Люди уже потрёпанные жизнью, вероятно, вспомнят, что в советском детстве видели, а скорее всего и использовали (в рекреационных целях) такую штуку, как пистоны. Пистоны, – довольно редко, иное для СССР было бы странно, – продавались в игрушечных отделах магазинов и представляли собой узкую бумажную ленту с маленькими тёмными бугорками. При ударе пистон громко хлопал, а ещё сильнее вонял.
Кстати, тогда продавались и игрушечные пистолеты с механизмом для прокручивания пистонной ленты и молоточком.
Вспомнить же об этом стоит потому, что полтора-два века назад вполне взрослые люди закупались пистонами для пистолетов и ружей совсем не игрушечных.
С точки зрения развития и разнообразия оружейных систем это время – вторая и третья четверти XIX века – вообще было очень интересным. Ибо тогда промышленность уже могла, армии уже хотели, но ни производитель, ни потребитель толком ещё не понимали что они могут и чего хотят. Данное положение дел закономерно подталкивало к разного рода смелым экспериментам.
...Был после окончания Наполеоновских войн, однако, и фактор полёт фантазии сдерживающий. Проблемой тогда являлся избыток кремнёвых ружей оставшийся после всеевропейского побоища и, соответственно, отсутствие реальной потребности в новых. Это, скорее, к слову, – однако, данная информация позволяет понять, почему перевооружения, даже при наличии технических предпосылок, до конца XIX столетия происходили так медленно. Столетие-то кончалось, а семилинейные кремнёвые ружья – нет.
Но сначала о предпосылках. Возникли они ещё до наполеоновской эпохи и даже до французской революции. XVIII век не даром назывался «просвещенным». Появившаяся в XVII столетии рациональная наука тогда стала давать первые плоды. В том числе и в области химии. Так открыты воспламеняющиеся при ударе вещества – в 1774 году гремучая ртуть, а четыре года спустя – более доступная бертолетова соль (хлорат калия).
...Мысль попробовать заменить чёрный порох чем-то новым, разумеется, лежала на поверхности. Но первые же эксперименты показали, что – не судьба. Бертолетову соль невозможно оказалось использовать, как метательный состав. Энергия выделялась слишком быстро, все газы образовывались в казённой части ствола прежде чем пуля сдвигалась с места. Что предсказуемо приводило к скачку давления и взрыву. Некоторым экспериментаторам, однако, удалось выжить (химия долгое время считалась опасным занятием, – как испытания самолётов)… И начались уже осмысленные попытки применить ударные составы для воспламенения основного заряда.
Был ли в затее смысл? Да. Причём, с самого начала очевидный. Наличествующий кремнёвый замок, хотя и постоянно совершенствовавшийся, обладал слишком уж большим перечнем недостатков. Он срабатывал не всегда, – ружьё дававшее осечку на 15 выстрелов считалось очень хорошим. Но и лучшие ружья не могли применяться при сильном ветре, сдувавшем порох с открывшейся полки и сносившем в сторону искры, в дождь, а также при положении ствола сильно отклоняющемся от горизонтали. И если с перечисленным военные ещё как-то могли смириться, оставался ещё тот факт, что кремнёвый замок был слишком сложен. Настолько, что ремонт, даже в случае потери, например, винта, не мог проводиться в войсках.
При отсутствии вариантов, конечно, и кремнёвый замок был хорош… И, собственно, «достаточно хорошим» он ещё несколько десятилетий продолжал считаться и после того, как варианты появились. Варианты-то тоже поначалу были – не фонтан.
Безопасное производство бертолетовой соли не в лабораторных, а уже в коммерческих масштабах удалось наладить раньше всего в Англии, и уже в 1808 году там начали, – пока состоятельным охотникам, – продаваться новые «ударные» ружья. Собственно, замок для них не требовалось даже изобретать. Из кремнёвого просто выбрасывали лишнее, – почти всё. Оставался курок, – без кремня, но с похожим на молот бойком, под воздействием сильной пружины обрушивавшийся сверху на пистон (капсюль долго так именовался)… Далее, как было и в кремнёвом ружье, раскалённые газы направлялись к заряду по затравочному каналу.
