Вера слышала, как на кухне негромко мурлыкал холодильник. Он казался единственным источником звука в опустевшей квартире, и это почему-то успокаивало. «Всё хорошо, – думала она. – Пройдёт ещё немного времени, и наступит заслуженный покой». Длинная ночь выдалась трудной: ребёнок в животе будто понял, что Вера сильно тревожится, и шаловливо толкался, как будто пытаясь отвлечь мать от неприятных мыслей.
На часах было около одиннадцати утра, когда в тишине раздался громкий щелчок входного замка. Вера вздрогнула, непонимающе посмотрела на дверь. Она точно никого не ждала. «Марк же предупреждал, что уедет в офис за бумагами, вернётся только вечером», – успела подумать она, прежде чем дверь распахнулась и в прихожей показалась София Петровна.
– О, привет, – громко проговорила свекровь, словно не замечая, что вторглась в чужое пространство без стука и звонка. – А что это ты дома делаешь, а не на работе?
София Петровна была женщиной при крупных формах, всегда одетой «с иголочки» – строгая юбка и аккуратная блузка, выглаженные до хруста. Она держала в руках небольшой пакет, и Вера поймала себя на мысли, что свекровь любит приходить «внезапно» с мелкими гостинцами или покупками, словно желая продемонстрировать своё «необходимое» участие в их жизни.
Но сегодня Веру подобное «внимание» уже не радовало. Сердце тревожно застучало. Она накрыла живот рукой, пытаясь отогнать неприятные предчувствия.
– София Петровна... – Вера сделала глубокий вдох. – Вы могли бы хотя бы позвонить. Я... я не была готова к гостям.
Свекровь покачала головой.
– Ах, Вера, какие ещё звонки? Мне ключи Марк вручил, когда вы только-только сюда перебрались. Сказал: «Мама, держи, чтобы ты могла проведать квартиру в любое время!» Вот я и пришла проведать. Разве плохо?
Вера закусила губу, борясь с ответным раздражением. Конечно, формально Марк действительно оставил матери запасной комплект ключей на случай экстренных ситуаций. Но сама Вера чувствовала, что вхождение свекрови в дом без предупреждения нарушает личное пространство их молодой семьи.
– Вы-то, может, и правы, – тихо проговорила Вера, – только мне сейчас... как сказать... некомфортно, когда кто-то приходит без стука. Вы бы хоть позвонили в дверь.
– В дверь? – переспросила София Петровна, демонстративно отмахиваясь рукой. – На дворе день, ничего криминального я не делаю. И вообще, могу я узнать, почему ты дома сидишь? Сегодня ж среда, рабочий день.
Вера невольно опустила взгляд на свой живот – уже довольно округлившийся. Как раз вечером она рассказывала Марку, что начальство готовит документы на её декрет. Ночные смены и постоянная беготня по офису давали о себе знать, и врач уже советовал поберечь здоровье.
– Я... я вчера плохо себя чувствовала, – призналась Вера, вспомнив, как к вечеру поднялась небольшая температура, а поясница разнылась настолько, что ходить было тяжело. – Моя шефиня разрешила остаться дома, пока готовят мне бумаги на декрет. Да и вообще, уже время: мне ведь на седьмом месяце, дальше будет только тяжелее.
– Тьфу! – с явным пренебрежением фыркнула свекровь. – Какая деликатность... Спина у неё болит, живот у неё. Вся молодёжь нынче нежная: то токсикоз у них, то голова кружится, то ещё что. В моё время никто и не жаловался. Я, например, на девятом месяце в магазине разгружала ящики с продуктами – и всё нормально! И ни в какой декрет не уходила, сама заработала на квартиру и сына одна вырастила!
Вера почувствовала, как в груди вскипает возмущение. Она-то слышала от мужа о героическом прошлом Софии Петровны – та одна воспитывала Марка, подрабатывая на двух работах, с отцом Марка там была туманная история. Но ведь времена меняются, и не всё, что было двадцать-тридцать лет назад, сейчас уместно.
