Когда рухнула башня возле Часовых ворот, участь Эдессы была решена. В пролом, сквозь стену пыли и стонов, хлынули отряды сарацин, смяли немногочисленных защитников и, точно ртуть, растеклись по громадному городу. Сопротивление, продолжавшееся месяц, закончилось - началась резня.
«Тюрки ворвались с обнаженными кинжалами и саблями, они утолили жажду кровью стариков и детей, мужчин и женщин, священников и дьяконов, отшельников и монахов, монахинь и девушек, младенцев, женихов и невест. Ассирийский вепрь одержал верх и пожирал дивные соцветия. Какое горестное повествование!» - сокрушается хронист Михаил Сириец.
Эдесса, взятая сельджуками 24 декабря 1144 года, стала первой крупной потерей крестоносцев за полвека их присутствия на Востоке. А атабек Мосула и Алеппо Имад ад-Дин Зенги, хитрый, коварный и беспощадный, - первым серьезным противником, который, объединив мусульман, не только дал франкам отпор, но и сам пошел в наступление.
Граф Эдессы Жослен II де Куртене ничем не мог помочь своей столице - когда Зенги подошел к городу, граф со своим войском был далеко.
«Жослен-младший, не унаследовал доблести отца (графа Эдессы Жослена I. - Ред.). Гульбу и пьянство предпочитал он ратным забавам. Вот и теперь, когда Зенги, вдруг обнаружив свои истинные замыслы, очутился с огромным войском под Эдессой, юного графа там не было: он пировал со своей дружиной на загородной вилле», - пишет Жозеф-Франсуа Мишо в «Истории крестовых походов».
А узнав об осаде, выступить против мусульман не решился - струсил атаковать в одиночку. Позвать друзей-союзников не мог - к тому времени Жослен рассорился со многими баронами, но главное - со своими ближайшими соседями Раймундами: и с князем Антиохии, и с графом Триполи. Подмогу Жослену послала лишь королева Иерусалима Мелисенда, но подкрепление во главе с коннетаблем королевства подошло к Эдессе слишком поздно, и отряд был вынужден не солоно хлебавши вернуться.
Позднее, осенью 1146-го, после внезапной смерти Зенги - атабек стал жертвой собственного раба-евнуха, которого имел неосторожность отругать за глоток вина из своей чаши, - Жослен попытался вернуть Эдессу и даже сумел занять часть города. Мусульманский гарнизон оставался только в цитадели. Однако подоспевшие войска Нур ад-Дина, сына Зенги и нового атабека Алеппо, заставили графа спасаться бегством. Жослен тогда получил удар в шею и еле спасся. После этого заперся в крепости Турбессель - своем последнем крупном владении - и больше вернуть столицу не пытался. А история некогда великолепной Эдессы, как пишет британский историк Стивен Рансимен, на этом фактически завершилась:
«Все христианское население было изгнано. Огромный город, считавшийся местом жизни древнейшей христианской общины в мире, полностью опустел и так и не сумел возродиться».
«Дайте нам кресты!»
Весть о падении Эдессы была громогласной и разнеслась далеко. И на этот раз мольбу о новом крестовом походе в Европе услышали. Конечно, мало кто представлял, что такое Эдесса, где она находится и чем так важна, но все вдруг поняли, что дела у франков на Востоке идут как-то не совсем удачно. Если не сказать больше - что дела эти дрянь. В конце 1145 года папа Евгений III издал буллу Quantum praedecessores, призывающую взять в руки оружие и идти войной на неверных. Месть стала неминуемой.
«С того времени началось движение с Запада. Теперь двинулись и кельты, и германцы, и народ галльский, и все другие народы, подвластные древнему Риму, бритты и британцы, - просто весь Запад», - пишет византийский историк Иоанн Киннам.
Роль проповедника похода была поручена легендарному аббату Бернару Клервоскому, пользовавшемуся безоговорочным авторитетом во всей Европе. Философу-мистику и прекрасному оратору, гению пропаганды. Впрочем, короля Франции, 27-летнего Людовика VII, - человека набожного, до того как взойти на престол несколько лет прожившего в монастыре - уговаривать не пришлось, он первым нашил на одежду крест.
