Марина вздрогнула. На экране телефона мигало непрочитанное сообщение от Кати — золовки, с которой они дружили пять лет. Муж, обычно спокойный как удав на солнцепеке, сейчас напоминал разъяренного быка. Желваки ходили, кулаки сжаты, а в глазах плескалась такая ярость, что впору было вызывать экзорциста.
— Что происходит? — голос Марины предательски дрогнул. — С чего вдруг такие запреты?
— С того, что ты треплешь языком направо и налево! — Андрей с грохотом швырнул папку на журнальный столик. Семейные фото в рамках испуганно подпрыгнули. — Катька вчера полчаса полоскала мне мозги из-за того, что я не помогаю матери деньгами. А ведь только тебе я говорил про проблемы на работе!
Марина растерянно заморгала. Да, месяц назад муж рассказал, что в компании грядут сокращения, и его должность регионального менеджера висит на волоске. Но при чем тут Катя?
— Я никому ничего не рассказывала, — начала оправдываться она. — Мы с Катей обсуждаем только...
— Врешь! — перебил Андрей. — Только ты знала про мои проблемы. А теперь вся семья судачит о том, какой я никчемный сын!
В их уютной двушке, где каждая вещь была выбрана с любовью, вдруг стало нечем дышать. На стене тикали часы — свадебный подарок от Кати. Они с золовкой тогда битый час выбирали их в антикварной лавке, хихикали как школьницы, представляя, как этот механический старичок будет отсчитывать счастливые минуты семейной жизни. А теперь каждый удар маятника бил по вискам.
— Я правда ничего не говорила, — снова начала Марина, но муж уже не слушал. Он метался по комнате как тигр в клетке, то и дело проводя пятерней по встрепанным волосам.
— С этого дня никаких встреч с Катей, никаких звонков и переписок. Ясно? — его голос звенел сталью.
Внутри Марины поднималась волна протеста. Пять лет дружбы нельзя было перечеркнуть росчерком мужниного самодурства. Они с Катей делились сокровенным, поддерживали друг друга в черные дни. Когда у Марины случился выкидыш, именно золовка была рядом, пока Андрей прятался от горя в бесконечных командировках.
— Нет, — тихо, но твердо произнесла она. — Я не прекращу общаться с Катей только потому, что у тебя разыгралась паранойя.
Андрей резко развернулся:
— Что значит «нет»? Я твой муж, и я требую...
— Именно поэтому ты муж, а не надзиратель! — Марина вскочила с дивана. — Ты не имеешь права указывать, с кем мне дружить!
Звонок в дверь прозвучал как выстрел. На пороге стояла Катя — раскрасневшаяся, словно пробежала марафон.
— Братец, ты что творишь? — с порога начала она. — Мама в истерике, говорит, ты ей нахамил по телефону! А все из-за того, что я спросила про помощь...
— Так это ты ей позвонила? — процедил Андрей. — После того, как твоя любимая подружка растрепала про мои проблемы?
— Какая подружка? — Катя переводила недоуменный взгляд с брата на невестку. — Мне Серега из твоего отдела проболтался. Столкнулись в «Ашане», слово за слово... Он и выдал про сокращения.
Повисла тишина, густая как кисель. Андрей застыл соляным столбом, медленно осознавая свою ошибку.
— Марин... — начал было он, но она уже схватила сумку и куртку.
— Мне нужно проветриться, — бросила она, проскальзывая мимо растерянной Кати. — И подумать, хочу ли я жить с человеком, который не доверяет мне настолько, что готов разрушить отношения с родной сестрой.
Дверь хлопнула так, что штукатурка посыпалась. Катя посмотрела на брата с убийственной смесью жалости и презрения:
— Ну что, доволен? Устроил концерт на ровном месте!
Марина брела по вечернему городу, не разбирая дороги. Апрельский ветер забирался под куртку, но она не замечала холода. В голове крутились обрывки фраз, упреки Андрея, его перекошенное гневом лицо. Пять лет брака — и хватило одного подозрения, чтобы пустить все под откос.
Телефон в сумке надрывался от звонков — Андрей, Катя, свекровь. Марина отключила звук. Ноги сами принесли её к маленькому кафе «У Нины», где они с золовкой частенько заседали после работы. Сейчас здесь было пусто — только два столика у окна занимали влюбленные парочки.
— Кофе с корицей и ванильный круассан? — улыбнулась знакомая официантка.
Марина кивнула, устраиваясь за своим любимым столиком в углу. Именно здесь полгода назад она изливала Кате душу — после выкидыша они с Андреем словно оказались на разных планетах. Он с головой нырнул в работу, она — в депрессию. Катя тогда крепко сжала её руку: «Прорветесь. Андрюха любит тебя до одури, просто он по-мужски тупит...»
Телефон снова завибрировал. Сообщение от свекрови: «Девочка моя, что там у вас стряслось? Катя звонила вся в слезах, говорит, Андрей с катушек слетел. Может, приехать?»
Марина отложила телефон. События сегодняшнего вечера казались дурным сном. Она представила, как сейчас вся семья обсуждает их ссору, и к горлу подкатила тошнота.
— Можно? — знакомый голос заставил её вздрогнуть. Напротив стоял Андрей — взъерошенный, с виноватыми глазами побитой собаки.
— Как нашел?
— Катя подсказала. Сказала, ты всегда здесь прячешься, когда на душе паршиво.
Он опустился на стул, нервно постукивая пальцами по столешнице.
— Прости меня. Я повел себя как последний кретин. Когда мама начала пилить меня как пацана, а потом еще и Катька присоединилась... Я сорвался. И обвинил во всем тебя, хотя ты всегда прикрывала мой тыл.
