оглавление канала, часть 1-я
Я растянула губы в ласковом оскале и, чтобы не оставаться в долгу, пропела:
- А уж я-то как рада…! Вы даже представить себе не в состоянии… - И коли уж у нас пошел с ним подобный «открытый» разговор, решив, что я должна извлечь хоть малую толику полезной информации, спросила: - А ваш товарищ, Аникеев Константин, простите, запамятовала его отчество, тоже, плюнув на науку, подался в консультанты к местному олигархату?
В глубине глаз Волкова мелькнула насмешливая искорка, и он, подражая моей интонации, словно опытный актер (собственно, почему это «словно»?) с дозированной долей удивления, ответил:
- Костя? Нет… Костя не консультирует. Он весь закопался в рукописях, свитках и древних фолиантах найденной библиотеки. Он из монастыря теперь ни ногой… - И добавил с коротким смешком: - Я уж, было, стал опасаться, не пострижется ли он в монахи с таким-то усердием…
С легким прищуром я смотрела внимательно на Михаила. Врет или нет? Похоже, что нет. Ни тени фальши в его голосе я не расслышала. Скорее, в нем была легкая досада. И это все усложняло. Для меня, по крайней мере. Мне срочно захотелось остаться одной, чтобы все как следует обдумать. Но просто взять, развернуться и уйти, все бросив, я не могла. Но вот отойти куда-нибудь подальше от этих типов вполне было возможно. Должность хозяйки данного мероприятия, так сказать, обязывала. Мне даже не пришлось придумывать повода, так как я увидела, что наша Людочка делает мне какие-то сигналы, прося подойти. Мило улыбнувшись нежданным «гостям», быстро проговорила:
- Простите… Я вас покину. Дела зовут…
И под пристальными взглядами Сташевского и Волкова «поплыла» к витринам, около которых стояла Людочка с каким-то солидным покупателем, выбирающим колье. Я помогла мужичку с этим его выбором, словно стишок на новогодней елке, оттараторив наизусть все характеристики камней, на которые у него упал глаз, чем привела его в неописуемый восторг. Заметив, что Сташевский вместе со своим «консультантом» заняты беседой с якутскими товарищами, постаралась незаметно улизнуть к себе в кабинет.
Не знаю, зачем, я открыла сейф и, достав оттуда злосчастный ключ, который я, сняв с шеи, убрала туда перед открытием выставки, и принялась его внимательно разглядывать. Что я там хотела увидеть, было совершенно неясно, потому что я уже ранее его рассмотрела, что называется, вдоль и поперек. Скорее, это было нервным. Ключ, по неведомой мне причине, меня как-то успокаивал. Среди всех завитушек на узоре мне удалось разглядеть что-то, чего я не увидела при первом осмотре. Совсем крошечную буковку, кажется, на древнеславянском она называлась «зело» или как-то так. Не сильна я была в нашем древнем алфавите. Почему я не заметила ее сразу, оставалось загадкой, а точнее, объяснялось некоторой моей торопливостью. Ведь для меня на тот момент было самым важным рассмотреть узор, который был на ключе, и сопоставить его с тем, который я увидела на книге в монастыре. Поэтому на маленькую, совсем крошечную закорючку, напоминающую нашу современную букву «з» с точечкой наверху, я не обратила никакого внимания, так как она не была частью узора. Я задумалась. Кажется, в древности цифры обозначались буквами с точками наверху. Теперь осталось только выяснить, какую цифру обозначали этой буквицей.
Я так увлеклась этими новыми изысканиями, что совершенно забыла о своих обязанностях по поводу проведения выставки. И чуть не подпрыгнула на своем кресле, когда в кабинет без стука влетела разъяренная Сенька. Сестра в своем платье цвета кармина из шикарной шелковой тафты с глубоким декольте и шлейфом выглядела потрясающе. Если еще при этом учесть, что ее зеленые глаза сверкали, как у разгневанной кошки, соперничая блеском с рубиновым ожерельем на ее шее, то с нее прямо сейчас можно было писать картину под названием «королева в гневе». С порога она сразу набросилась на меня с претензиями.