Ключевое событие произошло 31 мая 1146 года в Везле. В этом небольшом бургундском городке святой Бернар выступил перед огромной аудиторией - как за полвека до этого папа Урбан II на соборе в Клермоне, где шла речь об освобождении Гроба Господня. Желающих услышать проповедника было так много, что внутри городских стен все не поместились, собрание пришлось провести в поле, а аббату выступать, стоя на подмостках. И если в начале проповеди среди слушателей были те, кто сомневался, то вскоре толпа, околдованная речами священника, пришла в экстаз.
«Люди стали требовать, чтобы им выдали кресты. "Кресты! Дайте нам кресты!" - кричали они. Это произошло незадолго до того, как закончилось все, что можно было перешить в изображения крестов, и святой Бернард сбросил собственное верхнее одеяние и приказал порезать его на кресты», - пишет Стивен Рансимен.
После проповеди в Везле тысячи рыцарей, сержантов, простых пехотинцев стали стекаться под знамена французского короля. Среди них - брат короля Робер, граф де Дрё; Гийом Неверский; граф Тулузы Альфонс Иордан; граф Фландрии Тьерри; наследник графа Шампани Генрих... Цвет французской аристократии. Причем яркий, даже ослепительный от женской красоты - некоторые бароны решили идти на войну с женами. И не только бароны. Вместе с Людовиком в поход отправилась его блистательная супруга, одна из богатейших женщин Европы Алиенора Аквитанская. Вот как королеву и «дамское войско» описывал византийский историк Никита Хониат:
«Между ними были и женщины, ездившие на конях подобно мужчинам, смело сидевшие в седлах, не опустив ног в одну сторону, но верхом. Они также, как и мужчины, были вооружены копьями и щитами, носили мужскую одежду, имели совершенно воинский вид и действовали смелее амазонок. В особенности отличалась одна из них, как бы вторая Пентесилия (царица амазонок. - Ред.): по одежде своей, украшенной по краям и подолу золотом, она прозывалась Златоногой».
Чуть позже пришла очередь немцев. Уговорить отправиться на Восток германского императора Конрада III Гогенштауфена было куда сложнее, чем французского монарха, но у святого Бернара получилось. Примеру императора последовали и его вассалы - Владислав II, князь Богемии; Болеслав IV, князь Польши; племянник императора Фридрих, герцог Швабии - будущий император Фридрих I Барбаросса; Оттокар III, маркграф Штирии; епископы Меца и Туля, командовавшие отрядом крестоносцев из Лотарингии. Состав был пестрый, и дисциплина хромала.
«В войске императора царило беспокойство. Магнаты завидовали друг другу, а между германцами, славянами и франкоязычными жителями Лотарингии постоянно разгорались конфликты. Конрад не был человеком, способным навести порядок в своей армии. Ему было уже далеко за пятьдесят, он не мог похвастаться прекрасным здоровьем и к тому же был слабохарактерным и неуверенным в себе», - отмечает Рансимен.
Свою помощь в борьбе с неверными предложил еще один влиятельный европейский монарх - король Сицилии Рожер II. Он вызвался предоставить свой флот, чтобы переправить паломников на Святую землю. Однако у папы и его союзника императора Конрада отношения с ним были хуже не придумаешь, поэтому Сицилийца в крестовый поход порешили не брать. Тем более, что и кораблей вряд ли бы хватило на всех.
Но и без Рожера желающих покорять Восток оказалось немало. Средневековые анналисты писали о миллионе человек. А то, если верить Иоанну Киннаму, и о «мириадах»:
«Войск у них было бесчисленное множество - больше, чем сколько песку в море. Столькими мириадами не хвалился и Ксеркс, когда своими кораблями соединил берега Геллеспонта. Как скоро подошли они к Дунаю, царь... приказал большому числу писцов, став на том и другом берегу реки, записывать груз всех кораблей. Но писцы, досчитавшись до девяноста мириад, далее считать не могли».
Современные оценки, разумеется, сильно скромнее. Французский историк Жан Ришар полагает, что «пришли в движение» около ста сорока тысяч паломников. Но и эти сведения, кажется, преувеличены. Стивен Рансимен считает, что под знаменами Конрада находилось двадцать тысяч воинов, из них примерно одна десятая - рыцари. Силы Людовика были меньше. Но в любом случае, армия оказалась внушительной. Достаточно сказать, что византийский император Мануил I Комнин, понимая, что крестоносцы будут проходить через его земли, всерьез опасался за безопасность Константинополя. И, узнав о подготовке похода, он в срочном порядке подписал мирный договор со своими врагами - сельджуками, а точнее, с султаном Рума Рукнеддином Месудом. Чтобы в случае чего иметь под рукой свободные боевые единицы.
