Глава 1.
После нашего с Леной, негромкого, но достаточного крикливого, бракоразводного процесса, куда я дважды не являлся в суд на слушания по делу № незнаюкакому, нас довольно быстро развели. В моём представлении это могло длиться месяцами, хватило пары недель. Лена торопилась, говорила, что документы были подготовлены ею заранее.
- Господи, да почему же ты не спланировала всё это совсем заранее, лет так 10 назад?! - сказал я, - Всё было бы намного проще.
На вопрос секретаря из зала суда, почему я не явился, я честно ответил по телефону, что не могу, сижу с ребёнком. Я повторил это дважды, с разницей в две недели, на первом заседании и на втором.
В итоге Лена осталась весьма довольной со своим "синицем в руках", к которому бегала всю весну на свидания, а я же вспорхнул журавлём в безоблачное небо над Сербией и уже в первых числах сентября благополучно приземлился в Белграде со всем, что скопилось у меня за долгие годы.
Эти немногие, но дорогие мне предметы, легко разместились среди сложенной летней одежды и двух пар обуви: иконка Спаса, старая телефонная книжка, запонки отца, картинка с котом Сикорского, подаренная мне им перед отъездом "на счастье", портсигар.
Всё вместе поместилось в один чемодан с историей, которая начиналась на Мадагаскаре, где чемодан был куплен, и растянулась аж до Владивостока, в котором он как-то каждый вечер ждал меня с моря.
И ещё со мной был рюкзак со всякой всячиной и документами.
"Обязательно возьми с собой диплом об образовании и не забудь свидетельство о разводе, всё пригодится, здесь многие женятся на сербках, они красивые. " - предупредил заранее, ждущий меня в Белграде, Ромка, но о нём чуть позже.
Из аэропорта, после долгого перелёта, я нетерпеливо вышел с сигаретой в зубах и желанием остаться в Сербии, если не навсегда, то хотя бы надолго.
Курить в Сербии не разрешается, как и в Евросоюзе, можно только в специально отведённых местах. Может поэтому сербы курят везде: в кафе и на улицах, в квартирах и за прилавками магазинов, на остановках и с ребёнком за руку, при входе и выходе, везде.
Курят даже в пути, когда уже темнеет и троллейбус неспешно обгоняет летящие за окнами искры от сигарет.
Сербов я полюбил сразу, нет, даже заранее, ещё по Ромкиным рассказам.
Я представлял куда я лечу.
И ожидал нетерпеливо вылета, желая оказаться как можно дальше от дальнейшего выяснения своих окончившихся отношений.
К произошедшему со мной "через суд" я относился с некоторой иронией, что впрочем не мешало мне наслаждаться своей обидой в полной мере и написать довольно неплохую пьесу (судя по отзывам тех, кому я склонен доверять).
Писал я в небольшом отрезке времени "от развода до получения загранпаспорта", в отрезке, продолжительностью в лето, длиною в маленькую жизнь.
Эта жизнь, в то лето, удалось как никогда: сидя в изогнутых волной шезлонгах, на берегу Васильевского острова, я любовался белёсым Солнцем, заваливающимся за горизонт залива; следил, пуская в небо сигаретный дым, за нервными полётами крикливых чаек; пил прямо из горлышка вино и постоянно что-то записывал, правил, вычёркивал и начинал сначала.
За этими занятиями время пролетало незаметно, с довольно ощутимым удовольствием от своего препровождения.
Нередко я упивался своей обидой настолько, что оставался ночью спать на берегу, в шезлонге, с расставленной у ног посудой. Пронизанная закатными лучами, она мерцала бутылочно-зеленоватыми всполохами стекла и щурила мои глаза пока я не усну.
Или я шёл домой, но оставался по дороге, ну да не всё ли равно где, тёплые "белые ночи" принимали меня в свои объятия, опьяняя никем не ограниченными возможностями.
Я наполнялся ими, перебирал, укладывая сумку в изголовье какой-нибудь скамьи, и с наслаждением вытягивался на ней глазами в небо. Смотрел и хаотично думал сразу обо всём.
В поступке Лены мне представлялось помешательство, хотя чему я удивлялся? Ведь только сумасшедшая могла решиться выйти за меня и прожить рядом четверть века.
- Мне надоело жить твоей жизнью, и я , наконец-то, хочу пожить своей! - с маятниковой периодичностью убеждала она себя, обращаясь при этом ко мне.
