить усмехавшееся ему в лицо парня.
– Никуда я не пойду! – оттолкнул от себя Якова Игнат. – Мне твоя дочка-потаскушка и даром не нужна! А то, что я попользовался ею малёхо, так она сама ко мне запрыгнула… Бабы они такие, сладкое да масляное любят, сам знаешь, поди… А если не знаешь, у Анфиски своей спроси!
Сильный удар сбил Игната с ног. Яков, вымещая всю свою злость, бил его сильно и жестоко, Игнат только успевал закрывать голову и живот, но встать не пытался. Впрочем, Яков выдохся очень быстро и сам отшатнулся от поверженного противника, прижавшись спиной к стене. Боль в сердце не давала ему пошевелиться, и он молча наблюдал, как Игнат встаёт сначала на колени, потом поднимается на ноги.
– Помни ты это, дядя Яша, – прошептал разбитыми губами Игнат. – И я не забуду.
Пошатываясь, он схватился за косяк открытой двери, и только это позволило ему не упасть. Ни он, ни Яков не заметили испуганного взгляда Татьяны, которая, лёжа под кроватью, видела всю сцену от начала и до конца.
***
Вернувшись домой, Яков прошёл мимо притихшей жены, достал из буфета пол-литровую бутылку самогона и выпил её едва ли не залпом.
– Яша… – позвала его Галина, но он только отмахнулся от неё, а потом упал вниз лицом на старый топчан и не поднимался с него до утра.
Анфиса к отцу не вышла. Она, лёжа на своей кровати и отвернувшись к стене, будто окаменела. Не было ни мыслей, ни чувств, ни желаний, только одна боль, которая, словно темнота, давила её изнутри. Ночь сменило тёплое летнее утро, но в дом Анфисы оно не принесло никакой радости.
Галина, наплакавшись, ненадолго забылась тяжёлым сном, но уже на рассвете поднялась, чтобы управиться по хозяйству и приготовить завтрак. Она всё успела, но собрать за столом семью так и не смогла. Едва проснувшись, Яков снова взялся за бутылку, а Анфиса даже не повернулась на звук её голоса.
– Да что же это такое! – всплеснула руками Галина, села к столу и залилась слезами, тоже не притронувшись ни к яичнице, ни к свежеиспечённым оладьям.
***
Яков беспробудно пил несколько дней. За это время он не произнёс ни слова. И только когда его сменщик Пётр, работавший, как и он сам, сторожем в колхозной бригаде, пришёл к нему домой и потребовал, чтобы он завтра выходил на дежурство, пробормотал, стараясь разглядеть старика сквозь хмельной туман:
– Выйду, Георгиевич, только не ори…
– Да как же мне не ругаться, – продолжал сердиться Пётр, – если я без отдыха каждую ночь всю неделю за нас двоих работаю. А у меня давление и отдышка! Старуха моя болеет, а дети внуков привезли, за ними присматривать нужно! Как же ей одной со всем справиться?
– Ну сказал же, что выйду, – отмахнулся от него Яков, прерывая разговор.
Следующим вечером он, так и не сказав жене ни слова, отправился в колхозную бригаду на ночное дежурство. Обрадованный его появлением Пётр сунул ему в руку связку ключей, но тут же покачал головой, показывая на бутылку, торчавшую из кармана Якова:
– Совсем ты сдурел, Яша, на работе пить? Прекращай, вон опух уже совсем…
– Да иди ты… – проворчал тот в ответ. – Без тебя разберусь, что мне делать… Жену свою жизни поучи…
Вздыхая и оглядываясь, старик пошёл прочь, а Яков откупорил бутылку и тут же приложился к ней. Перед его глазами всё плыло и кружилось, когда он доплёлся до двери большого амбара, чтобы проверить, закрыта она или нет. Подёргав замок, Яков убедился в том, что он заперт, другие склады проверять не стал, сунул связку ключей в карман и, бормоча что-то себе под нос, отправился в сторожку. Он не заметил пару внимательных глаз, из укромного места наблюдавших за ним.