Византия в игре
Как оказалось, Мануил поступил мудро - его опасения были не напрасны. Немцы, отправившиеся в поход примерно на месяц раньше французов - в начале мая 1147 года, - без каких-либо осложнений прошли Венгрию, а когда пересекли Дунай и вступили на византийские земли, начались проблемы. Почти как во время Первого крестового похода.
Солдаты не брезговали грабежами и насилием, местное население отвечало взаимностью. Византийские отряды, двигавшиеся параллельно курсу армии Конрада, периодически вступали с немцами в стычки, которые, казалось, вот-вот перерастут в кровопролитные боестолкновения. Например, большая битва чуть было не случилась возле Адрианополя. Началось с того, что греческие солдаты убили и ограбили германского барона, остановившегося в одном из монастырей. За соплеменника вступился племянник императора Фридрих, который приказал сжечь этот монастырь. Битвы двух армий удалось тогда избежать, но после этого отношения между ромеями и немцами окончательно испортились - византийцы начали отлавливать и убивать пьяных крестоносцев. А, кроме того, как пишут хронисты, сам Бог покарал немцев за святотатство с монастырем - в один отнюдь не прекрасный день ливень и наводнение смыли походные палатки, множество воинов утонули.
Впрочем, бой все же произошел - чуть позже у стен Константинополя. Германцы не торопились переправляться в Малую Азию и, пока стояли лагерем возле залива Золотой рог, разграбили один из дворцов, расположенный в окрестностях города. Мануил обиду на этот раз не стерпел. Иоанн Киннам подробно описывает тактические особенности боя у городских стен:
«Василевс приказал Просуху, Чикандилу и многим другим римским военачальникам взять с собой достаточное число войска и, поставив его прямо против алеманов, построить так: нефронтовую и как бы сборную часть армии поместить далее, около четвертого знамени, потом поставить тяжеловооруженных и латников, затем быстролетных наездников и, наконец, впереди - скифов вместе с персидскими и римскими стрелками. Римляне так и сделали, и алеманы, лишь только увидели это, с сильным раздражением и шумом пустились на них. Тут произошло упорное сражение и великое побоище алеманов, потому что римляне искусно встречали нападение своих противников и убивали их».
Конрад, очевидно, как и большая часть германского войска, в столкновении не участвовал. Но поражение стало уроком - вскоре немцы на предоставленных Мануилом судах начали наконец-то переправляться на азиатский берег. Причем германский император не с пустыми руками - он в конце концов помирился с Мануилом, получил в подарок трех великолепных коней и немного золота и драгоценностей в придачу.
Примерно через месяц после германцев в Византии появились воины Людовика. Их поход через владения Мануила проходил более спокойно, разве что один из влиятельных священников, Готфрид, епископ Лангра, наводил сумятицу - настойчиво предлагал королю забыть о Святой земле и попробовать захватить Константинополь.
«Он утверждал, что стены города, большая часть которых разрушилась на наших глазах, ветхи, что народ бездеятелен, что жителей без труда можно лишить пресной воды немедленным отведением каналов. Этот человек большого ума и святого благочестия говорил, что по взятии этого города отпадет надобность завоевывать другие, ибо они добровольно сдадутся тому, кто овладел их столицей», - пишет летописец Второго крестового похода Одон Дейльский.
О больших стычках воинов Людовика с ромеями хронисты не сообщают, а вот с немцами, часть которых к тому времени еще не успела переправиться в Азию, французы дрались. В основном из-за продовольствия и выпивки - солдаты Конрада очень не хотели делиться со своими коллегами.
Да и друг с другом не очень ладили. Например, как только возле Константинополя показались французы, франкоязычные воины из Лотарингии, входившие в армию германского императора, стали переходить на сторону Людовика. Тогда же хлопнули дверью и славяне - Болеслав и его поляки решили, что с них крестового похода достаточно, впечатлениями они уже насытились и поэтому пора домой. Причем до Кракова добирались другой дорогой - через Киев.