- Скорее дожить, учитывая наш возраст, - так и хотелось добавить мне, но я промолчал. Промолчал в большинстве раз.
Из аэропорта Николы Тесла я пересел с самолёта на автобус и отправился прямо в центр города, где на главной улице располагался один из лучших пабов столицы Сербии. В этом пабе работал шефом Ромка, мой одноклассник, мой друг по детству и до сих пор.
Ромка сопровождал меня всё лето по телефону.
Его приглашение в Белград звучало примерно так:
- Беликов, я не хочу, чтобы ты спился в этом сером, дождливом Петербурге.
И я тут же подумал, что в Сербии это сделать будет лучше (шут.)
Ромка жил с семьёй в Белграде более трёх лет и добился там невероятно многого : он бегло говорил по-сербски, работал шефом в одном из трёх лучших пабов Белграда (официальный рейтинг), по роду службы был знаком с половиной города, сербы любят посидеть в хорошем месте. Да что там говорить, его дочь училась в сербской школе!
Рома наслаждался своей жизнью в новой стране, это было слишком явно слышно даже по голосу в "трубке", когда мы, тогда ещё не так часто, созванивались после его отъезда.
Как позже он кинотеатрально выразился за чашкой кафы (кофе серб.) : "До приезда сюда всё было чёрно-белым, и лишь здесь жизнь заиграла яркими красками!"
Я тоже хотел "всеми красками", видимо настолько, что когда Рома пообещал устроить мне работу в Сербии, я даже не стал выяснять какую именно, знал, что буду при ресторане. Что именно там делать мне было всё равно.
Зная авантюрный характер своего друга, я конечно предполагал для себя какие-то неожиданные повороты событий в Белграде, но я не учёл насколько Ромик отточил своё мастерство за то время, что мы с ним не виделись.
При встрече в пабе мы обнялись и он усадил меня за столик дожидаться окончания его работы. Чтобы мне было не так скучно, он принёс попить, пепельницу и своего друга Ваню.
Иван был "айтишником" - это одна из двух перспектив для русских в Сербии. Вторая общепит. Всё остальное исключения.
"Айтишники" зарабатывают невероятно много. Ваня, попросив у меня сигарету, сокрушался, что купил квартиру в Белграде не пять лет назад, а недавно.
- Сербия сильно "втопила" за последние годы, - уверял он меня , - посмотри Гугл карты, они давно не обновлялись, там можно увидеть, что из себя представлял Белград несколько лет назад: нищета, практически не было машин, разбитые стёкла и заброшенные здания в центре, торговля на улицах на ящиках, как в России 90-ых... Можно попросить у тебя ещё одну сигарету?!
Он отхлебнул пиво, закурил и продолжил:
-Сейчас же Белград стал европейским городом, одним из самых дорогих, он восстановлен и активно застраивается, здесь всё изменилось. Соответственно цены на жильё резко пошли вверх. Я мог купить здесь квартиру просто даром, но тогда я приезжал сюда не жить, а туристом.
Прощаясь, мы договорились, что будем часто видеться, он спросил у меня сигарету и больше я его не видел никогда.
Следующим ранним утром мы с Ромкой отправились на мою работу, где я был представлен директору ресторана, обслуживающего питанием значительное колличество компаний в городе.
Представлен я был мясником !!!
Да-да, ни больше ни меньше, я - профессиональный мясник с огромным опытом работы в этой сфере.
Всё это я узнал от Димы, директора и одного из основателей ресторана, сидя с ним на балконе отдельно стоящего двухэтажного здания на окраине Белграда. Я с его разрешения закурил, жадно затягиваясь дымом. Собеседование тем временем продолжилось.
- Сейчас, - продолжал Дима, - Мы заканчиваем ремонт в подвальном помещении, мясной цех переедет туда, расширим штат, скоро планируем поставки целых туш баранины и ...
Я почти его не слушал, думал: " А вот интересно, что ещё Ромик про меня рассказал, какими навыками я обладаю, сам того не зная ?!"
- ... Планируем разделывать туши прямо здесь, у себя. Пока же работаем в прежнем режиме. В будущем жду от тебя предложения по разработке новых блюд для меню... В твоём подчинении будут сейчас двое наших мясников. Один из них, Влад, введёт тебя в курс дела, через неделю они оба уходят в отпуск, заменишь обоих до их возвращения.