Марина молчала, размешивая давно остывший кофе.
— Знаешь, что самое паршивое? — наконец произнесла она. — Не то, что ты наорал на меня. А то, что ты реально поверил, будто я могла тебя предать. Будто эти пять лет — пустой звук.
— Не пустой, — Андрей потянулся к её руке, но Марина отстранилась. — Ты и Катя — самые родные для меня люди. А я едва не разрушил всё из-за собственной дури и гонора.
— Дело не в гоноре, — отрезала Марина. — Дело в доверии. Ты готов был разрушить мою дружбу с сестрой, даже не попытавшись разобраться. Просто запретить, как будто я — твоя собственность.
— Я знаю, — Андрей провёл ладонью по лицу. — И я не имею права указывать, с кем тебе общаться. Просто... Эти сокращения на работе, вечное напряжение, страх подвести семью... Я перестал быть собой. А когда узнал, что все в курсе моих проблем — крышу сорвало.
Марина внимательно посмотрела на мужа. Только сейчас она заметила, как осунулось его лицо, какими усталыми стали глаза. Последний месяц они почти не разговаривали — он пропадал в офисе допоздна, она зарылась в проекты в своём архитектурном бюро.
— Почему ты сам не рассказал маме? О сокращениях, о своих страхах?
— Не хотел её волновать. Она только после операции оклемалась...
— И решил геройствовать в одиночку? — Марина горько усмехнулась. — Как тогда, после... после больницы?
Они оба знали, о чём речь. После выкидыша Андрей замкнулся в себе, пытаясь быть сильным за двоих. В итоге каждый варился в собственном соку, вместо того чтобы поддержать друг друга.
Телефон снова пиликнул — сообщение от Кати: «Мариш, извини, что влезла. Я не должна была давить на брата из-за мамы. Просто испугалась, что он опять всё в себе держит. Ты же знаешь этого упёртого барана. Позвони, когда сможешь».
Марина молча показала сообщение мужу. Андрей невесело хмыкнул:
— Баран — это точно. Знаешь, я ведь реально испугался потерять работу. А потом, когда мама начала причитать, как ей стыдно перед соседками за сына-неудачника...
— И ты сорвался на мне, — закончила Марина. — Потому что я была под рукой. Удобная мишень.
— Прости. Я знаю, это не оправдание.
За окном кафе сгущались сумерки. Официантка деликатно положила счёт и растворилась в полумраке. Марина рассеянно водила пальцем по ободку остывшей чашки. В голове крутились обрывки мыслей, как осенние листья на ветру.
— Нам нужно научиться разговаривать, — наконец произнесла она. — По-настоящему разговаривать, а не прятаться за работой и обидами. И если ты ещё раз попытаешься командовать мной...
— Не попытаюсь, — быстро отозвался Андрей. — Клянусь. Я дурак, но не настолько, чтобы дважды наступать на эти грабли.
— И нам нужно помириться с Катей. Она не заслужила оказаться между молотом и наковальней.
Андрей кивнул, доставая бумажник:
— Позовём её завтра на ужин? Приготовлю ту пасту с морепродуктами, от которой она тащится.
— Ты же терпеть не можешь возиться на кухне.
— Придётся полюбить. Искупление грехов через кулинарные подвиги.
Выйдя из кафе, они медленно побрели по вечерней улице. Андрей осторожно взял Марину за руку — она не отстранилась. Весенний воздух пах сырой землёй и талым снегом. Где-то вдалеке заливисто лаяли собаки.
— Знаешь, — задумчиво произнесла Марина, — может, эта ссора была нам нужна? Чтобы понять что-то важное о нас?
— Например, что я конченый идиот, который чуть не разрушил самое ценное, что у него есть?
— И это тоже. Но главное — мы как будто забыли, что семья — это не только мы вдвоём. Это и твоя мама, и Катя, и...
Она замолчала, но Андрей понял недосказанное. Они редко говорили про так и неродившегося ребёнка — эта тема была как свежий шрам, который лучше не тревожить.
— Может, попробуем снова? — тихо спросил он. — Завести малыша?
Марина остановилась, вглядываясь в его лицо:
— Ты уверен? После того раза...
— Именно после того раза я понял, как по-идиотски себя вёл, пытаясь всё тащить в одиночку. Мы должны быть вместе — и в радости, и в горе. Звучит как дешёвая мелодрама, да?
— Зато честно.
Телефон снова звякнул. Писала свекровь: «Дети мои, может, приеду завтра? Привезу свой фирменный пирог. Поговорим?»
Марина показала сообщение мужу:
— Что скажешь? Устроим семейный совет?
— С пирогом и пастой? — Андрей приобнял её за плечи. — По-моему, отличный план. Только сначала заедем домой — мне нужно извиниться перед сестрой.
Они медленно шли по затихающему городу, и Марина думала о том, как легко можно разрушить то, что строилось годами, и как важно иногда остановиться и просто поговорить. О страхах, о надеждах, о будущем...
Вечер опускался на город пушистым одеялом. В окнах зажигались огни, по тротуару спешили прохожие — каждый в свою жизнь, к своим радостям и проблемам. Обычный весенний вечер, который мог стать последним в их семейной жизни, но вместо этого стал началом чего-то нового.
***
А как вы думаете, имеет ли право один супруг указывать другому, с кем общаться? И где проходит граница между заботой о семье и контролем над близким человеком?
🎀Подписывайтесь на канал, чтобы не пропустить выход новых историй и рассказов.💕