Начал свой крестовый поход и тот, кого не взяли, - сицилийский король Рожер II. Правда, немного не в том направлении. В конце лета или начале осени 1147-го десант сицилийцев под командованием «адмирала адмиралов» Георгия Антиохийского высадился на острове Киркира у западного побережья Греции, захватил его и стал использовать как базу для экспедиций против Византии. Головорезы Рожера совершили несколько рейдов на Пелопоннес, причем сицилийцам удалось захватить даже неприступный Акрокоринф - крепость, контролирующую Истмийский перешеек между полуостровом и основной частью Греции. Были разграблены Афины и Фивы, славившиеся мастерскими по производству шелка. Причем в последнем случае грабежом дело не ограничилось - сотни, а то и тысячи ремесленников из Фив были насильственно переселены в Палермо. Король Рожер решил, что столицей шелковой индустрии отныне должна стать Сицилия.
Византийского императора Мануила западноевропейские хронисты обвиняли в предательстве дела христианства - мол, во время крестового похода он вдруг помирился с неверными, с сельджукским султаном Месудом. Возможно, даже заключил с ним союз. Однако поведение на византийской земле немцев императора Конрада, которые могли напасть на Константинополь, попытаться его взять и больше никуда не идти, и - особенно - агрессия сицилийского короля показали, что политика василевса была верной. Разумеется, с точки зрения Византии. И в то время, когда крестоносцы, пробиравшиеся через Анатолию, погибали от турецких стрел, византийские войска были заняты ответом на сицилийскую угрозу. Помочь Конраду и Людовику на этот раз ромеи - в отличие от своих предков времен Первого крестового похода - никак не могли. Да и, откровенно говоря, не сильно и хотели. На Востоке каждый вел собственную игру, и резкое усиление франков, которое случилось бы в случае успеха Второго крестового похода, было на руку только самим франкам. Но никак не Византии.
«Византийский император опасался, что после перехода через море и утверждения своей власти франки не оставят в покое царство греков. Поэтому он заключил союз с тюрками и в течение двух лет чинил препятствия франкам», - высказывает мнение Михаил Сириец.
«Подтолкните этих немцев!»
Оказавшись на азиатском берегу, в Халкидоне, германский император попросил Мануила дать ему проводника - для того, чтобы с наименьшими издержками пересечь Анатолию. Василевс поручил это дело Стефану - аколуфу, командиру варяжской стражи.
Варяг сразу предупредил: идти следует не напрямую через Анатолийское плато, где хозяйничали турки, а вдоль побережья к Атталии - через византийские владения. В этом случае опасность нападения летучих отрядов сельджуков была бы минимальной.
Но как ни уламывал Стефан лидеров германских крестоносцев, они решили по-своему - двигаться в Сирию, по их мнению, нужно напрямую. Мол, так значительно ближе, а с турками в случае чего разговор будет коротким, утверждал в разговоре с варягом один германский вельможа. И в качестве аргумента доставал из ножен обоюдоострый клинок. Правда, часть армии, а вместе с ней и большинство мирных паломников отправились по более безопасному маршруту - вдоль моря. Основные же силы во главе с самим Конрадом из Халкидона выдвинулась вначале в Никею, а затем дальше на юго-восток - в сторону Дорилея, где во время Первого крестового похода франки одержали свою первую блестящую победу.
Вблизи этого города битва произошла и на этот раз. Правда, сюжет ее и исход были совершенно другими.
«Когда 25 октября германцы подошли к небольшой реке Бафус, из атаковало все войско сельджуков. Пехотинцы были утомлены и страдали от жажды, а многие рыцари незадолго до этого слезли со своих усталых лошадей, чтобы дать им отдохнуть. Туркменская легкая кавалерия, совершившая серию внезапных стремительных атак, застала их врасплох. Это была скорее бойня, чем битва. Конрад пытался собрать своих солдат, но все было тщетно. Вечером он в сопровождении немногочисленных выживших бежал обратно к Никее. Король потерял девять десятых солдат и весь лагерь. Победители продавали добычу на базарах по всему мусульманскому Востоку вплоть до Персии», - пишет Стивен Рансимен.
Впрочем, потери были существенны, но не катастрофичны, иначе бы мы не увидели в следующем году войско Конрада в Сирии. Однако очевидно, что удар был очень болезненным. Причем пострадала в основном пехота, в то время как потери среди рыцарей были минимальны.
