— Стёпа, я не знала... — она запнулась. — Я хотела как лучше. Защитить тебя.
— От брата моей жены? — он сел рядом, но словно на расстоянии километра.
— Вот! — Валерия Анатольевна торжествующе протянула сыну телефон. — Теперь не отвертится.
Степан устало взглянул на экран. Ещё одна размытая фотография — Ева беседует с мужчиной возле аптеки.
— Мам, это просто коллега.
— Ага, коллега! — она пролистнула дальше. — А это? Видишь, как обнимает?
Степан потёр переносицу. Месяц бесконечного разглядывания «улик».
— Это заведующий. У них была ревизия, он всех благодарил. Хватит. Ева верна мне.
Валерия Анатольевна продолжила листать:
— Сколько лет в школе проработала, Стёпочка! Вижу насквозь этих... вертихвосток! Одно платье сменила, другое, духи новые купила...
— У неё день рождения был.
— День рождения! — мать усмехнулась. — Это она так оправдывается?
Телефон дрожал в её пальцах — фото, ещё, ещё... Стоп-кадры обычной жизни, превращённые её подозрительностью в улики.
Степан почувствовал, как внутри что-то обрывается.
— Мама, если ты не перестанешь следить за моей женой, я больше не буду с тобой общаться!
Валерия Анатольевна замерла:
— Что?.. Стёпа, ты... что говоришь?
— То, что слышишь, — его голос звучал жёстко. — Эта слежка, фотографии... Я больше не вынесу.
Лицо матери осунулось. Она опустилась в кресло.
— Я же для тебя стараюсь...
— Прекрати это, — Степан взял пиджак. – Иначе... Ты знаешь, что будет.
Он вышел. Хлопнула дверь.
Валерия Анатольевна сидела оцепеневшая. Слеза скатилась по щеке, но в глазах появлялось упрямство. Нет, она не ошибается... Просто нужны более убедительные доказательства.
Она вытерла глаза и снова открыла телефон. Завтра у Евы смена с девяти... Надо подготовиться.
Валерия Анатольевна тридцать семь лет проработала в одной школе. Ученики и коллеги — все уважительно называли её по имени-отчеству, никаких сокращений. На педсоветах с её мнением считались, на собраниях боялись. Непререкаемый авторитет.
А теперь она третий день натирала до блеска и без того чистую квартиру.
Пенсия. Слово, которое из мечты о заслуженном отдыхе превратилось в приговор. Без звонков, без собраний, без проверки тетрадей. Ненужная и одинокая.
На фотографии в рамке Степан-первоклассник улыбался, демонстрируя отсутствие двух передних зубов. Единственная настоящая любовь в её жизни. Муж ушёл к молодой коллеге, когда мальчику едва исполнилось три. Шрам предательства до сих пор саднил.
«Только мы с тобой», — часто шептала она сыну перед сном. Её жизнь вращалась вокруг Степана и работы. Дополнительные смены ради летнего лагеря. Репетиторство вечерами. Бессонные ночи, когда он болел.
И вот он вырос. Успешный прокурор. Гордость. Но появилась она — Ева.
Валерия Анатольевна вздохнула, протирая свадебный снимок. Степан счастливый, а рядом Ева — улыбается сдержанно, глаза холодные. С самого начала чувствовалась в невестке неискренность. «Слишком гладкая, — думала она, — как пластиковая».
Даже в тот первый день знакомства. «Мама, это Ева». Тонкая, светловолосая, с прямой спиной. Поздоровалась вежливо, принесла дорогой чай. Но смотрела чуть свысока. Оценивала.
На свадьбе держалась отстранённо. Её родители были ближе и понятнее Валерии Анатольевне. А Ева ускользала. Со свекровью — только дежурные фразы.
После свадьбы Степан стал приезжать реже. «Загружен на работе, мама, прости».
Пустота квартиры давила. Тишина оглушала.
И вот однажды Валерия Анатольевна случайно увидела Еву возле торгового центра с незнакомым мужчиной — слишком близко для обычного разговора. Что-то кольнуло под сердцем.
На следующий день она стояла напротив аптеки. Ева вышла позже окончания смены. С тем же мужчиной. Они не касались друг друга, но шли слишком близко.
Холодок пополз по спине. Не почудилось.
С той первой слежки прошло три месяца, а фотографий в телефоне становилось всё больше. Сначала были сомнения — вдруг просто дружба? Но нет, материнское сердце не обманешь. То, как Ева смотрит на других, как прихорашивается — всё выдавало её. А Стёпа защищает! Слепец.
Валерия Анатольевна решительно взяла телефон. Пусть сердится, но она спасёт сына. Это единственное, что придаёт смысл её опустевшей жизни.