Устроившись на жёстком топчане, Яков допил самогон и сразу же уснул. Он не слышал, как чья-то тень подошла к нему и принялась осторожно шарить в его карманах, отыскивая ключи. Взяв то, что ей было нужно, тень вышла из сторожки и подпёрла её дверь доской, а потом, стараясь двигаться как можно тише, направилась к амбару. Тихонько скрипнул отпираемый замок и тень, быстро оглянувшись, скользнула внутрь склада, где хранилось колхозное добро. Ещё через минуту чиркнула спичка…
Яков крепко спал, а из-под крыши амбара струился слабый дымок. Тень вернулась к сторожке, убрала доску, подпиравшую дверь, убедилась, что Яков спит, не подозревая ни о чём, и, усмехнувшись, тихо произнесла:
– Ну что, дядя Яша, говорил я тебе, что не прощаю обид. Вот теперь давай, расхлёбывай…
Ещё через минуту тень растворилась в ночи, а дым стал столбом вырываться из-под крыши амбара…
***
– Батя! Батя! – Игнат изо всех сил тряс спавшего отца. Тот открыл глаза и увидел склонившегося над ним сына.
– Ты чего? Что случилось? – не понял Василий.
– Батя, пожар! Пожар! – торопил его взволнованный Игнат. – Я покурить вышел, а там зарево на все небо! Кажись, бригада пыхнула! Собирайся, а я людей поднимать!
Василий вскочил с кровати и на ходу принялся одеваться. Когда народ со всей Касьяновки прибежал в бригаду, от головёшек, летящих с пылающего амбара, уже загорелись два другие склада, и вовсю дымилась сторожка. Яков, которого успели вытащить оттуда, сидел на земле и тупо хлопал глазами, не понимая, что вообще происходит. А к бригаде уже мчались пожарные машины и милиция, вызванные Василием.
Пожар удалось потушить только к утру, и колхозники схватились за голову, узнав об ущербе: кроме топлива и машинных масел, сгорела техника, которую готовили к уборочной, запасы семенного зерна и много другого колхозного имущества.
Не сдержавшись, председатель подскочил к Якову и схватил его за грудки:
– Ты куда смотрел? Куда смотрел, я тебя спрашиваю?! Совсем мозги пропил?!
Сменщик Якова Пётр тут же вынырнул из-под руки председателя:
– Я говорил ему, чтобы не пил на работе, Василий Андреевич! Он вчера вечером пришёл, шатается. Я хотел снова вместо него остаться, а он меня прогнал! Чуть с кулаками на меня не набросился. А я неделю за него дежурил! И вот что он устроил вместо благодарности!
– Курил, небось, и окурки свои повсюду разбрасывал, – зло сплюнул под ноги Вадим Ильич, колхозный агроном. – Паскуда… Там же топливо было!
– Под суд пойдёшь! – прошипел Василий в лицо Якову и толкнул его так, что тот, не удержавшись, упал на землю под ноги милиционерам, подошедшим как раз в это время. Они подняли его, надели наручники и помогли дойти до УАЗика. Ещё через пять минут Якова увезли, а председатель и колхозники ещё долго ходили по пепелищу, качая головами и раздумывая, где брать деньги на восстановление причинённого Яковом ущерба.
***
В то же утро Галина плечом ткнулась в дверь и, страшная, растрёпанная, ввалилась в комнату дочери, рыдая во весь голос:
– Анфиска! Анфиса, доченька! Вставай! Беда! Папку увезли в кутузку.
Анфиса, похудевшая и почерневшая от свалившегося на неё горя, медленно повернулась к матери и села на кровати, с которой почти не вставала со дня своей неудавшейся свадьбы.
– Кого увезли? Куда? – переспросила она, ничего не понимая.
– Отца! – царапала себе лицо ногтями Галина, оставляя на смуглых щёках длинные полосы. – Говорят, что он сжёг колхозную бригаду. Верка Антюшина прибегала сейчас, она и рассказала об этом! Господи-и-и… Что делать-то?!
– Мам, собирайся, – Анфиса встала и принялась торопливо одеваться. – Пойдём к председателю, там всё узнаем.
Председателя они не нашли ни в конторе, ни дома.