В начале ноября в Никее появились французские крестоносцы, Конрад и Людовик встретились, обнялись, поговорили. Было решено действовать сообща и так, как изначально советовал византийский император - идти к Сирии вдоль береговой линии, не выходя за пределы территории, которая принадлежала ромеям.
Но, увы, и этот маршрут не получился простым. Продовольствия категорически не хватало, приходилось грабить, жители Анатолии защищались. Византийские купцы заламывали за еду дикие цены, а нередко и просто обманывали - получали деньги, но не отдавали товар.
«Жители городов, запирая городские ворота, не допускали алеманов на рынок, но, спуская со стены веревки, сначала притягивали к себе деньги, следующие за продаваемые вещи, а потом спускали, сколько хотели, хлеба или других каких-нибудь съестных припасов. При этом они дозволяли себе несправедливости... Негоднейшие же из городских жителей и люди особенно бесчеловечные не опускали даже ни крошки; но притянув к себе золото или подняв серебро и спрятав за пазуху, исчезали и больше уже не показывались на городских стенах», - приводит примеры Никита Хониат.
Еще одним врагом крестоносцев была изнуряющая жара. Поэтому шли очень медленно, особенно же тяжко приходилось воинам Конрада, которые плелись в хвосте растянувшийся на несколько километров колонны. «Подтолкните уже наконец этих немцев!» - кричали с пренебрежением и раздражением французы.
Вместе крестоносцы дошли только до Эфеса. Там лидерам похода пришлось снова расстаться. Конрад внезапно заболел и с частью войска отплыл в Константинополь, где в роли лекаря выступил лично император Мануил, который, как выяснилось, довольно неплохо разбирался в медицине. Конрад вскоре чувствовал себя превосходно, и вся эта ситуация очень сблизила его с Мануилом. Впоследствии восточный и западный императоры попытались единым фронтом выступить против короля Рожера, и именно из-за позиции Конрада сорвалась готовящаяся экспедиция против Византии, к которой после провала Второго крестового похода яростно призывал Бернар Клервоский.
Но это случилось позже, а в 1148 году немцы оставались в Константинополе до весны. А в марте греческая эскадра доставила Конрада и остатки его войска в Палестину.
Что касается Людовика, то из Эфеса он продолжил путь на юг. И в долине Меандра ему пришлось сразиться с сельджуками, которые, выстроившись вдоль реки, попытались помешать крестоносцам ее форсировать. Однако франки во главе с королем в отличие от немцев под Дорилеем действовали столь решительно, что турецкие линии были быстро смяты, многие воины перебиты, а те, кто уцелел, бежали, спрятавшись за стенами Антиохии Писидийской. Византийцы, которым принадлежал этот город, турок впустили, за что удостоились очередной порции ненависти и презрения со стороны западных летописцев.
«Король, сильно пришпорив коня, стремительно бросился в реку, а за ним и все другие, сомкнувшись на конях в густую и сплошную массу и сотворив молитву, с обычными криками устремились туда же. От этого вода в реке частью отхлынула на берег от лошадиных копыт, частью прервала и остановила дальнейшее течение, как будто бы сверхъестественно обратилась назад к своему источнику или была задержана вверху... Тогда эти варвары не могли ни спастись бегством, потому что их преследовали и ловили, несмотря на быстроту их коней... Умерщвляемые различным образом, они, как колосья, падали друг на друга или, как гроздья, проливали живую кровь свою, будучи давимы копьеносцами. Одни были пронзаемы копьями, другие на бегу пополам рассекаемы длинными мечами, особенно легковооруженная часть войска, а иные на близком расстоянии поражаемы кинжалами, исторгавшими их внутренности, так что падшие персы совершенно покрыли тамошние равнины своими трупами и затопили лощины своей кровью», - описывает сражение в долине Меандра Никита Хониат.
Несмотря на фиаско, турки продолжали беспокоить войско Людовика - конные лучники сельджуков нападали постоянно. Правда, на большое сражение, вкусив тяжесть франкского меча, уже не решались.
В феврале 1148 года французы добрались до Атталии. Здесь было решено бросить якорь и дальше переправляться морем. Однако повезло далеко не всем - кораблей категорически не хватало. В итоге король, а следом за ним граф Фландрии Тьерри и граф Бурбона Аршамбо, выложив за перевозку крупные суммы в звонких безантах, отплыли со своими отрядами в Сирию. А основная часть войска, в основном пехотинцы, вынуждена была продолжать путь по суше - страдая от жажды, голода и пронзительных турецких стрел. В итоге в конце весны до Антиохии добралась в лучшем случае половина войска.
