«Не трусить. Главное — не трусить! — думал Володя, шагая меж ржавых допотопных гаражей к дому. — Страх притягивает этих, как животных! Ну какого лешего я опять поперся здесь? Чего кому доказываю?»
Сегодня не трусить не получалось. А ведь всего три года назад он спокойно ходил короткой дорогой домой и ничего не боялся. Но три года назад с ним была Таня, а теперь ее нет. Сильно он изменился с тех пор. Ничего от прежнего Володьки в нынешнем не осталось.
Позади что-то задвигалось, зашуршали шаги по гравию. «Ну вот, накликал. Сейчас будет больно. А может, если сразу все отдать, то по мозгам не настучат?» — запаниковал Володька и ускорил шаг. За спиной не отставали. Хотелось побежать, нырнуть в спасительный круг света от фонаря у парадной... Но это было слишком позорно.
И вдруг... Глухой удар за спиной, полумат-полувсхлип и тишина. Володя остановился, медленно обернулся. Нет, к такому он был точно не готов. В свете луны он увидел осевший на тропинку силуэт, а за ним другой — невысокий, женский.
— Я его немного того... — сказал знакомый голос. — Не рассчитала.
***
Жизнь Володи Смирнова была совершенно непримечательной, но зато счастливой. Работал кладовщиком на оптовом складе, жил в однокомнатной квартирке обычного панельного дома, амбиций великих не имел. Но зато у него была Таня. Именно она превращала жизнь Володи в сказку, а бюджетную однушку в лучшее место на земле.
Любил он свою жену. Да так любил, что когда она уезжала навестить маму в деревне, то Володя чувствовал себя так, словно у него пару пальцев на левой руке отняли. Вроде и жить можно, и работе не слишком мешает, а вот неудобно, плохо, непривычно.
Зато когда она возвращалась, с ней возвращалось и тихое Володькино счастье. С Таней он был остроумным, заботливым, сильным, смелым! Да что там говорить: с ней он жил! А без нее нет! Так, по привычке шевелил руками-ногами, функции повседневные выполнял.
Но не зря говорят: жизнь на зебру похожа. За белой полосой всегда идет черная. Вот и Володьку эта самая жизнь-зебра не пощадила. Умерла Таня. Раку все равно: молодой ты или старый, счастливый или полнейший горемыка. Любые жизненные ниточки режет тот своими клешнями. Вот и Танину тоже.
***
Сперва Володе казалось, что он умер вместе с женой. Только ее-то наверняка в райские кущи отправили, а его на потускневшем земном шарике забыли. Дом словно выцвел и остыл с ее уходом. Сам Володя посерел и похудел. Подумывал в запой уйти — не получилось. Не желал его организм водить дружбу с зеленым змием. Сопротивлялся, наизнанку выворачивался, головной болью мозг мучил.
О последнем шаге Володя тоже подумывал. Только вот где гарантии, что после этого шага он окажется рядом с Таней на легком облачке? Где уверенность, что хотя бы боль отпустит? Ведь может статься, что повиснет он, Володька, в черной бесконечной пустоте, а эта самая боль будет терзать его вечно...
Время бежало, подталкивало, торопило: «Вставай, Вовка! Раз живой — поднимайся и иди! Глядишь, полегче станет». И Вовка послушался, зашевелился: работа-дом, дом-работа. Тоже вполне себе жизнь. Одинокая, пустая, но ведь жизнь. Женщин рядом не надо. «Второй Тани на белом свете нет, а суррогатом настоящее не заменишь», — так думал Володя.
На работе сначала обрадовались, что вроде переболел Володька, а потом расстроились. Переболел, а осложнения остались. Да еще какие осложнения! Изменился Володя после смерти жены. Другим человеком стал. Не смеется больше, не улыбается, молчит всегда, дерганный весь какой-то...
Особенно переживала за Володю Маша. Нет, не порхало между ними никаких розовых, упитанных амурчиков, и искры всякие тоже не проскакивали. Просто работали они вместе очень давно. Практически одновременно пришли на этот самый склад десять лет назад. И случилась между ними дружба. Хотя многие в такое и не верят. Но ничего другого случиться и не могло.
Маша тогда была свежезамужней: строила планы, мечтала о детях. Володя тоже собирался жениться. Разумеется, на Тане. Потом жизнь по Машиным планам прошлась асфальтовым катком. Детей у нее с мужем не получилось. Муж это счел непреодолимым препятствием для счастливой семейной жизни и бросил Машу.