– Я понимаю, что вы были сильной, – сдержанно ответила Вера, стараясь говорить мирно, – но у каждого свой организм, и ситуации тоже разные. Мне важно здоровье ребёнка, да и врачи сами советуют...
– «Врачи советуют»! – свекровь картинно заломила руки. – Что за нонсенс? Все эти врачи, с их ультразвуками да анализами, только пугают. Ребёнку нужна свежесть воздуха, а не твои больничные справки.
Вера сделала вдох, чтобы успокоиться. Чувствовала: любые возражения только больше раздразнят Софию Петровну. Сколько раз она слышала от свекрови фразы вроде «я знаю, как лучше», «у нас в роду все женщины героини», «не смей ныть». Но Вера научилась по возможности пропускать это мимо ушей.
– Скажите лучше, – применила нейтральную тактику, – зачем вы зашли? Может, помочь чем-то хотели?
София Петровна недовольно оглядела комнату и оставила пакет на тумбочке у входа.
– Смотрю, у вас тут всё же порядок не ахти. Шторку в ванной давно стирали? Может, проглаживали бельё? Я сюда пришла проверить, чем вы питаетесь, как вы живёте. А то Марк по сто раз мне на уши жалуется, что устал, что работы много. Говорит, что ты «прохлаждаешься» дома, а ему приходится тянуть всё на себе.
Вера сжала пальцы в кулак. Она была уверена: Марк не мог говорить таких вещей. Скорее всего, свекровь сама додумала или вывернула слова сына под нужным углом. Марк, наоборот, постоянно старался оберегать жену, учитывая её беременность. Конечно, он поздно возвращался с работы, уставал, но никогда не упрекал Веру за то, что она занимает более спокойную позицию в семье.
– В общем, ладно, – махнула рукой София Петровна. – Скажи лучше, когда у тебя этот декрет? И кто вам вообще позволил так самовольно решать, что именно ты будешь дома сидеть, а не Марк?
– Простите? – Вера не сразу поняла, к чему клонит свекровь.
– Я считаю, – громко продолжила София Петровна, – что в декрет должен пойти именно Марк. Тебе надо работать дальше. У тебя, наверняка, есть возможность подняться по карьерной лестнице. А Марк пусть сидит с ребёнком. Я, конечно, буду помогать, но сыну всё-таки проще. Зато доход у семьи вырастет: у тебя, насколько мне известно, перспектив на прибавку в зарплате гораздо больше, чем у него!
– Но... мы с Марком уже решили, что... – Вера начала было объяснять, но свекровь перебила её резким движением руки.
– Решили? Ну-ну. Ты ещё ребёнка не родила, а уже командуешь. Это моя семья, и я знаю, что правильнее. Я столько сил вложила в воспитание Марка! Не позволю какому-то чужому человеку – пусть ты даже жена – распоряжаться его судьбой!
Эта фраза прозвучала как гром среди ясного неба. «Чужой человек» – так часто называют невесток люди, не желающие делить своего сына ни с кем. Вера почувствовала, как слёзы жгут глаза. Но она крепко держалась. Не хотелось давать свекрови повода для насмешек.
– Мне жаль, если вы считаете меня чужой, – как можно более ровным голосом выговорила она. – Но наш брак заключён официально, и мы с Марком уже всё обсудили. Декрет возьму я, потому что так логичнее и с учётом моего состояния, и с учётом нашей общей зарплаты. А потом, если захотим, я смогу что-то подрабатывать дистанционно.
– Вот как! – София Петровна прищурилась, словно ястреб, высматривающий жертву. – Ну, коли так, тогда слушай мою позицию. Если вы не пойдёте у меня на уступки, я заберу обратно всё, что подарила вам на свадьбу. И стиральную машинку, и холодильник, и телевизор. Знаешь ведь, чьими деньгами они были куплены? Моими!