Ева заметила Валерию Анатольевну сразу, как только та появилась возле аптеки. Третий раз за неделю. Свекровь даже не пыталась маскироваться — просто стояла у киоска напротив, периодически поднимая телефон.
— Она опять здесь, — вздохнула Ева, обращаясь к Жанне, своей напарнице.
— Твоя неутомимая свекровь? — Жанна выглянула в окно и покачала головой. — Вот же делать нечего. Как муж-то реагирует?
— Никак, — Ева поморщилась. — Говорит: «Не обращай внимания, у неё просто пенсионная хандра». А она ему каждую неделю новые фотографии показывает.
— И что он?
— Объясняет, кто такой Андрей, почему я разговариваю с курьером. Каждый раз одно и то же.
Жанна удивлённо приподняла брови:
— А сказать ей прямо, чтобы прекратила следить, он не пробовал?
— Вот именно! — Ева всплеснула руками. — Он пытается объяснить, вместо того чтобы просто сказать: «Стоп».
Вечером, после ужина, Ева наконец решилась на серьёзный разговор.
— Степан, так больше не может продолжаться.
— Опять мама? — он опустил газету.
— Да, опять она! — Ева сдерживала раздражение. — Стояла сегодня напротив аптеки три часа. Весь коллектив уже обсуждает.
Степан устало вздохнул:
— Я же говорил с ней...
— И что? Ты объяснял, почему все её фото ни о чём не говорят, — Ева присела на край стола. — А надо было запретить ей лезть в нашу жизнь.
— Ева, она моя мать. Она сейчас в сложном периоде...
— А я твоя жена. И я тоже в сложном периоде, — перебила Ева. — Знаешь, что мне сегодня сказал Андрей? Спросил, не перевестись ли мне в другую аптеку сети, может, там свекровь не будет дежурить.
Степан поднял глаза:
— Всё настолько серьёзно?
— Серьёзнее некуда! Она фотографирует меня с коллегами, с покупателями. Это никому не нравится! В конце концов, это незаконно! Просто прекрати это!
— Хорошо, — Степан встал. — Я поговорю с ней завтра же. По-настоящему серьёзно.
Прошла неделя после той ссоры с сыном. Валерия Анатольевна всё ещё не могла поверить, что Степан действительно сказал ей такое. «Мама, если ты не перестанешь следить за моей женой, я больше не буду с тобой общаться!»
Сначала она была настолько потрясена, что не нашлась с ответом. Потом пыталась объяснить, что делает это ради него. Показывала новые фотографии. Но сын впервые так жёстко отреагировал. Хлопнул дверью и ушёл.
Три дня она не выходила из дома. В голове крутились одни и те же мысли: «Неужели Стёпа так ослеплён? Неужели эта женщина настолько задурила ему голову?»
На четвёртый день она приняла решение. Если сын не хочет видеть правду, значит, она должна найти такие доказательства, от которых невозможно будет отмахнуться. Она купила тёмные очки и шляпу. Как в настоящих детективах — отличная маскировка.
Слежка должна стать более тщательной. Раньше она просто приходила к аптеке и фотографировала невестку с коллегами. Теперь нужен другой подход — проследить весь день Евы. Где она обедает? С кем встречается? Может быть, у неё есть особые дни, когда она «задерживается» на работе?
Валерия Анатольевна открыла блокнот и начала составлять план. Сын ещё скажет ей спасибо. Когда-нибудь.
Валерия Анатольевна проснулась с ощущением, что сегодня особенный день. Предчувствие не обмануло: в привычное время Ева не вышла из дома. Появилась только в одиннадцать утра. В рабочий день! Вместо пуховика — нарядное пальто. Вместо привычной сумки с документами — маленькая яркая сумочка.
Наконец-то! Настоящая улика — невестка прогуливает работу.
Валерия Анатольевна выждала минуту и последовала за ней. Новая шляпа и тёмные очки делали её практически неузнаваемой. Ева дошла до остановки и села в автобус. Валерия Анатольевна успела заскочить в последнюю дверь.
Через двадцать минут Ева вышла у железнодорожного вокзала. Валерия Анатольевна внутренне ликовала. «Уезжает! Сбегает!» Она поспешила следом, держась на расстоянии.
Но Ева не пошла к кассам. Она направилась к кафе напротив вокзала и остановилась у входа, нетерпеливо поглядывая на часы. Кого-то ждёт! Валерия Анатольевна заняла позицию за газетным киоском. Отсюда отлично просматривался вход в кафе.
