Начало здесь
О, как на склоне наших лет
Нежней мы любим и суеверней...
Сияй, сияй, прощальный свет
Любви последней, зари вечерней!
Полнеба обхватила тень,
Лишь там, на западе, бродит сиянье, —
Помедли, помедли, вечерний день,
Продлись, продлись, очарованье.
Пускай скудеет в жилах кровь,
Но в сердце не скудеет нежность...
О ты, последняя любовь!
Ты и блаженство, и безнадежность.
Ф.И. Тютчев*
Много слов на земле. Есть дневные слова —
В них весеннего неба сквозит синева.
Есть ночные слова, о которых мы днем
Вспоминаем с улыбкой и сладким стыдом.
Есть слова — словно раны, слова — словно суд, -
С ними в плен не сдаются и в плен не берут.
Словом можно убить, словом можно спасти,
Словом можно полки за собой повести.
Словом можно продать, и предать, и купить,
Слово можно в разящий свинец перелить.
В. Шефнер**
Дочитав, я передал ему письмо. Он молча взял и положил во внутренний карман пиджака, аккуратно перед этим убрав листочки в конверт.
Мы долго курили, молчали, не глядя друг на друга.
- И что Вы собираетесь делать, Виктор?- наконец прервал я затянувшуюся паузу. - Она дает Вам свободу выбора. Нужно просто принять какое-то решение.
-Я напишу ей. Напишу и покаюсь. Пусть она сама решит........
- Что решит? Кто больший подлец из нас? Я, который не смог при встрече сказать ей правду, или Вы, воспользовавшийся ее ошибкой? Впрочем, Виктор, Вы правы. Надо написать. Разговор по телефону вряд ли будет более понятен нежели написанное на бумаге. Я надеюсь, что Вы не струсите и не передумаете.... Честь имею откланяться.
- Подождите, мэтр,- Виктор достал конверт и робко протянул мне, - Подождите.. Пусть это письмо побудет у Вас...
Он умоляюще смотрел на меня, и я забрал конверт, положив его в портфель. Не посмотрев на протянутую им руку, я отправился в консультацию***...
Я понимал, что Виктор не захочет менять привычную и размеренную жизнь, но думал, что, получив письмо, он сразу поедет к Кате. Но время шло, при встречах Виктор стал прятать глаза, и я понял, что ничего он не сделает. Писем тоже больше не было. И у меня даже, признаюсь, мелькнула мысль, что, может быть, ничего не делать — это и есть в некоторых обстоятельствах самый легкий выход? ....
...Так прошла еще одна неделя. Саднящее чувство незавершенности, обиды и боли ушло глубоко внутрь и стало привычным..
А вечером 31 августа в моей квартире раздалась трель дверного звонка****. Субботний вечер, половина девятого вечера. Скорее всего соседям понадобилась моя помощь. И я спокойно открыл входную дверь. На пороге стояла.....Катя.
Она напоминала сейчас маленького котенка, выгнувшего дугой спину, взъерошенного и растерянного, не знающего, что сейчас предстоит сделать, бежать опрометью или принять бой с неведомым врагом..
При виде меня лицо у нее приняло растерянно-удивленное выражение.
- Вы? Вот так так! Опять вы? Здравствуйте. А Олег Владимирович разве не здесь живет?
- Здесь.
- Он сейчас дома? Я могу его увидеть? - Разумеется. Я сейчас Вам все объясню. Вы проходите, пожалуйста. Я объясню..
- А почему Вы так странно отвечаете? Он что — болен? Чем-то занят? Он спит? У него кто-то есть?
Вопросы следовали один за другим, но она вошла в квартиру и растерянно осмотрелась..
- Не беспокойтесь. С ним все в порядке. Я постараюсь Вам объяснить...-мне удалось прервать поток, но я не знал, как рассказать ей правду.
- Все-таки Вы как-то странно… Случилось что-нибудь?
- Да. Случилось. Дело в том, что Олег Владимирович -это я. И я живу здесь. Собственно и письма писал я..
На ее лице отразилось сначала недоумение, потом осознание услышанного, а потом сияние от нее исчезло.
И она спросила устало и спокойно:
- Как же? Этого не может быть. О чем Вы говорите?! Я хорошо знаю Олега Владимировича. И мы…
Я перебил ее, торопливо пытаясь сказать в свое оправдание:
- Поверьте, я ни в чем не виноват. Дело в том, что тот,...ммм...человек.. Он лишь назвался моим именем....
- Для чего? Зачем?
- Видите ли.. Так получилось случайно.. Он тоже не совсем виноват.. Дело в том.. - Да нет, -отмахнулась она от моих оправданий. - С ним все понятно. Кто он , кстати?
