Закат окрашивает кальдеру Санторини в алое золото, когда я сажусь на край обрыва, свесив ноги над бездной. Соленый ветер треплет страницы моего потрепанного Платона. И я вновь перечитываю строки, преследующие меня уже много лет. В детстве дед рассказывал мне об Атлантиде перед сном. И с тех пор я не могу избавиться от образа затонувшего континента. Необычайная конкретность платоновских деталей всегда поражала меня. Трогая шершавые камни древних руин, я представляю город с концентрическими каналами, где внутренняя стена сияла загадочным орихалком «подобно огню». Платон скрупулезно указывает размеры: кольцевая гавань диаметром 925 метров, внешний круг в 9 километров. Такая точность в описании выдуманного места кажется странной. «Больше Ливии и Азии вместе взятых» — пишет философ об Атлантиде, помещая её за Гибралтаром, в океане. Вчера я стоял у этого пролива, вглядываясь в волны, и чувствовал странную тоску, словно мог разглядеть под водой очертания затонувших дворцов. Жизнь атлантов к