Спустя пятнадцать минут к Еве подошёл высокий мужчина с сумкой через плечо. Невестка бросилась к нему с объятиями, они расцеловались. Валерия Анатольевна затаила дыхание — вот оно! Наконец-то неопровержимое доказательство!
Трясущимися от волнения руками она достала телефон и сделала серию снимков. Потом сразу позвонила сыну.
— Стёпа... — её голос дрожал. — Ты должен срочно приехать! — Что случилось, мама? Где ты? — На вокзале... Тут кафе. Твоя жена здесь... с мужчиной. — Мама, мы же говорили... — Нет, Стёпа! — В её голосе звенела уверенность. — Я не фантазирую! Она обнимала его, целовала! Приезжай немедленно!
Повисла пауза.
— Хорошо, — наконец ответил Степан. — Буду через двадцать минут.
Валерия Анатольевна устроилась на скамейке, не сводя глаз с кафе. Ева и незнакомец сидели за столиком у окна. Они оживлённо беседовали, женщина то и дело смеялась, прикасалась к его руке. Со стороны всё выглядело совершенно однозначно — свидание.
Степан приехал даже быстрее, чем обещал. Хмурый, с плотно сжатыми губами, он подошёл к матери. Валерия Анатольевна вскочила.
— Вот, смотри! — Она протянула телефон с фотографиями. — Они всё ещё там, за тем столиком!
Степан взглянул на экран, нахмурился ещё сильнее, посмотрел на мать с осуждением и пошёл к кафе.
— Подожди, — его мать поспешила следом. — Не надо сразу конфликтовать. Просто зайди и посмотри!
Степан резко обернулся:
— Не указывай мне, что делать.
Валерия Анатольевна отступила на шаг. Такого тона она не слышала от сына никогда.
Степан спокойно вошёл в кафе. Валерия Анатольевна, сгорая от нетерпения, следила через стеклянную дверь. Ева заметила мужа, помахала ему рукой. Мужчина тоже обернулся. До Валерии Анатольевны не доносились слова, но она видела, как Степан пожал руку её собеседнику!
Да что же это такое?! Валерия Анатольевна вошла в кафе.
— А, и вы здесь, — заметила Ева, когда свекровь приблизилась. — Знакомьтесь, Валерия Анатольевна, это мой брат Игорь.
Свекровь застыла на месте, не в силах вымолвить ни слова. Игорь слегка кивнул:
— Наслышан о вас.
— Игорь проездом в нашем городе, — продолжила Ева. — Всего пара часов между поездами. Позвонил сегодня утром, вот я и отпросилась с работы.
— Брат? — наконец выдавила Валерия Анатольевна.
— Да, родной братец, — Ева улыбнулась, но глаза остались холодными. — Мы несколько лет не виделись.
Повисла неловкая пауза. Валерия Анатольевна лихорадочно вспоминала. Да, на свадьбе вроде бы был брат Евы — молодой человек в очках. Он поздравлял молодожёнов... Но она не обращала внимания. Смотрела в тот день только на сына.
— Довольна, мама? — спросил Степан. В его голосе отчётливо слышался металл.
— Я... — Слова застряли в горле.
— Вы бы присоединились к нам, — предложил Игорь с лёгкой усмешкой. — Я как раз рассказываю о своей командировке.
— Нет, спасибо, — Валерия Анатольевна попятилась к выходу. — Я просто... шла мимо. Извините.
Она выскочила из кафе, не помня себя от стыда. Прошла несколько метров и тяжело опустилась на ближайшую скамейку. Как же так? Всё было так очевидно! Все признаки... А оказалось...
Дверь кафе снова открылась. К ней быстрым шагом направлялся Степан. Его лицо было непроницаемым.
Валерия Анатольевна съёжилась, глядя на сына снизу вверх.
Степан остановился перед матерью. Лицо отвердело, в глазах — холод, которого Валерия Анатольевна никогда не видела.
— Я предупреждал тебя, — произнёс он тихо.
— Стёпа, я не знала... — она запнулась. — Я хотела как лучше. Защитить тебя.
— От брата моей жены? — он сел рядом, но словно на расстоянии километра.
Валерия Анатольевна опустила глаза.
— Я совершила ошибку, — признала она.
— Не ошибку, мама. Преступление.
— Что?!
— Ты следила за человеком. Фотографировала без разрешения. Распускала слухи о неверности Евы, — Степан говорил ровно, без злости, от чего его слова били ещё больнее. — Это клевета. Наказуемое деяние.
— Я беспокоилась за тебя, — её голос дрогнул. — Ты самое дорогое, что у меня есть.
— Нет, мама. Это не беспокойство. Это желание контролировать.
— Неправда!
