Брайн Халл
Удобно развалившись в креслах в зале ресторана, мы потягивали напитки, бороздили просторы интернета и лениво перебрасывались друг с другом редкими фразами, не отрываясь от экранов электронных устройств.
– Это же вы пару дней назад пришли на яхте под российским флагом?
Рядом с нами стоял подтянутый, худощавый белокожий джентльмен весьма почтенного возраста. Проницательные и умные глаза медленно изучали нас.
Спустя мгновение, незнакомец представился.
– Меня зовут Брайн Халл.
После пары минут разговора обо всем и ни о чем, задавая и отвечая на обычные при таких встречах вопросы, Брайн взял быка за рога и пригласил нас к себе на борт, где и продолжилось общение.
Постоянным домом нашему новому знакомому служил двухэтажный моторный катамаран, ошвартованный на соседнем пирсе. Была у Халла и своя яхта, построенная в лучших традициях старинного кораблестроения, стоявшая рядом с катамараном. На яхте хозяйничал папуас. При нашем приближении он сошел на понтон и учтиво отвечал Брайну. Общались они на местном языке. Переговорив, Халл пояснил:
– Он работает на меня и тратит мои деньги. Второе у него получается гораздо лучше.
Зайдя на борт, хозяин предложил на выбор напитки, десерт, включил классическую музыку, устроился в капитанском кресле и с увлечением стал отвечать нам и рассказывать о себе и о стране.
Родился Брайн в Австралии. Но по причине «нелюбви к холоду» уехал в Папуа-Новую Гвинею. Уехал давно.
– Мне едва исполнилось восемнадцать, когда я покинул родной дом. Сейчас мне уже восемьдесят... Да... я провел в этой стране более шестидесяти лет. Чтобы получить новое гражданство, мне пришлось отказаться от австралийского паспорта.
Сохранив ясность ума и трезвость мысли, Халл скорее напоминает разведчика на пенсии, чем заблудившегося на многие года белого туриста на черных берегах.
– Нет, я ни о чем не жалею. Только здесь я по-настоящему почувствовал себя дома. Страна за последние восемь десятков лет прошла историю развития от каменного века до сотового телефона. И я был свидетелем каждого значимого события.
Брайн белокожий, но за время, проведенное на новой Родине, как он сам выражался, «уже почернел». Он называет Папуа-Новую Гвинею «нашей страной», «нашим домом». Рассказывая про папуасов, говорит: «У нас».
Тактично отмахнувшись от предложенного молочного шоколада, Халл объясняет:
– Я предпочитаю горький черный. Раз почернев, уже белым заново не станешь.
У Халла нет жены. И разговора о семье он не поддерживает. Зато с удовольствием рассказывает о своих многочисленных детях и правнуках. Разумеется, чернокожих. Один из них, видимо, любимец – Джон Джон – играет в национальной сборной Новой Гвинеи по регби. Брайн с напускной небрежностью, но заметной гордостью показывает на висящий на переборке постер. На нем чернокожий юноша несется через футбольное поле с зажатым подмышкой мячом.
– Непослушный мальчишка! – сетует Брайн, – Мне пришлось оплатить дорогостоящее лечение его травмированного плеча. Предлагал ему взяться за ум, а он снова вернулся в футбол!
На глазах Брайна менялась история Папуа Новой Гвинеи, и государство обрело независимость.
– Да, раньше наша страна являлась территорией нескрываемых интересов и притязаний Австралии, а Порт Морсби фактически был заморским австралийским городом для «белых». Местным чернокожим жителям даже строго запрещалось появляться на улицах после девяти часов вечера.
Проводимая политика территориального поглощения и «аншлюса» Новой Гвинеи привели к увеличению процентного соотношения чернокожего населения к общей популяции австралийцев. Следствием явилась необходимость уже на законодательном уровне вводить в действующий Парламент представителей из папуасов.
– Откровенные расисты – австралийцы этого допустить не могли, и просто отпустили Гвинею из своих рук на все четыре стороны. Наша страна стала независимой, и ситуация поменялась. Теперь уже редким белокожим не советовали появляться на улицах столицы в темное время суток.
После паузы продолжает:
– А сейчас к нам активно лезет Китай. И в экономическом, и политическом плане везде видны китайские уши. В одной из провинций даже были беспорядки после того, как выяснилось, что азиаты способствовали выдвижению в местную власть своего кандидата.
И это правда. За недолгое пребывание в столице сами стали очевидцами широкой экспансии Китая. Не только дорожная техника оказалась китайской, но и рабочие имели характерный разрез глаз, на улицах города повсеместно встречались иероглифы и плакаты о «безвозмездной помощи Китая в развитии Папуа-Новой Гвинеи».
– Брайн, а сейчас тут безопасно?
– Мне? Да! – старик улыбается, – Я проехал всю страну и знаю несколько папуасских наречий. Да, и в целом, тут не опасней, чем в любом европейском государстве, если вы ведете себя уважительно по отношению к местному населению.