Она тогда долго не могла вообще на мужиков смотреть. Только Володька был исключением. Вот и жаловалась ему Маша:
— Ну почему среди вашего брата столько врунов и предателей? Когда женились с моим, только и слышала от него: «Ты самая лучшая, самая красивая». Короче, люблю не могу! А как родить не смогла, так сразу стала самой плохой, и вся любовь тут же прошла. Выходит, видел во мне исключительно инкубатор! Ненавижу!
— Все разные, Маш. Ты просто своего человека пока не нашла, — как мог, утешал Володя. — Я ведь Таню тоже не сразу встретил. Разное было. Я уходил, меня бросали. Не складывай лапки!
— Легко говорить, не складывай. А я на этого быка-производителя три года ухлопала. Думала — счастье свое встретила. Верила, что и в горе и в радости, через скандалы и битую посуду, невзирая на каверзы свекрови и тещину скалку.
— Ну вот, уже лучше. Шутишь, значит, выздоравливаешь, — улыбался Володька. — Не кисни. Тебе тридцати еще нет, ты же на целый год младше меня. Найдется тот самый!
И Маша старалась. Даже парочка романов у нее случилась. Но все не то.
Володька тем временем был счастлив со своей Таней. С детьми они не торопились. А потом стало поздно: у Тани обнаружили онкологию. Володя до последнего верил, что они справятся. Просто не мог позволить себе сомневаться. Маше всегда говорил:
— Выкарабкается Танюшка! Точно знаю. Ну как она бросит меня одного? Я же без нее, как полчеловека. Разве можно такого без присмотра оставлять.
Шутил, а в глазах ворочалась темная тревога.
— Обязательно выкарабкается, — поддерживала Маша. — Не может жизнь вам такую свинью подложить.
— Ладно, не будем... Лучше расскажи, как там твой новый «прынц», — переводил разговор Володя.
И Маша рассказывала. Хотела отвлечь друга от грустных мыслей. А про себя тихонечко, неумело молилась: «Пусть у них все будет хорошо, боженька. Славные же ребята! Дай шанс!»
Не помогло. Умерла Таня. А Володька... Вроде жив последние три года, а вроде и нет. Да и на себя не похож. Закрылся в своем горе, не пускает никого. Даже Машу. Ну да ничего, она за ним издали приглядывать будет.
***
Впрочем, Володя не шибко нуждался в опеке. Жил ровно, бесцветно, на рожон не лез, в пьянство не скатился. За ним вообще не водилось дурных привычек, кроме одной: домой он ходил исключительно этой дорогой. Вилась через пустырь, мимо старых гаражей узкая гравийная тропа. Темная вечером, полузаросшая травой. Приличные люди там редко появлялись. Да и немудрено: облюбовали это место хмурые, маргинальные личности. Пили, закусывали, дрались, у редких прохожих, бывало, деньги сшибали.
Маша еще до смерти Тани говорила:
— Не ходил бы ты там, Вовка. Мало ли что... Деньги отнимут — полбеды, хотя все равно жалко. Так еще и ноги-руки переломают или еще чего похуже.
Она красноречиво чиркала себя ладонью по горлу, на что Володька отвечал:
— Не нагнетай, паникерша. Сдался я им. Да и к тому же они, как собаки бродячие — знают, на кого нападать. Нюх у них, понимаешь. Страх чуют. А я не боюсь. Да и по шее могу дать, если надо будет. Зато через этот пустырь быстрее. И выхожу я сразу у своей парадной. А там меня обычно Таня на скамейке встречает! Это прямо... Ну не знаю — счастье высшей пробы!
Маша тогда отстала: и правда, постоять за себя здоровый сильный мужик всегда сможет. Пусть испытывает свое счастье.
Но недавно Володя пришел на работу грязный, мокрый, без сумки, но зато с фингалом. На Машины расспросы просто отмахнулся: «Ничего не случилось». Но Маша не первый день на свете живет: догадалась — напали на Володьку «бродячие собаки». То ли он бояться их стал, то ли среди них новенькие появились, совсем уж отмороженные.
А самое ужасное, что тем же вечером Маша, выйдя за складские ворота, увидела, как Володя снова поворачивает к гаражам. «Ничему жизнь не учит! — подумала она, нащупывая в кармане перцовый баллончик. — Пойду следом, прослежу, чтобы живым до дому добрался. Смерти он там, что ли, ищет?»
И ругая себя, Володьку, хмурых личностей, ноябрьскую вечернюю темноту и гаражи, она поспешила следом. В тот вечер ничего не случилось. Впрочем, как и в следующий. И еще несколько вечеров подряд...
«Пора бросать эту затею! — решила Маша. — Глупо. Да и какой из меня защитник, если честно. Я же не суперженщина какая-нибудь. Совсем даже наоборот: уставшая тетка, хорошо за тридцать, росту меньше, чем хотелось бы, а весу наоборот. Да еще и сетка у меня сегодня тяжеленная. Нахватала всяких консервов по акции. Дотащить бы».