Решающая схватка с сарацинами - то ради чего и собирался крестовый поход - была еще впереди, а войско крестоносцев подходило к ней сильно уставшим и обескровленным.
Копья и персики
В Антиохии подкреплению из Европы, хоть и потрепанному, но все равно еще вполне боеспособному устроили торжественный прием. Пили, ели и веселились долго. А когда протрезвели, Раймунд де Пуатье, князь Антиохии, стал убеждать Людовика, что истинная цель похода - Алеппо, главный город атабека Нур ад-Дина, самого серьезного соперника франков на Востоке. Мол, захватим Алеппо, лишим могущественного врага его вотчины, обескровим его, а затем двинемся на север и освободим от неверных Эдессу. Граф Жослен обязательно поддержал бы доводы Раймунда, причем обеими руками, но он в тот момент был далеко.
Однако этим захватывающим и в общем-то разумным планам - пожалуй, соединенные силы крестоносцев, собравшиеся в Антиохии, были способны разгромить Нур ад-Дина и захватить Алеппо, - не суждено было осуществиться. Вначале Людовик, скорее всего, скрывая собственную нерешительность, стал говорить, что первым делом он должен посетить Иерусалим - чтобы преклонить колена у Гроба Господня. А затем в дело вступила жгучая ревность - король начал замечать, что его блистательная супруга флиртует со своим дядей - князем Антиохии. Раймунд, вероятно, был обольстительным мужчиной, возможно, сердце Алиеноры Аквитанской и правда, растаяло, можно предположить, между дядей и племянницей действительно что-то и промелькнуло...
Как бы то ни было, но сердце Людовика сжалось в кулак. После сурового и жесткого разговора с женой он приказал собираться. Алиенора устроила истерику и пригрозила разводом. Людовику пришлось применить силу.
Вскоре крестоносное войско двинулось на юг - к Акре и Иерусалиму. А Раймунду де Пуатье была предоставлена возможность самостоятельно решить проблемы и с Алеппо, и, если он этого, конечно, захочет, с Эдессой. О том, что именно падение этого города стало поводом для похода, многие, если не все, кажется, уже забыли.
В Акре, куда вместе с Конрадом подтянулись немецкие крестоносцы, а также по морю прибыли рыцари из Южной Франции во главе с графом Тулузы Альфонсом Иорданом, в июле 1148 года прошел большой совет. Монархи Франции и Германии, королева Иерусалима Мелисенда, ее сын, юный Балдуин III, влиятельнейшие сеньоры Востока и Запада, великие магистры тамплиеров и госпитальеров решали вопрос - куда наступать, в какую точку наносить удар. Думали долго, спорили, ломали копья, но решение приняли в итоге наиболее глупое из всех возможных. Западные монархи и феодалы не были знакомы с тонкостями восточной политики - к ним не может быть претензий. Но вот восточные франки, пролоббировавшие наступление на Дамаск, должны были понимать, что это наиболее неудачный вариант.
Из всех правителей Ближнего Востока эмир Дамаска Муинеддин Унур был наиболее лоялен франкам, он являлся единственным достойным конкурентом могущественному Нур ад-Дину. Конечно, богатый Дамаск был привлекательной целью для крестоносцев, к тому же в случае его захвата получилось бы полностью отрезать мусульман Египта от их собратьев по вере, обитавших в Сирии. Однако стратегически это был выстрел в ногу: на чужой земле франки могли выжить только, если их противники были разобщены, а походом на Дамаск они сами подтолкнули одного мусульманского правителя в объятия другого.
24 июля 1148 года крестоносцы подошли к Дамаску. Город был огромным, полностью блокировать его сил не хватило, латиняне перекрыли несколько городских ворот и разбили лагерь на юге, в предместье Гута, среди густых персиковых садов. Здесь осаждавшие были обеспечены и водой, благодаря родникам, и сладкой пищей. Унур, вынужденный послать гонцов за подмогой к своему злейшему врагу Нур ад-Дину, приготовился обороняться, он был готов биться до конца.