- Дуська!!! Что б тебя черти слопали!!! Куда тебя унесло?! Кинула, значит, меня на произвол судьбы, а сама – в кусты?!
Я, решив восстановить хоть какую-то справедливость, пробурчала:
- Не в кусты, а в кабинет… Меня Сташевский со своей свитой достал! Нужно было передохнуть чуток… Чего ты лютуешь, словно тебе кусок шлейфа оторвали? Имею, между прочим, право на короткий тайм-аут. Я и так сегодня без ног…
Сестрица глянула на меня так, словно Зевс-Громовержец свою стрелу метнул, и зашипела:
- Правильно… Она имеет право… А я, что, не имею?! Мне твой Сташевский весь мозг проел, блин! Кое-как от него отделалась…
Сенька плюхнулась в кресло прямо у дверей и сбросила с ног туфли на высоченной шпильке. Вздох облегчения невольно вырвался у нее из груди. Уже более спокойным голосом она буркнула:
- Дай воды, что ли…
Я, соскочив со своего места, ринулась к маленькому буфету, где стояли бутылки с водой, и, налив в стакан, поспешно подсунула его сестрице. Сама же отступила при этом на шаг, чтобы быть вне ее зоны досягаемости, взбреди ей в голову начать рукоприкладствовать. Выпив залпом воду, она все еще хмуро взглянула на меня и проворчала, впрочем, вполне уже миролюбиво:
- Какая зараза умудрилась выписать ему приглашение?! Ведь этим ты занималась…
Я, усевшись в другое кресло, чуть поотдаль, усмехнулась:
- Никакая…
Сенька на меня пару раз хлопнула ресницами.
- В смысле…? – Собралась она вновь закипать.
Я поспешно пояснила:
- Никакая зараза ему приглашение и не выписывала. Он так явился, без приглашения…
Сестрица опять начала наливаться гневом.
- А как охрана-то его без приглашения пропустила?! Ведь всем были даны совершенно четкие указания: в день открытия вход только по приглашениям! В последующие дни – вход свободный… Что за люди?! Никакой ответственности!!!
Поняв, что гроза уже больше не возобновится (запал у сестрицы кончился), я хмыкнула:
- Шутишь…? Такому человеку, как Сташевский, приглашения без надобности. Он, как хороший друг, сам приходит. – Коротко хохотнув, добавила: - Хотела бы я увидеть ту охрану, которая бы посмела его задержать. Так что с этим все понятно. Кстати, он уже ушел или все продолжает своим блеском затмевать якутские алмазы?
Сестра махнула рукой и, не скрывая облегчения, проговорила:
- Слава тебе… Отбыли. Купил какую-то побрякушку из новомодных за бешеные деньги и исчез так же внезапно, как и появился. – И добавила с легким удивлением, словно сама не верила в такое счастье: - Считай, мы легко еще отделались. Ни тебе стрельбы, ни разборок. – Лицо ее вдруг приняло озадаченный вид, и она спросила, словно у последней инстанции: - А чего он приперся-то?
Я, пожав плечами, с усмешкой проговорила:
- Наверное, на якутские алмазы посмотреть…
Сенька глянула на меня в недоумении, но, поняв, что я так шучу, отмахнулась:
- Угу… Рассказывай сказки! Поди, к твоему ключу подбирается, гад… Ты правильно сделала, что в сейф его прибрала.