– В район он уехал, – хмуро сказал расстроенным женщинам встретивший их агроном. – Теперь часто ему туда ездить придётся. Устроил ваш отец всем нам весёлую жизнь, столько добра дымом в небо пустил.
– Неправда! – воскликнула Анфиса. – Не мог он специально сделать это!
– А я про «специально» и не говорю, – пожал плечами агроном. – Спьяну Яков бригаду сжёг. Халатность и вредительство чистой воды. За это теперь сидеть будет. А вы идите домой и сушите ему сухари, чтобы было, что ему в лагеря передавать.
– Вадим Ильич… – протянула руки к нему Анфиса, но он не стал слушать её и махнул рукой: – Некогда мне с вами объясняться, своих забот хватает!
Так ничего и не добившись от него, Анфиса и Галина пошли в сгоревшую бригаду, чтобы своими глазами увидеть, что там произошло. Но колхозники, работавшие там с раннего утра, напустились на них с такой злостью, что несчастные женщины поспешили убраться оттуда. Только на минуту Анфиса остановилась и задержала взгляд на Александре, который, опершись на вилы, внимательно, но без всякого сожаления смотрел на неё.
***
Ещё несколько раз Анфиса и Галина ходили к председателю, чтобы поговорить с ним и узнать, куда увезли Якова, но застать его так и не смогли.
– Завтра поедем в город, – решила Анфиса. – Пойдём в милицию и там всё узнаем.
Галина села на табурет и завыла, закрыв лицо руками:
– Не могу-у-у, не могу больше… Господи-и-и… Яша-а-а, Яшенька-а-а… Как же так? Родненьки-и-ий…
Вдруг она умолкла, как-то странно дёрнулась и стала заваливаться на бок. Анфиса бросилась к матери, подняла её и кое-как дотащила до кровати:
– Мам, мама, – принялась она трясти её. – Что с тобой? Плохо? Сердце? Да не молчи, мам!
Галина не отвечала, она только стонала, крупно вздрагивая всем телом. Анфиса бросилась к аптечке, отыскала там пузырёк с корвалолом, плеснула в стакан воды и несколько раз тряхнула над ним остро пахнувшее лекарство. Потом приподняла мать, заставила выпить содержимое стакана и, прижав её к себе, принялась качать, как маленького ребёнка:
– Тише, тише… Всё образумится, вот увидишь, всё будет хорошо, мама. Папа сильный, он справится и скоро вернётся к нам. В милиции обязательно во всём разберутся, ведь он ни в чем не виноват.
Слова дочери постепенно проникали в сознание Галины и она, в конце концов, затихла в её руках.
– Поспи, мама, поспи, я сама по хозяйству управлюсь. А ты отдыхай, тебе обязательно нужно отдохнуть. Нам ведь с тобой так нужны силы…
Галина и в самом деле уснула, а Анфиса вышла во двор, чтобы накормить скотину. Она уже почти управилась, когда увидела проезжающий по улице УАЗик председателя. Анфиса поставила на землю ведро с водой и посмотрела вслед машине: значит, Василий Андреевич вернулся, и она может поговорить с ним, узнать у него, что с отцом.
Торопливо вылив воду в корыто поросят, Анфиса побежала в дом, умылась, переоделась и, убедившись, что мать ещё спит, тихонько вышла из дома. Но на улице ускорила шаг, сгорая от страха и нетерпения. Уже через десять минут она стучалась в калитку председательского дома, заглядывая во двор через новенький штакетник:
– Василий Андреевич! Василий Андреевич!
Дверь открылась и на крыльце показалась Аксинья, жена председателя.
– Чего тебе? – сердито спросила она Анфису, не поздоровавшись с девушкой.
– Мне бы с Василием Андреевичем поговорить, – заговорила Анфиса. – Тётя Аксинья, позовите его, пожалуйста!
– Не позову, – поджала та и без того узенькую полоску губ. – Он весь день в городе был, только приехал и за стол сел. Дадите вы ему поесть или нет? Разорваться ему, что ли? Если есть к нему какое дело, приходи в контору. А дома беспокоить человека не надо!
