— Мам, я полгода откладывала на машину, работая без выходных, — ответила я спокойно, стараясь не сорваться на крик.
— Ты прекрасно знаешь, сколько сил я вложила.
— Ну и что? — она вздернула подбородок.
— Ты молодая, заработаешь еще. А Лере сейчас тяжело, она ждет ребенка, парень бросил ее, думаешь, ей легко?
— А кто виноват? Она сама выбрала такой образ жизни! Я что, обязана оплачивать ее ошибки?
— Не смей так говорить о сестре, Юля! — мать повысила голос. — Тебе никогда не понять, каково ей сейчас. Ты всегда была черствая, эгоистичная девчонка.
Я едва сдержалась, чтобы не ответить резко. Эта сцена повторялась раз за разом. Мне было двадцать семь, я давно жила отдельно, работала бухгалтером в надежной фирме и мечтала наконец-то пересесть со старенького автобуса на собственный автомобиль. Но каждый раз, когда я почти достигала цели, появлялась мама и требовала отдать деньги сестре. Лера, младшая на три года, была ее любимицей, хоть никогда не работала и не старалась. Она жила легко: клубы, рестораны, бесконечные романы.
Но теперь ее очередной «принц» исчез, оставив беременную Леру на попечении матери. И снова я должна была спасать ситуацию.
— Я устала, мама, — сказала я тихо.
— Почему ты считаешь, что я обязана вечно платить за ошибки Леры?
— Потому что ты старшая, потому что ты сильная, не на кого нам больше положится после того, как не стало Леркиного отца — мать пожала плечами. — У тебя всегда все получалось. А ей нужна поддержка. Она привыкла к роскоши.
Я вышла из дома, хлопнув дверью сильнее, чем планировала. На улице было прохладно, моросил мелкий дождь, серый асфальт блестел от влаги. В голове бушевали мысли, злость, обида. Почему мать всегда любила Леру больше? В детстве я получала четверки и пятерки, но слышала только: «могла бы и лучше», а Лера, получая тройки, всегда была хвалима за каждое малейшее усилие. Мать прощала ей любые поступки, даже самые постыдные, но от меня требовала идеальности.
Я шла по мокрым улицам, не замечая прохожих. Телефон завибрировал в кармане. Звонила Лера. Я ответила нехотя.
— Юль, ну что, мама сказала тебе уже? — голос сестры звучал беспечно, будто речь шла о пустяке.
— Сказала. Ты сама не могла мне позвонить и попросить? Или тебе проще манипулировать мной через мать?
— Ну не начинай, — Лера вздохнула театрально. — Я беременна, мне нельзя нервничать.
— Тебе вообще когда-нибудь было можно нервничать? Ты всю жизнь привыкла, что за тебя все решают.
— Ты завидуешь, Юль, потому что у тебя нет личной жизни, — усмехнулась сестра.
— Ты одна, никому не нужна, поэтому и злишься.
Я сбросила вызов, не желая продолжать разговор. Ее слова больно задели, но я не собиралась ей это показывать.
Неделя прошла в напряжении. Я избегала контактов с матерью и сестрой, стараясь погрузиться в работу. Но однажды вечером, возвращаясь домой, я увидела у подъезда знакомую фигуру. Это была наша соседка, пожилая женщина по имени Тамара Ивановна. Она жила рядом с нами, когда мы были детьми, и хорошо знала нашу семью.
— Юлечка, здравствуй! Давно тебя не видела, — улыбнулась женщина.
— Здравствуйте, Тамара Ивановна, — ответила я, пытаясь улыбнуться искренне.
— Как мама, сестра?
— Все по-прежнему, — пожала плечами я.
Тамара Ивановна замолчала на секунду, потом осторожно спросила:
— Ты ведь не знаешь правды, да?
— Какой правды? — удивилась я.
Она замялась, оглянулась на темное окно нашего дома и вдруг сделала шаг ко мне, понизив голос до шепота:
— Твой отец жив. Я никогда бы не стала вмешиваться, но он сам меня нашел. Он здесь, Юля, в городе. Он хочет тебя увидеть.
Я почувствовала, как тело словно замерло, и сердце замедлилось.
— Подождите, что вы говорите? Мой отец умер, мама говорила, что он погиб…
— Она лгала, Юлечка. Он жив, и все эти годы пытался узнать хоть что-то о тебе. Они сильно поссорились с твоей матерью, когда ты была еще совсем крошкой, и она запретила ему приближаться к тебе. Она даже угрожала поломать ему жизнь, если он попытается к тебе подойти. Но теперь он тяжело болен, он приехал сюда, чтобы увидеть тебя хотя бы раз.
Я смотрела на нее, едва веря услышанному.
— Как это возможно? Почему мама скрывала это столько лет?