...Проблема, таким образом, заключалась в капсюле. Первое время он был примерно таким, каким и пистоны в советское время – бумажным. Заряд бертолетовой соли помещался в бумажный шарик, шарик же в углубление полки… Из которого легко выпадал. Но более этого охотникам доставлял другой недостаток бумажного капсюля. Он мог взорваться просто при сдавливании пальцами, а заряд-то там был не детский. Пальцы, конечно не отрывало, но ругать охотника оказывалась громче и распугивала дичь сильнее выстрела.
То есть, бумажный капсюль коммерческого успеха не стяжал, и военные «ударным оружием» тоже не заинтересовались. Соответственно, начались попытки создания капсюлей более совершенных. Минуя совсем уж странные идеи, стоит сказать, что некоторое время капсюли штамповались из свинца. Углубление же под шарик сменилось выступающим стержнем, на который свинцовая шляпка надевалась… Но и так дело тоже не пошло. Свинец защищал заряд от сдавливания пальцами, – и только. Снизу капсюль был открыт, и соль могла отсыреть. Главное же, при ударе свинцовый капсюль часто лопался, и осколки летели в лицо стрелку.
Так продолжалось до 1823 года, когда появился латунный пистон, представляющий собой ту же «шляпку» наполненную ударным составом, но более прочную на разрыв и защищённую снизу оловянной фольгой. Такой капсюль не боялся тряски и даже ударов (кроме очень сильных), не боялся воды и редко лопался при выстреле. Если же всё-таки капсюль взрывался, проблему решала усовершенствованная конструкция курка, при ударе накрывавшего пистон с трех сторон, так что осколки могли вылететь только вперёд.
В таком виде пистонное ружьё уже представляло практический интерес. Прежде всего за счёт безукоризненной надёжности. Замок, как отмечалось выше, стал очень прост. А осечки, практически, исключались. Стрелять из «ударного» оружия можно было при любой погоде и из любого положения.
...Но далее стоит вспомнить то, о чём говорилось в начале статьи. Новые ружья армиям в тот момент не требовались. Латунный же капсюль был по меркам начала XIX века довольно дорог. И это обстоятельство ставило генералов перед сложным выбором. С одной стороны, «ударный» замок имел бесспорное преимущество. С другой же стороны, расходы казны заметно возрастали, главные же недостатки кремнёвого ружья – неудовлетворительные скорострельность и точность – оставались на своём месте... Так есть ли смысл?
Проще говоря, военных люто давила жаба. Борьба с ней потребовала много лет, и раньше всего в 1828 году решение о переделке кремнёвых ружей в капсюльные было принято в США… Что объяснялось просто: у этой страны фактически не было армии. Государства же с многочисленными вооружёнными силами колебались дольше, и в России, например, замена кремнёвых замков началась только в 1848 году, в итоге заняв более 10 лет.
...Как результат, перевооружение на «ударный замок» везде (не только в России) запоздало. Если не к моменту начала, то точно к моменту завершения, оказывалось, что гладкоствольное «шомпольное» ружьё калибром 17.3 миллиметра безнадёжно устарело само по себе, и замок дела уже не поправит… Тем не менее, передельные ружья (в «наполеоновских» стволах делались нарезы) стреляли ещё и во франко-прусскую войну.
Легендарным же стал только один образец капсюльного оружия – запатентованный в 1835 году револьвер Кольта. Да и в целом, капсюльный короткоствол зашёл, благодаря возможности длительное время хранить и носить оружие заряженным без потери возможности произвести выстрел.
Тем не менее, для капсюльных револьверов характерными оставались очень плохая точность (ибо пуля заряжалась в камору барабана «со ствола» и расплющивалась в ней шомполом, теряя правильную форму), и низкая скорострельность. Проблема заключалась в очень большом усилии при взведении курка. Ведь удар наносился по всей поверхности капсюля, а не в точку – как иглой. Соответственно, взводить курок приходилось ладонью левой руки.
Про ковбойскую стрельбу сразу из двух револьверов с двух рук, самовзводом, – это уже позже придумали. Как и про возможность лучшего выстрела, чем «попасть в человека с двадцати шагов».