С момента объявления о высадке на Луну в 1969 году технические аргументы скептиков обрастали деталями, формируя пазл вопросов, на которые даже сегодня нет однозначных ответов.
Начнем с радиационных поясов Ван Аллена — зон, где концентрация заряженных частиц достигает 10^4 протонов/см²/с. Расчеты показывают, что при пересечении внутреннего пояса на скорости 10 км/с экипаж должен был получить дозу до 50 рад за 30-40 минут, а при вспышках на Солнце — до 1000 рад, что смертельно. Но NASA не опубликовало детальных данных о реальных дозах, полученных астронавтами, а алюминиевая обшивка командного модуля толщиной 8 мм, по мнению критиков, не могла экранировать протоны с энергией выше 100 МэВ, которые составляют до 5% частиц в поясах. Более того, траектория «Аполлонов» якобы пролегала через «щель» между поясами, но в 1960-х точное картографирование этих зон было невозможно — зонды Explorer IV и S-3 давали противоречивые данные о границах.
Лунный модуль (LM) — отдельная головоломка. Его двигатель LMDE, работавший на гиперголах, создавал удельный импульс 311 сек, что теоретически позволяло совершить мягкую посадку. Однако регулировка тяги от 10% до 100% требовала нечеловеческой точности: ошибка в 1% за 10 секунд до касания приводила к вертикальной скорости 2 м/с, что равно жесткой посадке. На Земле пилоты тренировались на симуляторах с задержкой сигнала 250 мс, но на Луне отсутствие атмосферы и инерция топлива в баках создавали непредсказуемые колебания тяги. Скептики указывают, что в вакууме факел двигателя расширялся на 30° вместо 15° в атмосфере, а значит, посадочная ступень должна была оставить под собой кратер глубиной минимум 1-2 метра — на фото NASA его нет, лишь мелкие выбоины. Датчики касания поверхности, выступавшие на 1,7 м ниже опор, якобы не могли сработать раньше, чем двигатель разрушил бы сам модуль: выхлоп при тяге 10% всё равно поднимал бы пыль со скоростью 2000 м/с.
Фото- и видеоматериалы миссий содержат аномалии, которые сложно объяснить даже сегодня. Тени от камней и оборудования падают под разными углами, будто свет направлен с нескольких источников, хотя Солнце на Луне единственный осветитель. Это списывают на рельеф, но в условиях отсутствия атмосферы рассеяние света должно создавать четкие тени с резкими границами — на снимках же они размыты. Отсутствие звезд на фотографиях Hasselblad с выдержкой 1/250 сек логично, но звездные датчиры телескопов 1960-х (например, в проекте CORONA) фиксировали звезды при выдержках 1/1000 сек — почему аналогичные технологии не использовались для съемки лунного неба? Объективы камер, кстати, не имели защитных фильтров от ультрафиолета, который на Луне в 50 раз интенсивнее, чем на Земле — это должно было «засвечивать» пленку Kodak Ektachrome, но снимки идеальны.
Тепловой режим кораблей тоже вызывает вопросы. В вакууме теплообмен возможен только через излучение, но черная внешняя поверхность LM должна была нагреваться до +120°C на солнечной стороне и остывать до -150°C в тени — такие перепады за 2 часа работы модуля на поверхности должны были деформировать тонкие алюминиевые панели и нарушить герметичность. Система терморегулирования, основанная на циркуляции воды через радиаторы, требовала точного контроля давления, но в отчетах NASA нет данных о сбоях из-за замерзания или кипения жидкости. Командный модуль при входе в атмосферу со скоростью 11 км/с сталкивался с плазмой температурой 5000°C, но абляционное покрытие из эпоксидной смолы с кварцевыми микросферами толщиной 2 см должно было выгорать неравномерно, создавая риск разгерметизации.
Вычислительные мощности Apollo Guidance Computer (AGC) с 72 КБ памяти и тактовой частотой 2 МГц сегодня кажутся смешными для управления полетом. Навигация через IMU (инерциальную платформу) требовала обновления данных каждые 10 мс, но AGC обрабатывал лишь 85 000 операций в секунду — для сравнения, современный смартфон выполняет 10^12 операций. Фильтрация шумов в сигналах доплеровского радара и коррекция курса в реальном времени с такой производительностью выглядят фантастикой. Критики подчеркивают: даже если бы AGC справился, резервные системы отсутствовали — отказ одного из 12 триггеров в блоке памяти парализовал бы всю миссию.
Политический контекст добавляет масла в огонь. К 1968 году СССР уже облетел Луну с «Зондом-5», а США отставали. Создание полноценной лунной инфраструктуры за оставшийся год — от тренировок астронавтов до пяти успешных пилотируемых миссий подряд — кажется нереальным. Инженеры Grumman, разрабатывавшие LM, признавали, что 70% систем модуля не тестировались в условиях, приближенных к лунным: вакуумные камеры не имитировали длительное воздействие радиации, а стенды для испытаний двигателей работали с перерывами из-за взрывов. Образцы лунного грунта, якобы доставленные «Аполлонами», тоже под подозрением: в 2009 году сотрудники NASA заявили, что оригиналы 180 кг реголита утеряны, а оставшиеся образцы содержат следы земного водяного пара в стеклянных гранулах — такое возможно лишь при хранении в атмосфере.
Но главный аргумент скептиков лежит вне техники: зачем после триумфа «Аполлона-11» продолжать рискованные миссии, если политическая цель была достигнута? И почему спустя 50 лет, имея на порядок более мощные технологии, человечество не может повторить этот «прыжок»? Ответы на эти вопросы, возможно, скрыты не в физике двигателей или свойствах реголита, а в той эпохе, где грань между наукой и мифологией была тоньше алюминиевой фольги лунного модуля.