Я хмыкнула:
- Ну… Согласна. Правильно. Он как-то не гармонирует с моим вечерним туалетом с таким вырезом. – Посерьезнела и добавила, словно размышляя вслух. – Это-то меня и тревожит. Что, казалось бы, такому человеку, как Казимир, которому не писан ни закон, ни какие-либо другие моральные принципы, стоит просто, стукнув меня по голове, забрать этот ключ? – И сама же ответила: - Да, ничего! И тем не менее, он чего-то ходит кругами, словно коршун добычу выглядывает. Нет… Что-то здесь не так. Нужно срочно разжиться подробной информацией об этом ключе, а то тычемся, словно слепые кутята…
И тут сестрица меня удивила. Как-то резко сменив тему, она каким-то мурлыкающим голосом спросила:
- А что это за брутальный такой тип с ним был… - Видя мою недоуменную физиономию, с раздражением добавила: - Ну ты еще с ним мило так улыбалась. – И, словно скотовод, который на базаре увидел хорошего упитанного бычка, причмокнув губами и плотоядно прищурившись, опять промурлыкала, чуть ли не мечтательно: - Отличный экземпляр…
Я, не выдержав, рассмеялась. Сестра уставилась на меня с немым возмущением. Сквозь смех я проговорила:
- Это один из тех историков, аспирант, которых я встретила в монастыре. Именно их я хотела расспросить подробнее о Журавлином братстве…
У Сеньки глаза полезли на лоб. Она с недоверием глянула на меня и очень выразительно спросила:
- ЭТО – аспирант??? Иди ты… – Я, все еще продолжая смеяться, то ли над ее удивлением, то ли над собственной глупостью, просто кивнула. Сестрица покачала головой и глубокомысленно произнесла: - Ну, теперь я понимаю, почему ты собралась заняться историками, а меня в монастырь отправить…
С вечера предупредив своих, чтобы меня на следующий день раньше обеда не ждали, стараясь подгадать к окончанию утренней службы, я отправилась в церковь. Мысли в голове были раздраженными и досадливыми. И весь этот негатив я адресовала, разумеется, только в свой адрес. Начинать надо было с церкви, а не носиться по монастырям, вызывая подозрение всех заинтересованных лиц! Про слежку, занятая самобичеванием, я совершенно позабыла. Опомнилась только тогда, когда уже подходила к церкви. Огляделась по сторонам, но, вроде бы, ничего подозрительного не заметила. Мысленно махнула рукой. Если следят, то и пусть следят! Им же хуже! И что тут такого? Подумаешь, пошла с утра в церковь. Не в притон же воровской, а в Храм Божий. И пускай те, кто слежку устроил, ломают головы, что я там забыла!
Народ уже тянулся со службы по своим делам, истово крестясь на купола. Воздух был свеж и наполнен ароматами сирени и зацветающих яблонь, которыми была обсажена вся территория собора. Колокольный звон, плывущий мелодичными волнами над городом, настраивал на благостное настроение. Но, увы, только не меня. Я была мрачна и сердита, бурча на ходу себе под нос:
- Сразу надо было к батюшке идти…
Но долго пребывать в мрачном настроении я не привыкла, а может, и в правду на меня оказал влияние звон колоколов, но у самой церкви я как-то приободрилась, решив, что и сейчас еще не поздно все как следует расспросить про загадочную бабулю.
Я уже почти поставила ногу на первую ступеньку высокого крыльца, как увидела в дверях местного батюшку и… отца Андрея. Они о чем-то сосредоточенно разговаривали. Отец Андрей с хмурым видом слушал местного священника и сдержанно кивал головой. Вид при этом имел весьма недовольный. На мгновение я замерла с поднятой ногой и с нелепой мыслью «а этот-то что тут забыл?!». Но, быстро сообразив, что толпа, шедшая из церкви, быстро тает, и я буду на этом крыльце видна, как тот «тополь на Плющихе», поспешно ретировалась назад и спряталась за толстой кирпичной тумбой ворот. Какой-то оборванный мужичок, притворяющийся нищим, что-то проворчал нелицеприятное в мой адрес, мол, и здесь спокойной жизни всякие разные не дают, нахлобучив по самые глаза свою потрепанную шапчонку, быстрым шагом скрылся в ближайшей подворотне. Но мне уже было не до него. Я во все глаза смотрела, как отец Андрей прощается с местным батюшкой и легкой, и совсем не стариковской походкой сбегает со ступеней и садится в припаркованный неподалеку автомобиль. Дождавшись, когда машина отъедет подальше от церкви, я, наконец, вылезла из своего укрытия, несколько затравленно огляделась по сторонам и юркой мышью рванула по ступеням наверх, стремясь, так сказать, побыстрее скрыться от любопытных глаз, ежели таковые имелись.
