Продолжаем цикл очерков про Петровские времена.
И если он временами получается немного ревизионистким относительно популярных легенд - "все было немного не так", "все было совсем не так", "ничего вообще не было"... То хочу сразу сказать, что не верю в дым без огня. Не встречала еще ни одного разоблачения мифа, которое не вернулось бы в итоге к истоку мифа - но может, в чуть менее гротескном виде.
И если мы будем говорить о том, что не так был ужасен Меншиков, как его малюют... То давайте с этих ужасов и начнем.
Ведь ни один враг не сделал для очернения имени Меншикова столько, сколько сделал он сам.
Врагов у фаворита было множество - врагов классовых, врагов карьерных, врагов ведомственных, врагов, которые его и знать не знали - но ненавидели заочно. Но то были объективные, "вынужденные", враги, от них никуда не денешься.
Однако Данилыч был настолько неутомим в наживании "невынужденных" врагов, что диву даешься.
В общем, вашему вниманию две истории.
Первая произошла с прусским посланником Кейзерлингом, который имел неосторожность влюбиться в бывшую царскую фаворитку Анну Монс.
Анна, наставлявшая царю Петру ветвистые рога с другим иностранным дипломатом, уже к тому моменту отсидела несколько лет под домашним арестом. И потому надеялась, что царь остыл и простил. От наивного Кейзерлинга она хотела двух вещей:
-брака (с разрешения царя)
-протекции для родственников, брата Виллима, например.
Кейзерлинг не знал, как подступиться с этими вопросами к царю напрямую. Поэтому наивный прусский лошара обратился к человеку, который, как он думал, может помочь. К князю Меншикову.
Кейзерлинг не понимал, что помогать иностранным лошарам - это не в обычаях четких московских пацанов. А во-вторых, Кейзерлинг не знал, что Меншиков-то Анхен всегда ненавидел. И расценил просьбу Кейзерлинга, как шанс окончательно утопить гадину. ШАНСИЩЕ.
В-общем, Александр Данилович любезно сообщил послу, что вот тогда-то царь будет в отличном настроении. Можно действовать.
Кейзерлинг начал действовать, и с места в карьер испросил разрешения жениться на Анхен, и заодно за Виллима замолвил слово.
Своевременно предупрежденный Меншиковым царь не удивился. И даже не разозлился. Хладнокровно ответив, что
он воспитывал девицу Монс для себя, с искренним намерением жениться на ней, но так как она мною прельщена и развращена, то он ни о ней, ни о ее родственниках ничего ни слышать, ни знать не хочет.
Скучновато-то как-то. Нет огня. Нет жизни в этом диалоге - решил тут Меншиков.
Князь Меншиков вдруг неожиданно выразил свое мнение, что девица Монс действительно подлая, публичная женщина, с которой он сам развратничал столько же, сколько и я (canaille und Hure, das er sie sowohl als ich debauchirit haette).
Царь опять же не удивился. И не разозлился. Благоразумно решив удалиться в другую комнату, пока Алексашка не начал вспоминать всех, с кем когда-либо развратничал.
Меншиков тем временем не унимался. Выразив экспертное мнение, что Монсиха - такое себе, он начал сомневаться, что Кейзерлинг вообще по-мужски потянет связь с данной особой...
В общем, дело стремительно шло к драке.
Кейзерлинг, уверенный, что оппонент начал жизнь в трущобах городских, не рассчитывал на благородный английский бокс. Или изысканный поединок на шпагах. Нет, он понимал, что его просто собьют на пол и будут больно бить ногами.
я, зная его всему миру известное коварство и безрассудство, начал опасаться его намерения, по московскому обычаю ударом «под ножку» сбить меня с ног — искусством этим он упражнялся, когда разносил по улицам лепёшки на постном масле, и когда впоследствии был конюхом
Поэтому Кейзерлинг как-то умудрился исхитриться и вмазать здоровенному бугаю Меншикову первым. И выругал "особливым словом". Каким, Кейзерлинг своему королю не сообщает.
Возможно, Алексашка намеренно пропустил эту плюху, потому что, движимый исконным инстинктом "немцы наших бьют", в комнату в этот момент ворвался царь.
Вдвоем Петр Алексеевич и Александр Данилович вытолкнули господина посла из комнаты, "низвергнув того с лестницы". Гвардейцы из охраны Меншикова завершили дело, пинками и затрещинами сопроводив дипломата до его экипажа.
Но хоть посол и дурак, он все-таки оставался послом. А нападение на посла - нападением на посла. Примечательно, что сам Меншиков Кейзерлинга и пальцем не тронул. Руки распускал как раз сам дипломат, и гвардейцы из охраны.
Их-то и решили сделать козлами отпущения и приговорили к смертной казни.
Разумеется, никто никого казнить не собирался. Это был фарс, разыгрываемый царем. Прусский король вмешался, испросил помилования, и дело было замято.
Кейзерлинг женился на Анне Монс.
Царь, если и имел какие-то сомнения, начал испытывать к бывшей фаворитке настоящее отвращение.
Виллим Монс, хоть и не в этот раз - но проберется ко двору. Что, как все знают, закончилось плачевно.
А Кейзерлинг в качестве дипломата принял большое участие в освещении событий Северной войны, в красках расписывая, какой Меншиков бездарный и склочный.
Разумеется, этими записками сейчас активно пользуются историки.
Вот и спрашивается, стоило ли оно того.
Ты всегда затеваешь то, чего сам не понимаешь, и я должен отвечать за все твои глупости
Если верить Кейзерлингу, именно это усталый царь заявил Меншикову после окончания происшествия.
Но и Петру, как говорится, иногда приятно было ощутить себя не самым отмороженным в компании, и вообще голосом разума.
В следующий раз язык Меншикова растянулся на еще бОльшую длину. Продолжение следует.