И не успела Анфиса открыть рот, как разгневанная женщина скрылась за дверью. Но измученная неизвестностью девушка не собиралась сдаваться и принялась снова стучать в калитку, громко вызывая председателя, выкрикивая его имя. Продолжалось это долго и, в конце концов, он не выдержал и вышел к шумевшей девушке:
– Уходи, Анфиса, мне не о чем разговаривать с тобой.
– Василий Андреевич, пожалуйста, – Анфиса глотала слёзы, – скажите, где папа, что с ним? Почему его увезли? Вы же знаете моего отца, он не может быть виноват в том пожаре!
– Не может быть виноват? По-твоему, он не виноват??? – вскипел председатель. – Да ты хоть знаешь, сколько теперь у меня проблем из-за твоего пьяницы-отца?! На его смене бригада сгорела! Целая бригада! Имущество вместе с постройками! По всем службам ездить приходится, везде оправдываться и объясняться! Голова пухнет! Из-за твоего отца мне, может быть, даже уволиться придётся!
– Василий Андреевич… – взмолилась Анфиса.
– Убирайся отсюда! – закричал он на неё. – Пошла вон, я сказал! Он всё поджёг и будет за это отвечать по закону! Сидеть будет твой отец, и я уж постараюсь, чтобы суд дал ему максимальный срок! Ясно тебе?!
Он ушёл, хлопнув дверью, и Анфиса тяжело сглотнула подступивший к горлу комок. Медленно повернулась и пошла прочь, не разбирая дороги из-за выступивших на глазах слёз. Она свернула на тропинку, ведущую через узенький проулок на соседнюю улицу, и оказалась недалеко за председательским домом. Там-то её и встретил Игнат, вышедший из калитки, ведущей на хоздвор.
– Ну что, красавица, – усмехнулся он, преграждая девушке дорогу. – Не сладко теперь тебе живётся? А я говорил, что так и будет! Небось, жалеешь теперь, что не пошла за меня замуж? Жила бы сейчас и горя не знала!
– Пусти меня, Игнат, – попросила Анфиса, пытаясь обойти его, но он взял её руками за плечи и заглянул в глаза.
– Слушай, а хочешь, я спасу твоего отца? – серьёзно спросил он.
– Да? – Анфиса вскинула голову. – И что я должна для этого сделать? Стать твоей женой?
– Зачем же? Я такие предложения два раза не делаю. – Игнат растянул губы в вызывающей улыбке. – Ты просто будешь спать со мной, когда я этого захочу.
– Нет! – Анфиса оттолкнула его от себя. – Не трогай меня! Оставь в покое!
– Сейчас оставлю, – кивнул он, – только сначала попользуюсь в своё удовольствие. Расслабься и тебе тоже будет хорошо!
И не успела она ахнуть, как он затащил её в дровяной сарай и повалил на усыпанный опилками пол. Анфиса закричала, и Игнат ударил её, а когда она обмякла в его руках, принялся, дрожа от нетерпения, задирать юбку девушки.
Анфиса пришла в себя и сразу же поняла, что происходит, но вырваться не смогла и крикнуть тоже, её рот был заткнут какой-то тряпкой. Впрочем, в этот раз Игнат мучил её недолго и вскоре откинулся на спину, тяжело дыша.
– Вот так-то, – проговорил он. – Теперь ты поняла, что я всегда добиваюсь того, что хочу и никогда никому ничего не прощаю. Поэтому и папашка твой сгниёт в тюрьме за то, что избил меня. Я ради этого целую бригаду не пожалел. Правда, я думал, что сгорит только один амбар, но получилось ещё лучше.
Игнат принялся одеваться, повернувшись к Анфисе спиной, и она не видела его лица, но чувствовала, что он улыбается. Пелена упала на глаза девушки, она медленно поднялась, протянула руку к лежавшему на дровах топору, а в следующую секунду обрушила его на голову ничего не подозревающего Игната. Удар, ещё удар… Захрипев, Игнат повалился на остро пахнувшие опилки. Топор выпал из ослабевших пальцев задыхающейся Анфисы. Она вытащила изо рта присохший к языку кляп, и хриплый крик вырвался из её груди. Шатаясь, Анфиса вышла в проулок и упала на землю, не переставая кричать.
– А-а-а-а-а!!!!!
Одним из первых на её крик прибежал Василий…