Вера тяжело вздохнула. Действительно, на свадьбу София Петровна вручили им «щедрые» подарки, однако это была скорее инициатива самой свекрови. И технику покупали, по слухам, не самую новую – будто бы на каком-то складе распродаж. Вера никогда не жаловалась – всё равно все приборы работали исправно.
– Считайте, что мы вам благодарны, – сказала она устало, – но неужели из-за декрета вы готовы забрать эти вещи обратно?
– Да готова! – рявкнула свекровь. – И не сомневайся: заберу. Тогда посмотрим, на что вы жить станете, когда всё понемногу начнёт ломаться, а денег у вас нет.
Вера понимала, что сейчас диалог бесполезен. София Петровна не пытается встать на место молодого поколения. Она уверена в своей правоте, и любой компромисс ей не нужен.
– Извините, я... я не хочу дальше спорить, – сказала Вера, поднимаясь с дивана и касаясь рукой спины – снова начала побаливать. – Может, вам лучше вернуться, когда Марк будет дома?
– О да, я обязательно поговорю с сыном, – процедила София Петровна сквозь зубы. – И уверена, он меня поддержит. Не забывай, я его мать. Мать, которая сделала для него всё.
Свекровь развернулась на каблуках и громко хлопнула дверью. Вера ещё минуту стояла в тишине, пытаясь осознать, что только что произошло. Она погладила живот, почувствовав сильный толчок ребёнка. «Спокойно, малыш, – шёпотом сказала она. – Мама держится. Давай вместе переждём эту бурю».
Уже позже, когда она прилегла передохнуть, Вера вспоминала, как впервые познакомилась с Софией Петровной. Это было три года назад, когда они с Марком встречались примерно полгода. Вера приехала к нему домой, и тогда свекровь встречала её светской улыбкой, словно оценивая товар. «Какая милая девушка, – говорила она, – прямо красотка. А работать где успела?» В словах свекрови тогда уже сквозила едва заметная ирония, хотя с виду она была обходительной.
Марк говорил, что мать воспитывала его в одиночку, постоянно напоминая, что ему повезло родиться «без отца, значит, люди не будут диктовать тебе, как жить». Вера подозревала, что эта нелюбовь к мужскому контролю и сделала из Софии Петровны женщину, которая предпочитала решать за сына абсолютно всё.
Вера вспомнила ещё один эпизод: когда они с Марком поженились, София Петровна упрекнула невестку, что та вышла замуж «не поняв, как вести хозяйство». «Вера, – говорила свекровь, – готовить-то ты хоть умеешь? Мой Марк любит борщ с ветчиной, я ему всегда делала». Но у Веры были совсем другие кулинарные привычки. Тогда она, стараясь наладить отношения, даже попросила свекровь: «Научите меня варить ваш фирменный борщ». Та согласилась, но всё время критиковала: «Не так режешь морковь, не так провариваешь картошку». Марку потом приходилось сглаживать углы.
К вечеру в квартиру вернулся Марк. Он выглядел уставшим и напряжённым. Вера сразу поняла: разговор с матерью уже состоялся. София Петровна никогда не медлила с телефонными звонками.
– Привет, – тихо сказала Вера, встречая его в прихожей. – Как дела на работе?
– Да так... – Марк стянул ботинки, прошёл в комнату. – Честно говоря, у меня голова раскалывается. Мама позвонила, устроила настоящий допрос. Говорит, что ей не понравилось твоё поведение сегодня. Мол, ты ей нагрубила.
Вера опустила глаза:
– Я не грубила, просто сказала, что раз она приходит к нам без звонка, это не очень удобно. Да и насчёт декрета... мы же всё обсудили.
Марк сел на диван, потер виски. Его глаза выдали внутреннюю борьбу. С одной стороны, это взрослый мужчина, осознавший, что давно следует самому принимать решения, но с другой – мать с детства внушала ему мысль: «Семья – это я и ты. Все остальные – чужие». А теперь жена тоже стала частью его семьи.