Поначалу, благодаря решительности тевтонов Конрада, крестоносцам сопутствовал успех - они отбросили сарацин из садов и на плечах отступающих едва не ворвались в город. Но вскоре защитники Дамаска пришли в себя, укрепили стены и стали тревожить захватчиков болезненными вылазками. Причем густые сады предоставляли сарацинам отличную маскировку.
«Неприятель оставался неуловимым, франки напрасно разрушали небольшие стены, рубили изгороди, они не видели, откуда приходили нападающие. Так были убиты и животные и люди, отставшие от своих попадали в засады, трупы были обезглавлены, а за головы, привезенные в Дамаск, доставлявшие окровавленные трофеи получали награду», - пишет арабист, исследователь биографии Нур ад-Дина Никита Елисеев.
В итоге крестоносцы решили перенести лагерь - расположились на холме к востоку от городских стен. Правда, это оказалось ошибкой. Новое место было открытое, источники воды отсутствовали и вскоре беспощадная июльская жара и атаки сирийцев сделали свое дело - лидеры крестоносцев задумались об отступлении. Они все более четко осознавали, что захватить Дамаск не получится. Тем более в Хомсе, в трех дневных переходах, уже стояла крупная армия Нур ад-Дина, готовая броситься на помощь Унуру. Наиболее же настойчиво призывали возвращаться домой главные инициаторы похода на Дамаск - восточные бароны. То ли свою роль сыграла взятка со стороны Унура, то ли на это повлияло решение Людовика и других западных крестоносцев подарить после победы Дамаск графу Фландрии Тьерри. За владения, которые станут чужими, восточные франки воевать были не готовы.
«Палестинские бароны оставили надежду увеличить собственные владения, а с ней и все старания. Атабек Дамаска воспользовался последствиями этого разочарования и заплатил феодалам, давно обосновавшимся в Леванте, двести тысяч динаров, которые, впрочем, впоследствии оказались плохой пробы. Скорый приход войск Алеппо окончательно открыл глаза латинским феодалам: их стремление разрушить государство Дамаска было как нельзя на руку Нур ад-Дину», - пишет французский историк Пьер Виймар.
28 июля, через четыре дня осады, войско крестоносцев свернуло лагерь и начало отходить на юг, в Галилею. В августе 1148 года Второй крестовый поход бесславно завершился.
Император Конрад покинул Святую землю практически сразу. Король Людовик провел в Палестине еще несколько месяцев - из-за предстоящего развода с Алиенорой, процесса крайне неприятного, ему очень не хотелось возвращаться в Европу. Унур вскоре снова помирился с правителями Иерусалима и еще несколько лет, не без помощи франков, смог удерживать Дамаск от посягательств Нур ад-Дина.
Все, казалось бы, вернулось на круги своя - центры силы на Ближнем Востоке снова пришли в состояние равновесия, как будто ничего и не произошло. Однако из-за неудачи Второго крестового похода случился до поры незаметный, но коренной перелом. Крестоносцы больше не представлялись непобедимой силой, их престиж - на протяжении пятидесяти лет практически непререкаемый - канул в Лету.
«То, что блестящей армии пришлось отказаться от своей цели после осады, продлившейся всего четыре дня, стало тяжелым ударом по репутации христиан. Истории о непобедимых рыцарях с Запада, созданные во время Первого крестового похода, стали восприниматься как всего лишь легенды, а мусульмане, в свою очередь, воспрянули духом», - отмечает Стивен Рансимен.
До этого полностью разобщенные мусульмане постепенно, шаг за шагом, объединялись, чтобы одержать окончательную победу над пришельцами с Запада. Первый шаг сделал Зенги. Второй - его сын Нур ад-Дин. Затем наступил черед Саладина.
Источники и литература: Одон Дейльский. О странствовании Людовика VII, франкского короля, на восток/ Михаил Сириец. Хроника/ Никита Хониат. История/ Иоанн Киннам. Краткое обозрение царствования Иоанна и Мануила Комнинов/ Стивен Рансимен. Завоевания крестоносцев/ Жан Ришар. Латино-Иерусалимское королевство/ Пьер Виймар. Крестовые походы: миф и реальность священной войны/ Жозеф-Франсуа Мишо. История крестовых походов/ Елисеев Н.С. Нур ад-Дин. Великий принц Сирии эпохи Крестовых походов