Брайн протягивает мне толстую книгу издания прошлого века. На первом листе красуется дарственная надпись от автора «Дорогому другу». С глянцевых страниц черно-белые фотографии рассказывают о культуре и обычаях папуасов. Трудно представить, что эти снимки были сделаны всего несколько десятилетий назад. На них совершенно голые папуасы, украшенные лишь браслетами, перьями да свиными клыками в носах, позируют на фотокамеру либо запечатлены в моменты охоты или ритуальных мероприятий. С нескрываемой завистью листаю страницу за страницей. Откровенно говоря, начиная с Новой Зеландии я ждал встречи с Новой Гвинеей, чтобы своими глазами увидеть этот первородный образ жизни меланезийцев. А по факту встретился с современным цивилизованным миром и могу лицезреть «настоящих людоедов» только на картинках.
– Брайн, и вы это все видели своими глазами?
– Да, – с легкой улыбкой отвечает белокожий папуас.
– А сейчас такого уже не встретить?
– Нет. Только при поведении фестивалей. На потеху туристам. Ну или где-нибудь совсем далеко-далеко в совершенно диких горных деревнях и в джунглях.
В каждой провинции Новой Гвинеи исторически сложились свои культурные обычаи и праздники. Многочисленные племена имели различные наречия и не понимали друг друга, а способы украшения тела разноцветными узорами и способами нанесения краски позволяли определять территориальную принадлежность папуаса. И сегодня все многообразие этой яркой палитры на смуглой коже и характерные пляски можно увидеть только на проводимых согласно графику провинциальных празднованиях. Подобные фестивали привлекают к себе внимание многочисленных туристов и любителей экзотики не только из стран Океании, но и со всего мира. Бронирование отелей на дни праздников и входных билетов начинается еще за три месяца до начала народных гуляний. Другого безопасного способа познакомиться с культурой местного населения не существует.
– Брайн, а как тут дела обстоят с каннибализмом?
Рассказчик устроился поудобней в кресле и поведал следующее.
– У Джон-Джона есть дед. Он на три года старше меня. И вот он присутствовал на весьма незаурядном для вас, но обычном для нас собрании. Во время Второй Мировой войны, в 1943 году сюда прибыла японская делегация для урегулирования национальных вопросов в условиях военного времени. Встреча проводилась на открытом воздухе, собравшиеся расселись вокруг костра через одного: папуас – японец. Вскоре после начала обсуждения насущных вопросов раздался сигнал, и папуасы прикончили всех японских парламентеров. А завершив массовое убийство, закончили мирные переговоры барбекю из японских делегатов... Людоедство сейчас? Вполне допускаю такую возможность в отдельных провинциях исключительно в религиозных целях. Знаете ли, высокогорные районы до сих пор остаются малоизученными территориями., – вполне серьезно поводит итог Брайн. – Хотя с другой стороны, ну едят и едят. Вы же не задумываетесь о том, сколько куриц или телят вы съели за свою жизнь?
После последней ремарки непроизвольно подумалось, что, возможно, гостеприимный хозяин не все рассказал и о своем гастрономическом прошлом.
Брайна можно слушать долго. Это настоящая энциклопедия. Живой свидетель истории окультуривания одного из последних по – настоящему диких уголков нашей Земли. Интересный рассказчик и открытый человек, разумеется, он рад любой возможности встречи и общения с новыми людьми. Поэтому он и не пропустил без внимания наше появление в Королевском яхт-клубе, пригласив к себе.
Не без грусти я попрощался с ним перед вылетом домой и глубоко сожалел о своем далеком от совершенства разговорном английском, который не позволил мне больше узнать от этого человека о настоящей Папуасии.
– Брайн! Почему вы не хотите написать книгу? Вы же владеете исключительными знаниями о Новой Гвинее! Вы должны! Не для себя, но для потомков!
– Нет... Свою историю я унесу с собой. Тем более, что книги сейчас никого не интересуют, – с легкой грустью заканчивает Брайн Халл.
Эпилог
В Папуа-Новой Гвинее закончился мой четырехмесячный вояж по Тихому океану. Почти пять тысяч морских миль провели меня на «Ладоге» от маори до папуасов. Настала пора возвращаться домой - впереди ожидало запланированное Балтийское приключение под парусами.
Снова Шереметьево. Пограничник вертит в руках мой паспорт. Переворачивает страницу за страницей, разглядывая диковинные незаурядные штампы дальних стран. Для него это просто чернильный оттиск. Для меня каждая печать – своя целая законченная история.
– Давно выезжали?
– Давно, еще в начале февраля.
– Дааа... а мы тут мерзли..., – зачем-то доверительно мне сообщает офицер, протягивая документ в окошко.
Начало про Папуа-Новую Гвинею здесь
Начало всего Тихоокеанского приключения здесь
Более подробно о кругосветке на Телеграм-канале "К пингвинам или в погоню за Солнцем" https://t.me/k_pingvinam
Подписывайтесь, комментируйте, по возможности отвечу на вопросы.