- Он тоже адвокат.. Мой коллега.. Его зовут Виктор... Виктор Сергеевич... Он сам Вам расскажет, как получилась неразбериха.. Он сказал, что Вы сами приняли его за меня.. Он пытался.. Но не смог справится с Вашим обаянием..
- Обаянием.. Виктор Сергеевич.. Сама....-механически и медленно повторяла она за мной. - Бог с ним, Ну, приняла я его за Вас. Там - то все понятно. Все ясно, зачем ему это было надо. А Вам? Вам зачем?
- Что зачем?
- Зачем все это нужно? Вы же знали… Вы же не так давно были в Симферополе… И — ни слова?..
- Я не виноват.. Вы поймите...я не смог.. Понимаете.. Вы должны..
- Должна? - она перебила меня. - Я еще что-то должна?! Да вы оба друг друга стоите! И тот не виноват, и этот! Ну, конечно! Это я, я во всем виновата! Приняла его за другого! Да мне и в голову не могло прийти… Ну ладно, он… Но Вы-то, седой человек!.. Зачем Вам-то нужно было это издевательство?! Переписка! Приезд! Вы только оба не подумали, что эта дура, идиотка, провинциалка… что я примчусь сюда… Нет, теперь все понятно. Его молчание… Ваше. Сама я до этого не додумалась бы!.. И Вам не стыдно?! Какая гадость! Мерзость!..
- Если хотите, я скажу ему, чтобы он…
- Я ничего не хочу о нем слышать. И о Вас тоже.
- Одну минуту… Вы напрасно думаете, что меня не мучает эта история. Мне больно, я заставил Вас страдать… Хотя, видит бог… Но я понимаю, в Ваших глазах я как-то причастен ко всему этому… Однако поверьте… Впрочем, сейчас Вы в таком состоянии… Но с перепиской — это совсем другое. Я был уверен, что Вы отвечаете именно мне. Возможно, Вы считаете, я не имел на это права. Я понял это лишь сейчас из Ваших слов. Но если верить Вам, они все-таки были Вам нужны. Мои письма. Как и Ваши — мне. А на большее я и не рассчитывал. Людям моего возраста, представьте, иногда бывает остро необходимо чувствовать себя нужными. Особенно тем, кто им нравится. Даже, если хотите, кого они полюбили. Ведь и это не запрещено в любом возрасте. Но до сего дня я почему-то упрямо думал, что отсутствие молодости — это не вина. Очевидно, Вы другого мнения. Что же, возможно, я ошибался. Я вообще часто ошибаюсь. Особенно в людях. Но тем не менее предпочитаю ошибаться, чем быть безжалостно правым... Простите..
Но она не слушала.
- Все ложь! При чем тут возраст? Просто Вы все еще хотите… пытаетесь сохранить личину благородства! Не выйдет! «Откройте глаза» — Вы писали! Я открыла! И что увидела?! Вы должны были… Вы обязаны были… в ту же секунду… Немедленно!.. А уж тогда, в Симферополе…
- Да поймите же… Я не мог причинить Вам боли...
- А теперь можете? Когда я приехала сюда — можете?! Тогда Вы… Вы хуже его… Вы садист! Лицемер!
И она ушла... Что же, пусть ей будет легче, если она будет считать меня...
....Пустота...Какая же черная и тоскливая пустота завладела мной после ее ухода. Я лишь позвонил Виктору, и сказал, что у меня только что была Катя. Что он должен.. Но что должен, я сказать не знал. Отключив телефон, я достал коньяк и вышел на лоджию.... Внизу шумел негромко затихающий город, который никогда не спит. Теплый августовский вечер не приносил облегчения. Было мерзко и пусто... И не было ничего впереди.... И даже коньяк, обжигая небо, не приносил легкости и опьянения.......
...Ночь и следующий день пронеслись в каком-то забытьи. Позвонив в коллегию*****, я предупредил, что неделю меня не будет. И потянулись бездумные серые дни...
.. А в четверг раздался звонок в прихожей. На пороге стоял мокрый и потерянный Виктор. Не было на нем ни столичного лоска, ни былой уверенности человека, легко берущего от жизни все...
- Пустите, мэтр?-спросил он тихо.
- Слушаю вас, Виктор. В дом не приглашаю. Чем могу быть полезен?
- Ох, уж эта Ваша вечная присказка, Олег Владимирович! А что, если я тоже хочу быть Вам полезен? Или Вы исключаете такую возможность?
- Исключаю. Зачем Вы пришли? Слушаю вас, Виктор.