— Когда ты вышла на пенсию, тебе стало нечем заняться, — продолжал Степан. — Ты потеряла статус, авторитет. И решила компенсировать это вмешательством в мою жизнь.
В памяти вдруг всплыл первый день пенсии — пустая квартира, тишина, ощущение собственной ненужности.
— Я говорил, что перестану с тобой общаться, — Степан встал. — Я сдержу слово.
— Нет, Стёпочка! — она схватила его за руку. — Пожалуйста!
— Поздно. Я дал тебе шанс.
— Чем же я буду жить? — её сердце колотилось. — Ты всё, что у меня есть!
— В этом и проблема, — Степан высвободил руку. — Я не могу быть «всем». У тебя должна быть своя жизнь. Своя. Не моя.
Он достал телефон:
— Я заблокирую твой номер. Подумай о том, кто ты без меня. Когда будешь готова извиниться перед Евой и начать жить своей жизнью... тогда и поговорим.
Он вернулся в кафе. Валерия Анатольевна осталась одна. Слёзы текли по щекам, но она их не замечала. Кто она? Учительница. Педагог с тридцатисемилетним стажем. Человек, который научил читать и писать сотни детей.
Но все эти мысли заглушала пустота и страх одиночества.
Ступеньки подъезда казались сегодня особенно крутыми. Валерия Анатольевна медленно поднималась, держась за перила.
— Валерия Анатольевна! Здравствуйте!
Она обернулась. К подъезду спешила мать её бывшей ученицы.
— Как хорошо, что я вас встретила, — запыхавшись, проговорила женщина. — Оля сдаёт ЕГЭ в следующем году, и русский у неё... сами понимаете.
— И?
— Мы ищем репетитора. Я сразу о вас подумала! Не согласились бы вы заниматься с ней?
— Репетиторством? — Валерия Анатольевна растерялась.
— Ну вы же лучший учитель в районе! Два-три раза в неделю. В любое удобное время.
Валерия Анатольевна хотела отказаться, но вдруг представила — занятия, тетради, знакомый мир, где её уважали за знания, а не за статус чьей-то матери.
— Давайте попробуем, — неожиданно согласилась она. — Пусть приходит в четверг.
Поднимаясь на свой этаж, она вдруг ощутила странное чувство — словно тяжесть, давившая на плечи весь день, стала чуть легче.
Валерия Анатольевна прошла в комнату, машинально взяла телефон. Хотела позвонить сыну...
Но вместо этого открыла шкаф. Где-то здесь должны быть методички и учебники. Если Оля приходит в четверг, надо подготовиться.
Прошло два месяца. Валерия Анатольевна расставляла на столе чашки — сегодня у неё было три ученика. Дверь закрылась за последним из них, и она присела отдохнуть.
Сначала была только Оля, потом подключился её одноклассник. Затем родители начали рекомендовать Валерию Анатольевну знакомым. Сейчас у неё было уже пять постоянных учеников.
Она улыбнулась. Сердце наполнилось забытым чувством профессионального удовлетворения. Ради таких моментов стоило жить.
Жить... За последние недели она не позволяла себе думать о Степане. Слишком больно было вспоминать их последний разговор. Но сейчас, когда в душе поселилось это тёплое чувство, мысли о сыне вернулись.
Валерия Анатольевна взяла телефон, нашла номер Евы. Пальцы слегка дрожали: «Здравствуй, Ева. Это Валерия Анатольевна. Я хотела извиниться за своё поведение. То, что я делала, было непростительно. Мне очень жаль».
Ответ пришёл через десять минут: «Сегодня как раз воскресенье. Мы будем ждать вас к обеду. Если вы не против».
От пирога с яблоками, который Валерия Анатольевна испекла, осталось только несколько крошек. Разговор, сперва неловкий, постепенно превратился в непринуждённую беседу. Она рассказывала об учениках, Степан — о работе, Ева поделилась новостями о брате.
Степан с интересом смотрел на мать — спокойную, уверенную в себе. Не цепляющуюся за него как за последнюю соломинку.
Когда Валерия Анатольевна собралась уходить, они со Степаном остались вдвоём в прихожей.
— Ты изменилась, мама, — тихо сказал он.
— Мне пришлось, — она поправила шарф. — Когда единственный смысл жизни исчезает, волей-неволей начинаешь искать другой. И знаешь, я его нашла.
Степан обнял мать — впервые за долгие годы это объятие было настоящим.
Уже у двери она обернулась:
— Ты был прав. Человеку нельзя жить только чужой жизнью. Даже если это жизнь самого любимого сына.
На улице мягко падал первый снег. Валерия Анатольевна глубоко вдохнула морозный воздух. Впереди был новый день и новая жизнь — её собственная.