И она совсем уже было себя уговорила. Но когда увидела, как Володька сворачивает на жуткую тропинку, освещенную лишь осенней луной, затревожилась. Иррациональный страх холодной клешней сжал сердце. И Маша сломалась. Подхватила сумку, крякнула и, кляня себя за глупость, нырнула в тень гаражей.
***
Как выяснилось двумя минутами позже — не зря. Словно монстр из детских страшилок, из какой-то щели вылезла тень. Покачнулась, увидела впереди одинокого Володьку и шустро засеменила следом. Маша присела от ужаса: пришло ее время! И на подрагивающих ногах, стараясь не шуметь, заспешила за страшной тенью. Та оскальзывалась, покачивалась, ругалась себе под нос витиеватым матом, но быстро сокращала расстояние.
Маша запыхалась, сумка оттягивала руку. Внезапно тень остановилась и полезла в карман. «Сейчас нож достанет! — пронеслось у Маши в голове. — Понял, наверное, что один не справится, а дружков не зовет из жадности. Хочет все награбленное себе захапать!»
Ей стало так невыносимо жутко, что адреналин заклокотал в крови, ожили какие-то древние инстинкты. И Маша ринулась вперед. Взлетела вверх сумка, полная консервов, и опустилась на голову тени, оказавшейся на поверку затрапезным мужичком в ватнике. Тот всхлипнул что-то нецензурное и осел на тропинку. Володя обернулся.
***
Когда он подошел к ней, Маша была сама готова хлопнуться в обморок. Боевой раж схлынул, ее мелко потряхивало. У ног неуклюже завалилось тело повергнутого мужичка.
— Машка? А ты чего здесь?
— Тебя спасаю! — сказала она и всхлипнула: подкрадывалась непрошеная истерика. — Вова, я его не угробила, часом? Посмотри, а? Пульс там пощупай... Я боюсь.
Володя послушно наклонился, нашел тощее запястье, торчавшее из рукава:
— Живой. Чем ты его?
— А вот... Товарами по акции. — Маша приподняла сумку. — Там горошек зеленый, кукуруза, горбуша в банке, сгущенка...
Володя включил фонарик на телефоне, посветил на мужичка: мятое лицо, грязная цыплячья шея, на голове — старая ушанка.
— Повезло ему. Хорошо, что дядька рано утеплился. Ему эта шапка если не жизнь, то здоровье точно спасла.
Маша зарыдала. Володя приобнял ее за плечи:
— Ну все, успокойся. Смотри-ка, уже встает твой поверженный.
Мужичок и правда поднимался. Выпрямился, потрогал голову.
— Тебе, может, скорую вызвать? — предложил Володя.
— Да пошли вы! — зло отозвался мужик и заковылял к гаражам.
— Ну так как тебя сюда занесло? — Володя посмотрел на Машу. — Ты же этой тропинки, как черт ладана, боишься.
— Поэтому и занесло, что боюсь! — хлюпнула носом Маша. — Я бог знает что уже надумала. Решила, что ты специально по этой дороге ходишь — погибели ищешь. Я же вижу, как тебе без Тани живется. Думала, окончательно ты сломался.
— Ох, Маша, ну ты совсем. Живется мне и правда плохо. Не жизнь, а негатив блеклый. Потерял я себя, да так, что найти не могу. Раньше любил эту дорожку, потому что по ней до Танюшки ближе. А теперь бояться стал. Представляешь? А так хотелось снова полюбить. Почувствовать то самое: родное, теплое, знакомое. Вот по шее уже один раз получил. Но тут уж у меня упрямство взыграло: решил себе доказать что-то. Я же не думал, что ты за мной пойдешь, да еще и вооруженная акционными банками, — Володя не сдержался, прыснул. — Воительница!
Маша посмотрела на него исподлобья:
— Он в карман полез. Вот я и решила — на опережение.
Сказала и засмеялась: сначала тихо, потом громче, а потом и вовсе зашлась.
— Ладно, пойдем ко мне, чайку попьем. В себя хоть придешь. Поговорим, как раньше. А то я просто так, «за жизнь», сто лет уже не разговаривал. Потом я тебя провожу.
Он подхватил Машину тяжелую сумку, и они пошли к дому.
***
Нет худа без добра, правду говорят. Стал оживать Володя с того самого вечера. Понял, что не один он на этом свете. Судьбу перестал испытывать — ходить мимо старых гаражей. Это чтобы Маша не нервничала.