- Я... после Вашего звонка... Я тут же вылетел в Симферополь. Из аэропорта сразу же отправился, как в прошлый раз, в турбюро. Там мне сказали, что Екатерина Сергеевна больна и живет у своей матери. Адрес я знал и немедленно бросился туда. На звонок дверь мне открыла ее мать и сразу узнала меня. Мы виделись с нею мельком в тот мой сумасшедший приезд. Она испугалась и, не предложив войти, закрыла за собой дверь, как бы боясь, чтобы я не ворвался. Затем минуты через две снова появилась, сказав, что Катя спит и ее нельзя будить. Я просил передать Кате, что приду завтра пораньше, если можно. Я хотел дать Кате время подумать и не действовать сгоряча. Мать пожала плечами и, ничего не сказав, закрыла дверь. Назавтра, когда я пришел, меня уже ждали. Ее мать сразу же открыла дверь и неприязненно заявила, что Катя больна и принять меня не может. Тогда я сказал, что уезжаю завтра, что приехал специально, чтобы повидать ее и что, к сожалению, не могу более задержаться. Так что, может, она скажет, когда мне прийти завтра? Мать ушла, и ее долго не было. А в дверь просунула голову маленькая девочка и уставилась на меня. «Здравствуй, Надюша», — сказал я. «Здравствуйте, — ответила она. — А откуда Вы меня знаете? Вы от папы?» — «Нет». — «А мы с папой разводимся, — сказала она, — и мама себя плохо чувствует». — «Очень жаль. А что с ней?» Но тут девочка исчезла, а на ее месте появилась мать Кати. «Нет, — сказала она, — и завтра тоже Вам к ней нельзя». — «А когда будет можно? — спросил я. — И вообще, что с ней?» Но ее мать ничего не ответила, только отрицательно покачала головой и решительно закрыла передо мной дверь. И я уехал.
Он помолчал, видимо ожидая моей реакции. Не дождавшись, продолжил:
- А, пожалуй, это и к лучшему, что мы не встретились. Что я мог ей сказать? Что обещать? Да, была любовь… Так захлестнуло, что… И девочка у нее прелестная… Но с какой, в конце концов, стати?! И ведь вся жизнь тогда наперекосяк! Да и вообще, зачем я поехал? Бессмысленное дело! Сгоряча сорвался, ринулся — куда? К чему?! ................ Ах, все проходит… И не такое забывается….....А я что — не страдаю? Не мучаюсь? Но раз ничего нельзя исправить, так зачем же точить душу? ...... Ну и хватит, ну и проще надо глядеть на жизнь, проще… Безо всяких этих рефлексий и тому подобного… А приехав, я тут же к Вам, Олег Владимирович.... Ну, сообщить, что я был в Симферополе. Что пробовал поговорить с Екатериной Сергеевной. Но она не захотела меня видеть........ Что же, это ее право. Я виноват перед нею. Я виноват и перед Вами, что поделаешь теперь. Но я хочу, чтобы Вы меня простили. Не держали, как говорится, зла, Олег Владимирович. А может, когда-нибудь, окажусь и Вам полезным. Поверьте, я очень этого хотел бы... Молчите? Хорошо. Но если я Вам понадоблюсь — свистнете?
- Не свистну...
....... Никогда не знаешь, что готовит тебе судьба: шаг вперед или назад, минута, секунда — и на тебя сваливается счастье или несчастье, беда или горькое разочарование, рушатся надежды всей жизни...........
... Я перечитывал эту тетрадь много раз.. Я защищал мысленно Виктора, и не понимал мэтра.. Становясь старше, я вставал на место Олега Владимировича и ощущал все его одиночество и возникшую пустоту..... Но нам ли судить других? Их поступки и страсти, двигавшие ими? Как там в Библии?
Не судите, да не судимы будете, ибо каким судом судите, таким будете судимы; и какою мерою мерите, такою и вам будут мерить. И что ты смотришь на сучок в глазе брата твоего, а бревна в твоем глазе не чувствуешь? Или как скажешь брату твоему: «дай, я выну сучок из глаза твоего», а вот, в твоем глазе бревно? Лицемер! вынь прежде бревно из твоего глаза и тогда увидишь, как вынуть сучок из глаза брата твоего.
Мф 7:1-5******
.......................................................................................................................................................................
ЭПИЛОГ
Среди миров, в мерцании светил
Одной Звезды я повторяю имя…
Не потому, чтоб я Ее любил,
А потому, что я томлюсь с другими.
И если мне сомненье тяжело,
Я у Нее одной ищу ответа,
Не потому, что от Нее светло,
А потому, что с Ней не надо света.