Я вышел от него с мыслью, что у меня всё получится, но я понятия не имел как. Несколько раз в жизни я разделывал курицу, купленную целиком в магазине. В дальнейшем я старался этого избегать и брал уже нарубленные части птицы.
- Ты что такой грустный, брат? - заботливо поинтересовался Ромка.
- У меня в глазах мёртвые барашки ! - ответил я ему и кратко пересказал свой разговор с директором.
- Ерунда, посмотрим ролик на Ютубе "Как разделывать туши" и всё будет ОК! - заверил меня друг.
- И вообще, Беликов, будь признателен, я тебя очень дорого продал. А по поводу опыта работы, Дима видимо не так что-то понял с моих слов.
И Ромка улыбнулся с добрым прищуром, с тем самым, с которого обычно начинались для нас с ним истории, поинтереснее чем у моего чемодана.
И я стал мясником. Вернее я так им и не стал, не успел.
Первая неделя на работе далась мне с боем, с кровавым боем, с ножом и мясорубкой в руках. Нарабатывая навыки я изрезал себе все пальцы и обе ладони и ̶у̶м̶е̶р̶ ̶о̶т̶ ̶з̶а̶р̶а̶ж̶е̶н̶и̶я̶ ̶к̶р̶о̶в̶и̶ ̶т̶р̶у̶п̶н̶ы̶м̶ ̶я̶д̶о̶м̶ .
По договорённости с моим авторитетным другом меня обучал Влад, молодой порывистый парень, он давно служил при ресторане мясником, в дань профессии имел татуировку тесака на тыльной стороне руки и быстро понял, что я из себя представляю в профессиональном плане.
В последний рабочий день недели, отпущенной мне мне для обучения профессии, Влад отозвал нас с Ромой покурить и, так сказать, поговорить.
- Я ходил разговаривать с директором, у меня есть две новости, хорошая и плохая, - заявил он, выдыхая дым,
- Плохая, это то, что в отпуск я не пойду. Я не могу оставить всё на Беликова, да и Дима мне этого не простит.
Для меня это была не такая уж и плохая новость, и я с нетерпением ждал продолжения.
- Хорошая новость, - обратился он ко мне, - Ты больше не работаешь мясником, поступаешь работником на кухню.
(При этих словах у него из-за пазухи вывалился камень). Он продолжал:
- Здесь ведь никто не виноват, мы все заложники обстоятельств. Ну, не возможно за неделю всему научить, сам понимаешь. Я успел тебя узнать, ты прекрасный человек, иначе бы мы сейчас не разговаривали.
С нескрываемой радостью я согласился с каждым его словом.
В конце объяснений мы с Владом обнялись при помощью крепкого рукопожатия, по-сербски.
Ромка был не совсем доволен произошедшему, считая должность мясника более перспективной для меня. Своё недовольство он выражал молча, но я слишком хорошо его знал.
Немного ранее, весной этого же года, что я оказался в Белграде, я писал рассказы обо всех своих работах, с мясом было связанно два эпизода, это был мой третий заход в этот кровавый мир.
И я стал "универсальным солдатом кухни". Помогал там, где был нужен : чистил вёдрами овощи, давил ароматные фрукты в мутные соки, нарезал дисковой пилой розовую ветчину, разливал обжигающиеся супы и раскладывал по весу блюда ...
Коллектив был молодой, непропорционально разнополый и интернациональный, в подавляющем большинстве, включая начальство, русскоязычный. Периодически на кухне раздавалась сербская или английская речь. Я с иностранцами общался мимикой, подкреплённой жестами, помогал навык, выработанный мной в разных странах, где я бывал прежде. Универсальный язык! Мой школьный немецкий оказался ненужным, английских азов хватало на понимание простых фраз.
Часто я работал в паре с Апо, улыбчивым греком с именем Апостулус. Я ему говорил: " Апо, ты первый грек, с которым я знаком лично."
Он мне по-сократовски отвечал, пританцовывая при этом под дискотеку 90-ых из колонки : "Алексиус, ты не прав, мы в Сербии! Тут нет греков или русских, мы все здесь сербы!"
Однажды к нам пришла на должность повара турчанка, языком она владела только в пределах своего, говорила лишь по-турецки. Всё общение с ней строилось вначале на сомнениях и Гугл-переводчике, а вскоре на улыбках и кратких беседах "ни о чём", где каждый говорит на своём языке и оба понимают друг друга. Такой вот Вавилонский парадокс.