– Мама утверждает, что ты не умеешь хозяйничать, – осторожно сказал он. – Говорит, что поскольку ты «ленишься» седьмой месяц работать, нам будет не на что жить. А в декрет должна была идти моя мать в своё время... Словом, я уже запутался, кто и что должен.
– Марк, – Вера подошла ближе, опустившись на колени рядом с мужем. – Ты ведь знаешь, как всё обстоит. У нас есть план: я беру декрет, потом немного поработаю удалённо, мы справимся. Тебе обещают повышение в следующем квартале, значит, в деньгах мы не пропадём. Почему мама лезет в это?
– Она считает, что лучше понимает, что мне нужно. Ты же знаешь, она растила меня одна. Постоянно напоминает об этом.
– Я понимаю. Но она не имеет права командовать тобой, тобой же взрослым. Ей придётся смириться, что у нас своя семья.
Марк устало выдохнул:
– Она сказала, что на днях придёт и заберёт всё, что «заслуженно купила нам в подарок». Мол, я не достоин её великодушия, если не хочу следовать её советам.
Вера кивнула:
– Хорошо, пусть забирает. Ничего страшного. Мы не бедствуем: что-то докупим, а что-то возьмём в рассрочку. Не хочу, чтобы эти вещи были поводом для шантажа.
Он помедлил, глядя на жену. Казалось, в его глазах отражались десятилетия навязанной воли матери: «не ходи в спортивную секцию», «не записывайся в армию» (в своё время Марк хотел пойти на срочную службу, но мать приложила уйму усилий и денег, чтобы этого не случилось), «не смей жениться раньше тридцати». Теперь, когда Марку было за тридцать, он всё ещё чувствовал себя мальчишкой, которого мать считает «несамостоятельным».
– Я поговорю с ней в выходные, – наконец проговорил он. – Съезжу один, чтобы ты не переживала.
– Спасибо, – тихо сказала Вера. – Надеюсь, хоть это поможет тебе окончательно встать на свою сторону.
Она, конечно, боялась, что свекровь продолжит давить, и в глубине души опасалась, не уступит ли Марк. Беременность сделала Веру ранимой, и она прекрасно понимала, что если муж не сможет разорвать порочный круг влияния матери, им придётся расстаться. Жить с «маменькиным сынком», который в критические моменты будет вставать на сторону свекрови, Вера не хотела.
В субботу утром Марк собрался и поехал к Софии Петровне, прихватив для неё фрукты и чай, который она любила. Он всё ещё надеялся, что разговор пройдёт в мирном ключе. Но когда вошёл в мамину квартиру, увидел на полу два большие коробки и рядом с ними каких-то грузчиков.
– О, сынок, – с лёгкой улыбкой проговорила София Петровна, – не переживай, я уже позаботилась о машине. Мы вот-вот поедем забирать мою стиральную машинку и холодильник.
Марк понял, что она не шутит.
– Мама, давай поговорим спокойно. Нельзя ли обойтись без всего этого?
София Петровна скрестила руки на груди.
– Сынок, я хочу услышать, на чьей ты стороне. Ты понимаешь, что твоя жена тебя хочет обмануть? Она прикрывается беременностью, чтобы не работать, а ты в итоге корми её и ребёнка в одиночку! Почему всё должно лежать на твоих плечах?
– Подожди, – Марк повысил голос. – Во-первых, Вера действительно беременна. Во-вторых, она не «халтурит», а готовится к декрету по закону. В-третьих, это моё решение – я хочу, чтобы моя жена была спокойна.
София Петровна насмешливо улыбнулась:
– Ах, вот оно как. То есть тебе неважно моё мнение, ты решил, что я уже отработанный материал, да?