И.Ф. Анненский
История незаконченная позволяет каждому додумать и досочинять концовку. И сначала я хотел оставить незавершенной и эту повесть незнакомого мне человека. Наверно, так было б интересней. Но....неправильно. Потому, что там, в тетради, было еще несколько строк, письмо и телеграмма...
......А потом через три с небольшим месяца пришло от нее письмо. А я не знаю, что ответить. И надо ли отвечать? И что это было? Остаток любви, так и не израсходованный за всю мою жизнь? Стремление к молодости, ради которой даже рискуешь оказаться смешным? Или боязнь одиночества, которое с годами ощущаешь все сильнее? Но вот несколько месяцев, как все кончилось, а даже не знаю — кончилось ли?..
Дорогой и глубокоуважаемый Олег Владимирович!
Это я ВАМ, ВАМ пишу. Именно Вам.
Теперь-то я знаю, кому пишу.
Знаю и помню также и то, что в мой тогдашний приезд омерзительно грубо себя вела и незаслуженно Вас оскорбила. Я могу лишь сказать в свое оправдание, что тогда была не в себе, а очнулась только в поезде. Однако всю дорогу я металась, все хотела куда-то выскочить, даже что-то над собой сделать. Вот в таком состоянии я и приехала домой. И заболела. Я лежала в темной комнате и просила даже на минуту не зажигать свет. Меня грызла обида. Я хотела уморить себя голодом. Но постепенно сквозь мою обиду стало просачиваться сознание, как я жестоко оскорбила Вас. Без права, без истинного повода. И мне стыдно в этом признаться, но именно это сознание спасло меня. Это ужасно, что через обиду другому начинаешь примиряться со своим горем, — но так было. Время идет, но меня неотвязно все более и более мучает мысль, что я виновата перед Вами, а Вы даже не знаете, что я это поняла. И вот с тех пор я все пишу Вам это письмо. Напишу черновик, перечту и разорву. Так что простите за ошибки и описки, но я пошлю это письмо не перебеляя, а то опять разорву.
Все мне кажется, что я Вам говорю не так и не то. Но ведь как-то сказать надо. Мне надо, даже если Вам это теперь уже ни к чему.
Нет, не думайте, моя жизнь не разбита. Я усиленно занимаюсь английским. Скоро буду ездить по Крыму не только с нашими группами, но и с интуристами. Стараюсь уделять больше времени дочери. К мужу я, как он ни просил, не вернулась. И не вернусь ни за что. Хотя, когда я болела, он был трогательно заботлив. Теперь-то я понимаю, что он не из худших. Он к нам ходит — все-таки общая дочь — и, наверное, еще любит. Но у меня пусто. Да и вообще никогда, больше никогда не поддамся я никакому чувству! Это точно. С меня хватит. Теперь, после всего, что было и чего не было, я могу сказать с полным пониманием того, что говорю: это не его — ВАС я потеряла. Во всяком случае, знайте, я всегда буду ждать от Вас ответа.
И Вас...
Ваша Катя...
И телеграмма. С наклеенными полосками слов.
БУДУ СИМФЕРОПОЛЕ ТРИДЦАТОГО ДЕКАБРЯ ТЧК ВАШ О ТЧК В ТЧК
В начале было Слово..
И Богом стало Слово!
И Слово научило
И плакать, и мечтать..
И заставляло Слово
Отряхиваться снова,
В атаку поднимая
Дивизии опять.....
Котенком было Слово,
Мурлыкающим рядом...
Броней вставало Слово,
Когда был нужен щит!
Порой нужнее Слово,
Чем званья и награды..
Чуть слышно скажет Слово,
А уж земля дрожит...
Гремит набатом Слово
И навевает дрему...
Лечить умеет Слово
А иногда убить..
Прислушивайся к Слову-
Великому, простому...
И научись ты Слово
Осознанно ценить...
О.К.
ВСЕ!
Примечания
*Стихотворение написано в 1852–1854 годах и входит в сборник «Денисьевский цикл». Произведение посвящено Елене Денисьевой, молодой воспитаннице Института благородных девиц, в которую влюбился Тютчев. Разница в возрасте между Фёдором Тютчевым и Еленой Денисьевой составляла 23 года (ему было 47 лет, ей — 24). Роман между поэтом и Еленой развивался стремительно и стал предметом пересудов и осуждения в обществе, так как Тютчев уже имел семью, а его связь с девушкой считалась аморальной. Отношения Тютчева и Денисьевой продолжались 14 лет. Вне брака родились трое детей, двое из которых скончались менее чем через год после смерти матери. Постоянные волнения подорвали здоровье Денисьевой, она заболела чахоткой. В 1864 году Денисьева родила третьего ребёнка — Коленьку, а пару месяцев спустя, 4 августа 1864 года, Елена Денисьева скончалась.