Она оказалась замечательным поваром и у неё были вкусные блины.
Но проработала, несмотря на успех и блины, недолго. Когда она зашла попрощаться, я спросил:
- Ты почему уходишь?
Она улыбнулась в ответ и протянула мне скрученную сигарету. Мы покурили "на дорожку" и она сказала "Чао", как почему-то часто приветствуют друг друга сербы, и ушла лёгкой, ни о чём не жалеющей, походкой.
Я для себя отметил, что эмигранты в Сербии все разные и у каждого найдутся свои истории не на одну такую повесть, но во всех есть нечто общее. Это непривязанность ни к какому одному месту, ни в плане работы, ни в выборе страны, ни в чём.
Как лишнее подтверждение тому - среди приезжающих в Сербию семейных пар очень большой процент мгновенных разводов, в первый же месяц.
Здесь вспоминается Ромкино предупреждение о красоте сербок, я с ним целиком согласен, но они тут не при чём, хотя ...
Сербские девушки, вне зависимости от возраста, очень следят за собой, ухоженны от кончиков волос до мизинцев на ногах, ухоженные настолько, что это бросается в глаза и выглядит как вызов.
Но и без этого они красивы, ни на что не похожей балканской красотой, славянской, но в их чарующих глазах угадываются вдалеке кибитки в клубах дорожной пыли и языки костров в ночи под звон гитар.
И нет застенчивости, ничуть не стесняясь они могут выразить свою симпатию сидя напротив в транспорте. Я был очарован.
Первые две ночи в Белграде я провёл у Ромки, недалеко от центра, на улочке с домами послевоенного советского модерна, в одном из них.
Архитектура Белграда разнообразна, но удивительно гармонична даже в переходах от старинных помпезных зданий центра к панельным застройкам окраин.
Любой дом там неповторим, те же "панельки" не похожи друг на друга и каждая имеет индивидуальность, хотя бы в плане декора. Часто архитектурные решения удивляли.
Я, например, надолго был прикован взглядом к панельным "девятиэтажкам" с двускатными крышами, пытался сложить в голове не сочетаемое, у меня получалось только вычитать.
Ромка снимал довольно просторную квартиру с двумя спальнями, гостиной, столовой и балконом. Имелась в доме и кухня, суженная с двух сторон кухонька, рассчитанная лишь на то, чтоб вскипятить в ней чайник. Сербы традиционно не готовят дома, они ходят обедать, ужинать или выпить утром кафу куда-нибудь в ближайшее кафе или ресторанчик, эта традиция диктует планировку жилых помещений.
Утренний кофе у сербов обычно сопровождается стопочкой ракии, ну так, "язык помочить". Приподняв себе настроение они нехотя разъезжаются на работу.
Ракия - 45 градусов, выжатых из сливы или винограда, спутница моих вечерних прогулок по Белграду, она осталась для меня неотделимой от воспоминаний о Сербии.
Возвращались мы к Ромке поздно, он после второй своей работы, я с прогулки.
Закончив работать я садился в троллейбус, который идёт на восток, в сторону центра, и жадно гулял по Белграду, по его проспектам и площадям, по набережным Дуная, в любую сторону, куда манили глаза, зацепившиеся вдали за какой-нибудь торчащий шпиль, купол собора. Или же вели меня они по какой-либо узкой улочке, с обеих сторон уставленной автомобилями вдоль величественно запущенных зданий, непременно залитых разноцветными граффити от земли и докуда можно дотянуться.
Весь Белград расписан граффити, будь то исторические дома или новостройки, музеи или магазины, центральные улицы, мосты, заборы, да не важно что, всё исписано, рисунками наложенными слоями друг на друга. Пощадили только памятники и храмы.
Сербы борются с этим с национальным характером - они не делают ничего, не смывают и не перекрашивают, видимо рассчитывая на то, что со временем само пройдёт.
И это прекрасно.
Это так же прекрасно, как разрешать ребёнку рисовать на обоях.
Вернувшись, перед сном я курил у Ромки на балконе с видом на противостояние, на заштукатуреную стену напротив, а если поднять глаза вверх, то на россыпи южных звёзд, и не совсем верилось в происходящее со мной. И я старался дотянуться до звёзд, чтобы убедиться, что это не сон.
***
Продолжение следует .
Появится здесь