В памяти Марка всплыли воспоминания: как в десятом классе он хотел записаться на боевую секцию, а мать закатила скандал, назвав его «предателем», который не думает о ней. Он тогда расстроился, но послушался и остался без любимого увлечения. Потом, в студенческие годы, хотел ехать на практику в другой город, но мама устроила настоящую истерику. И снова он сдался.
«Хватит», – подумал Марк. Тридцать три года – достаточно, чтобы быть самостоятельным.
– Мама, – твёрдо сказал он, – я больше не маленький мальчик. Я благодарен тебе за всё, что ты делала, но моя жизнь теперь связана с Верой. Она моя жена, мы ждём ребёнка. И я не хочу слышать от тебя оскорбления в её адрес.
София Петровна побелела от злости.
– Ах, значит, вот как?! А я-то думала, что ты никогда не предашь меня, единственного близкого человека, что у тебя был всю жизнь!
Марк отстранился.
– Ты всегда говорила, что хочешь для меня лучшего. Но как только я принимаю решение сам, тебе не нравится. Я не буду заставлять Веру идти против своей природы. Если ты хочешь забрать технику – забирай. Не вижу смысла в этом «подарке» под таким давлением.
София Петровна ничего не ответила. Она лишь махнула рукой грузчикам, и те вышли из квартиры, чтобы погрузить коробки в машину. Сыну она сказала на прощание:
– Если уеду одна на склад, не приезжай ко мне больше жаловаться. Теперь твоя судьба – эта... Вера. Вместе и разбирайтесь.
Марк тяжело вздохнул. Он понимал, что мать не хочет терять контроль. Но в этот момент в нём было больше решимости, чем когда-либо.
Когда он вернулся, в прихожей стояла Вера, держа в руках телефон. Она выглядела взволнованной.
– Всё в порядке? – спросила она. – Твоя мама звонила мне несколько минут назад, кричала, что ты «поддался женским чарам». Сказала, что едет к нам.
Марк промолчал: поднимаясь на четвёртый этаж, он встретил грузчиков, которые уже уносили стиральную машину и старый холодильник из их квартиры – очевидно, мать всё-таки приехала раньше. Вера бросилась к кухне и увидела зияющую пустоту на месте холодильника.
– Ничего страшного, – тихо проговорила она, пытаясь не расстраиваться. – Главное, что мы с тобой вместе.
Марк обнял её:
– Прости, что пришлось всё это терпеть. Но теперь я окончательно понял, что у меня есть своя семья. Я не хочу жить по маминым правилам.
Она улыбнулась сквозь слёзы:
– И я благодарна тебе, что ты встал на нашу сторону. Я знаю, тебе нелегко.
Они постояли так в тишине, обнявшись. Потом Вера вытерла слёзы:
– Нужно купить новую технику. Мои родители обещали нам помочь немного с деньгами, а у нас ведь были сбережения на «чёрный день».
Марк кивнул.
– Завтра же поедем в магазин. Всё будет хорошо. А если мама не захочет с нами общаться – это будет её выбор. Я не намерен лишать её сына, но и не собираюсь больше плясать под её дудку.
Вера улыбнулась, чувствуя, как облегчение и радость накрывают её волной. Ребёнок внутри неё будто тоже успокоился, прекратив толчки, словно почувствовав, что буря позади.
Их ждал новый этап жизни – без старых манипуляций, без оглядки на крики и ультиматумы свекрови, но зато с уверенностью, что они справятся вместе. Возможно, София Петровна когда-нибудь одумается: время умеет лечить даже глубокие обиды. А пока Вера и Марк должны выстроить собственную крепкую семью.
Вечером они, несмотря на отсутствие холодильника, решили заказать пиццу и немного «отметить» новую страницу своей жизни. Вера смеялась: «Ну вот, будем жить, как студенты в общаге: без холодильника, но со счастьем в душе». Марк ответил ей тёплым взглядом, полным любви и решимости.
Новая жизнь начиналась – жизнь свободных от чужого диктата людей, жизнь, в которой будущий малыш уже стал символом того, что они вместе преодолеют всё.