Ф. Тютчев и Е. Денисьева
**Стихотворение "Слова" Вадима Шефнера полностью звучит так:
Много слов на земле. Есть дневные слова —
В них весеннего неба сквозит синева.
Есть ночные слова, о которых мы днем
Вспоминаем с улыбкой и сладким стыдом.
Есть слова — словно раны, слова — словно суд, -
С ними в плен не сдаются и в плен не берут.
Словом можно убить, словом можно спасти,
Словом можно полки за собой повести.
Словом можно продать, и предать, и купить,
Слово можно в разящий свинец перелить.
Но слова всем словам в языке нашем есть:
Слава, Родина, Верность, Свобода и Честь.
Повторять их не смею на каждом шагу, -
Как знамена в чехле, их в душе берегу.
Кто их часто твердит — я не верю тому,
Позабудет о них он в огне и дыму.
Он не вспомнит о них на горящем мосту,
Их забудет иной на высоком посту.
Тот, кто хочет нажиться на гордых словах,
Оскорбляет героев бесчисленный прах,
Тех, что в темных лесах и в траншеях сырых,
Не твердя этих слов, умирали за них.
Пусть разменной монетой не служат они, -
Золотым эталоном их в сердце храни!
И не делай их слугами в мелком быту —
Береги изначальную их чистоту.
Когда радость — как буря, иль горе — как ночь,
Только эти слова тебе могут помочь!
*** Основой системы юридической помощи населению в СССР являлась широкая сеть юридических консультаций коллегий адвокатов, где можно было получить справку по любому юридическому вопросу. Здесь давались консультации по вопросам уголовного, гражданского, трудового, жилищного, пенсионного и всем другим отраслям права, составлялись по просьбе граждан документы, а в случае необходимости адвокаты брали на себя защиту интересов клиента в судебных и административных инстанциях. Каждый адвокат дежурил на приеме населения по графику, составленным с учетом дел, которые велись им.
****Дверной звонок — устройство для оповещения о намерении визита в помещение, которое находится возле входной двери. Когда находящийся у двери нажимает кнопку звонка, подаётся звуковой сигнал, и находящийся в помещении идёт смотреть в глазок или приоткрывать дверь на цепочке и принимать решение, впустить ли этого человека или нет. Иногда используется световой сигнал — совместно со звуковым или вместо него. Первые дверные звонки были механическими. Уильям Мердок, шотландский изобретатель, построил дом в Бирмингеме в 1817 году и установил там все свои изобретения. Среди них — механический дверной звонок (колокол). К началу 1900-х годов дверными звонками пользовались все. К началу 1900-х годов появились звонки с ручкой. Ручку крутили, и звонок звонил. Такие звонки до сих пор используют для декорирования. Электромеханический звонок состоял из кнопки и резонатора. При нажатии на кнопку раскручивается катушка, она передаёт силы на пластину, и звонок начинает звонить.
*****Коллегии адвокатов в СССР создавались в республиках, областях, краях, а также в Москве и Ленинграде. В районах и городах действовали юридические консультации, которые объединяли адвокатов конкретного района или города. В 1939 году было принято Положение об адвокатуре СССР, которое предусмотрело единую организацию адвокатуры во всех союзных республиках. Всю работу адвокаты вели в юридических консультациях, органами управления коллегии являлись общее собрание адвокатов, президиум коллегии адвокатов и ревизионная комиссия. В 1979 году был принят Закон СССР «Об адвокатуре в СССР», который чётко регламентировал порядок образования коллегий адвокатов — «добровольных объединений лиц, занимающихся адвокатской деятельностью». Коллегия адвокатов создавалась по заявлению группы учредителей, состоявшей из лиц, имевших высшее юридическое образование, или по инициативе исполнительного и распорядительного органа Совета народных депутатов. Адвокат, являющийся членом коллегии определённого уровня (республиканской, областной и т. д.), мог выступать во всех судебных органах СССР.
******Это цитата из Нагорной проповеди в Евангелии от Матфея. У Луки это звучит немного иначе
Не суди́те, и не будете судимы; не осуждайте, и не будете осуждены; прощайте, и прощены будете; давайте, и дастся вам: мерою доброю, утрясенною, нагнетенною и переполненною отсыплют вам в лоно ваше; ибо, какою мерою мерите, такою же отмерится и вам.
(стих 6:37 Евангелие от Луки)
О.К.