Да и с Машей у них отношения переменились. Глубже стали, доверительнее, на новый виток пошли. И однажды он предложил:
— А может, мы с тобой попробуем? Ближе тебя у меня никого нет. Вся моя подноготная тебе известна. Дружим вон сколько лет.
— Так-то оно так, — усомнилась Маша. — Только ведь это не любовь.
— Откуда ты знаешь? Любовь ведь она разная бывает. Наша вот из дружбы выросла. Может, поэтому и говорят, что дружба между мужчиной и женщиной невозможна. Потому что либо рухнет, похотью раздавленная, либо расцветет любовью.
— Хорошо говоришь, Володька, — улыбнулась Маша. — Верю. Но нужно подумать.
— Думай.
Нелегко далось Маше решение. Сомневалась, миллион за и против перебрала, а потом устала, махнула рукой: «Да кто его знает, какой должна быть любовь. Может, наша самая что ни на есть настоящая. Поживем — увидим».
А как решилась, так вскоре они и расписались с Володей. Живут. Долго он искал себя, после смерти жены. А сейчас думает, что нашел. И Маша нашла то, что хотела. А как там дальше будет — время покажет. В любви, как и в жизни много разного. Но всегда хочется надеяться на лучшее...
Автор: Алена С.
Томочка и лодочка
Однажды Томочке приснился странный сон. Она плыла по озеру в маленькой лодочке. Рядом – никого. И весел тоже нет. Томочка ужасно испугалась: как лодкой править-то? Куда ее на этой лодке занесет?
Потом она успокоила себя: никуда. Это же озеро, а не река. Будет болтаться посередине, и вся недолга.
А сколько времени она будет так болтаться? И зачем? И... за что? Наказание такое? Или – наоборот, награда? Ведь озеро выглядело замечательно. Белая, как молоко, вода. Розовый закат. И запах ванили кругом.
Она зачерпнула из озера и отхлебнула немного. На языке разлился вкус мороженого. Вот так сон! Когда Томочка наклонилась за добавкой, ее схватил кто-то и потащил вниз.
Обманчивая молочная гладь воды оказалась тонкой пленкой, приманкой. Под ней скрывалась черная слизь, из которой никак было не выпутаться. Томочка закричала и... проснулась.
Она тряхнула кудряшками, потянулась и нашарила ногой тапочек. Потом – другой. Обулась, прошла на кухню, поставила чайник и прочитала записку от мамы:
«Я уехала на дачу. Завтрак на столе. Учи билеты, лентяйка. Обед сваришь сама. Никаких гулянок!»
Для устрашения под надписью мама накарябала череп с перекрещенными костями. Тома хихикнула. Нарисовано прикольно.
- И совсем не страшно, — сказала Тома черепу. И язык показала.
Мама умудрилась напечь оладушек. Они лежали аппетитной горкой на тарелке. Рядом – банка вареной сгущенки. Прелесть, что за мама у Томы. Всем бы такую маму! Во сколько же она поднялась с постели? Ай, неважно! У сорокалетних стариков вечная бессонница, вот они и занимаются всякой ерундой от нечего делать.
Тома включила телефон, чтобы полазать в социальных сетях. Она всегда так делала: ела и листала ленту. Так вкуснее. Могла еще и пару фоток сделать, чтобы отправить подружкам. «Завтрак студентки» - не угодно ли? Подружки быстренько осыпали Томочку сердечками и влюбленными рожицами. Как в басне про кукушку и петуха. Они тоже там хвалят друг дружку до изнеможения.
После завтрака Тома немного постояла под душем, немного покривлялась перед зеркалом с телефоном (а как же без него), закрутила волосы в тугие локоны, надела коротенькие шортики и клетчатую рубашку. Нашла где-то на антресолях старую шляпу и еще немного покрутилась, воображая себя ковбойшей. Почихала от пыли и закинула шляпу обратно.
На часах – полдень. Солнечный свет заливал маленькую квартирку так, что теням не оставалось ни капельки пространства. Мамина любимая бегония распустила длинные стебли, показывая солнечным зайчикам каждый свой фиолетовый листик. Лето. Солнце. Жара. И, скажите на милость, кто придумал эти экзамены? Зачем в такую прекрасную пору сидеть за столом и зубрить билеты по физике? Это надо быть полным дураком!
Тома быстренько покидала в сумку пляжные вещи, не забыв положить туда бутылку лимонада, чипсы и пару шоколадок. Созвонилась с Иришкой и Маринкой.
- Только не говорите, что вы никуда не идете! Кто со мной рванет на пляж? – скороговоркой прощебетала Тома.
Девчонки не возражали. Наплели родителям какую-то чепуху и договорились встретиться на остановке. . .
. . . ДОЧИТАТЬ>>