— Она хотела, чтобы ты думала, что твой отец умер, ей так было проще… прости, что я говорю это, но она никогда не хотела, чтобы ты узнала правду. Потому что иначе пришлось бы признать, что в жизни она совершила серьезную ошибку. Твоя мать — человек гордый и жесткий, ты сама это прекрасно знаешь.
Я молчала, пытаясь осмыслить услышанное.
— А почему он обратился именно к вам? — спросила я наконец.
Тамара Ивановна внимательно взглянула мне в глаза и вздохнула:
— Потому что я единственный человек, кто видел твоего настоящего отца и знал его историю лично. Мы с ним дружили много лет назад, когда он еще жил здесь. Он просил меня не вмешиваться, боялся навредить тебе, но сейчас другого выхода нет. Он заболел очень серьезно, Юля, и не знает, сколько ему осталось. Ты должна сама решить, хочешь ли его увидеть и услышать правду.
Она достала из кармана листок бумаги, сложенный вчетверо, и осторожно вложила его в мою ладонь.
— Здесь его телефон и адрес гостиницы. Решать тебе, Юля.
Дрожащими пальцами я развернула бумагу. Там был написан номер и адрес маленькой гостиницы на окраине города.
— Спасибо, Тамара Ивановна, — прошептала я, чувствуя, что голос предательски дрогнул.
— Будь осторожна, девочка. Твоя мама способна на многое, если узнает, что ты все знаешь…
Я вернулась домой, не помня дороги. Всю ночь я не могла уснуть, думая о том, что делать дальше. Утром я решилась и набрала указанный номер. Мужской голос ответил сразу:
— Юля… это ты?
— Да… — голос сорвался, я не знала, что сказать.
— Я так долго ждал этого звонка, — сказал он тихо. — Нам нужно увидеться.
Мы договорились встретиться в кафе, почти на другом конце города, подальше от глаз знакомых. Я приехала первой и ждала, нервничая, не зная, кого ожидать. Когда он вошел, я поняла сразу — это был он. Высокий, худой мужчина с седой бородкой, с чертами лица, которые я видела в собственном отражении каждый день.
Он подошел и неловко улыбнулся:
— Ты очень похожа на меня… прости, пожалуйста, за все эти годы.
— Почему ты не пытался найти меня раньше? — спросила я резко.
— Я искал тебя, Юля. Но твоя мать сделала все, чтобы скрыть тебя от меня. Она обещала, что если я попытаюсь вмешаться, она разрушит меня полностью. И у нее были все возможности сделать это. Тогда я был никем, бедным художником, а твой отчим был влиятельным человеком.
— Почему она так поступила? — я с трудом сдерживала слезы злости и обиды.
— Твоя мать боялась признать, что у нее был роман с таким, как я — простым художником, неудачником в ее глазах. Я не вписывался в ее представления о правильной жизни. Она вышла замуж за человека статусного, состоятельного, а я был ее стыдом, ошибкой, от которой нужно было избавиться.
— Значит, она ненавидела меня за то, что я — твоя дочь, — сказала я, понимая, наконец, всю жестокую правду.
— Она не могла простить себе этого. Ты была напоминанием ее ошибки. И теперь, когда я серьезно болен, я не мог больше ждать. Ты должна знать правду, Юля.
— Я не знаю, как с этим жить дальше, — сказала я тихо.
— Ты найдешь в себе силы, — он осторожно коснулся моей руки. — Ты сильнее, чем думаешь. Я узнал о тебе все, что мог. Ты выросла сильной и самостоятельной. Я горжусь тобой.
Я вернулась домой поздно вечером и обнаружила, что в квартире горит свет. На кухне за столом сидела мать. Она ждала меня, сжимая в руках телефон.
— Ты встречалась с ним, да? Соседке тебе все разболтала? — голос ее звучал резко.
— Да, мама. Я знаю правду.
— Ты не должна была узнавать, — прошипела она. — Я всю жизнь защищала тебя от него, от его пустой жизни! Он жалкий нищеброд. Даже было время, он спал на улице!
— Ты защищала себя, мама! — впервые я закричала на нее. — Ты не хотела, чтобы я знала, что ты не идеальна! Что ты совершила ошибку, полюбив простого человека без денег и статуса!
— Да, именно! Потому что я ненавижу его за то, что он испортил мне жизнь, — она вскочила, глаза ее горели злостью. — И ты, ты всегда была его копией, напоминанием о моей ошибке!
— Теперь я все понимаю, — сказала я спокойно, глядя ей в глаза. — Ты больше не сможешь заставлять меня платить за свои ошибки и ошибки сестры.
Я развернулась и вышла, закрыв дверь навсегда. Теперь у меня была своя жизнь и своя правда. И больше никто не мог отнять у меня это право.