Удивительным вышло начало прошлогоднего путешествия! Впервые мы ехали поездом из Узловой — ближайшей к Туле станции, где останавливаются крымские поезда. Знакомый по прошлым поездкам таксист вёз нас вечерней дорогой, и по-весеннему трогательными были подёрнувшиеся зелёной дымкой вётлы. Весна растекалась по обочинам дорог, кружили у гнёзд грачи, небеса были патетическими, исполненными сизых с жёлто-палевыми проблесками туч. И вспыхивали светом нечаянного солнца какие-то далёкие, за просторами полей, светлые здания. И немного жаль было, что вот, говорят, распускается уже в Туле черёмуха, а мы уезжаем, не понюхав. И чуть боязно. И радостно, потому что весна, и Крым впереди!
Проехали знакомой дорогой у хлебокомбината. Тут, за стеной кустов, когда-то стояли бараки, бродили вольные диковатые кошки, и народ стоял в очереди на приём к местному целителю… Теперь бараки снесли, и на месте заповедного мирка с кошками, крылечками и огородами темнели горы мусора… Совсем рядом были уже парк и железнодорожный вокзал. Пахнуло из открытой двери весенним вечером — тёплым и свежим одновременно.
На перроне вдоль паровоза прогуливался немногочисленный люд. Приветственно махал рукой скульптурный Защитник Отечества у входа в нарядное задние вокзала. И мы пошли в вокзал — узнать, с какого перрона будет посадка в наш поезд.
И до чего же удивил нас вокзал Узловой! Панно по стенам — Кавказ, море, Крым… Горы, парусники… Ялта! И даже красный огонёк зажигается на маяке! И Киммерия! Киик-Атлама, Хамелеон, Кара-Даг… Узун-Сырт, и памятник планеру, и светлое око Бараколя, и парящий в небесах планер…
И Севастополь! Бухты, корабли, храмы, моряки шеренгой… Тут словно начинался наш Крым! Памятники на фото — комсомольцам, Солдату и Матросу, Затопленным кораблям, Казарскому… И стенды с фотографиями: Севастополь, Киммерия, Дом Волошина, Ялта, Керчь… И репродукции Крымских пейзажей Карло Боссоли, оформленные в сдержанного тона зелёное паспарту…
Удивительных красоты и содержательности вокзал заворожил — так неожиданно, так ярко и звучно было тут всё! С некоторым даже сожалением вышли мы в сияющий, ласковый вечер. Тонкий месяц висел над путями, над чёрным паровозом, над памятной лестницей с автостанции. Пахло весной и путешествием. Отдыхали на газоне сонные вокзальные собаки, и по-прежнему гулял через вокзал неторопливый люд. В свете зажигающихся фонарей прибыл к нам поезд. Стоянка всего 4 минуты. Что ж — до свидания, Узловая! В путь!
Едем!
Ночь показалась долгой. Мы отлежали бока о жёсткие матрасы, и когда в окна засветило солнышко — встали завтракать. За окошком солнце из-под лёгких облачков выпрастывало к земле снопы лучей. Зеленела юная листва, едва-едва распустившаяся, нежная и блестящая. Густо цвёл вдоль железной дороги тёрн. Мы двигались на юг! С полки на стене подбадривал нас журнал «Таврия. Маркет». На обложке его красовалась замкнутая Кара-Дагом Коктебельская бухта. Зубцами стояли скалы дремлющего вулкана, знакомо переливалась замысловатыми узорами ряби вода в овальной морской чаше, окаймлённой выгнутым берегом с домиками посёлка. Над морем темнела памятная застава погранцов, а над ней, под рыжей листвой деревца на могиле Максимилиана Александровича, почему-то двигался поезд «Таврия» — к нашему весёлому удивлению.
Деревца над могилой давно нет, и поезда, к счастью, по холмам над Коктебельской долиной не ходят. Но знакомый до боли пейзаж настроил нас на лирически-ожидающий лад. Не в Коктебель мы едем — но зато нас ждут Демерджи и Чатыр-Даг, и Севастополь, и встреча с друзьями!
Джурла–Алака–Сотера… Цветущие подушки тёрна теперь всегда навевают воспоминания о том, как мы праздновали на Демерджи нашу стальную свадьбу. Как гуляли солнечными, цветущими и медово благоухающими полянками, как купались, взявшись за руки, под ледяным водопадом Джурлы — а потом среди каменистых обрывов и колючего, пышно цветущего тёрна пытались отыскать спуск к Алаке — да так и не нашли. И пошли на набережную Алушты, и отмечали годовщину в каком-то кафе, стилизованном под палубу пиратского корабля…
На подъезде к станции под звучным названием «Лихая» за окном открылось чудное зрелище. Множество ветряков, огромных, трёхлопастных, вертелось за полями — такие странные, масштабные, нездешние какие-то, что навевали ассоциации с фильмами Миядзаки.
На станции Лихой удалось погулять 10 минут на солнышке. Дул весенний ветерок, и небеса были по-весеннему звонкими. А потом снова плыли за окнами пышные цветущие кусты тёрна, и огромные ветряки крутили лопастями у самых окон вагона… Всё зеленее были деревья, цвели вишни и груши. И немного жаль было, что рановато для маков. И мы принялись смотреть наши крымские видеоролики…
За окнами солнечная зелень перемежалась заросшими рыжим камышом просторами, и в этих рыжих полях синими полосками проглядывала водная гладь — такого ослепительного, неправдоподобного цвета, словно не отражение небес, а щедро пролитая яркая краска… А по ровным, заросшим зелёной травой просторам катили автомобили, казавшиеся яркими игрушечными модельками… Мы задремали, пряча глаза от мелькавшего в окно низкого солнца. А когда проснулись — близилась уже Тамань. Разговорилась наша соседка по купе — оказалось, что она уже давно в пути, летела из Испании через Стамбул в Москву, а теперь возвращается домой в Ялту… В Тамани мы вышли на ветреный, весьма прохладный перрон. Был десятый час вечера, предстоял переезд через Крымский мост…
На мосту оказалась погашенной нарядная подсветка. Оно и понятно… Странно было, что не просвечивается прожекторами акватория… Девятнадцать километров пути — и вот уже земля, Крым. Ночные огни. Вагон понемногу заканчивал взволнованное шевеление. Самое время ложиться спать. Предстоял ранний подъём!
13–14 апреля 2024 г.
