— Лена, прошу тебя, успокойся. Ну не можешь же ты просто так выгнать отца!
— Мама, что значит «не могу»? Ты же сама видишь, что происходит! Он привел сюда эту… Настю. И ты все еще надеешься, что что-то наладится?
— Я даже не знаю, что делать… Ведь он тоже имеет долю в квартире, формально.
Мама вздохнула и присела на старый стул. Я чувствовала, что ей тяжело, но внутри меня все кипело от злости.
Когда-то мы жили втроем — я, мама и папа — и у нас было свое, пусть и скромное, но счастливое спокойствие.
Потом все пошло наперекосяк, когда папа ушел и оставил нас без поддержки. Но самое трудное началось недавно — он решил вернуться. И не один, а с новой «партнершей». И все это выглядело так, будто он был абсолютно уверен в своем праве на все это.
— Лена, — тихо сказала мама, — что нам делать? Я собиралась подать в суд, но так и не решилась… Все копила бумаги, думала, может, помиримся.
Я взглянула на нее, и сердце сжалось от жалости. Мама с тех пор, как папа нас бросил, держалась на последнем издыхании. Зарплата у нее маленькая, работает контролером в автобусном парке, устаёт ужасно. Столько раз она говорила, что «сил нет», но все равно вставала каждое утро, чтобы заработать на еду и коммунальные платежи. Я, конечно, старалась помогать, как могла. И вот теперь снова появился папа. Точнее, не «вдруг» — он уже несколько недель появляется то на пороге, то уезжает, и каждый раз устраивает новые разборки.
— Мама, я сама с ним поговорю.
— Только не груби, ладно? Он ведь, несмотря на все, твой отец.
— И что с того? Разве так можно вести себя с собственными детьми?
Я не могла понять мамину мягкость. За все эти годы папа ни разу не интересовался, как она живет, как я живу. Алименты почти не платил, а если и платил, то копейки. Но мама никогда не сказала мне о нем ни одного плохого слова. Наверное, она все еще надеялась на какое-то чудо.
В этот момент из коридора послышались шаги. Папа зашел в квартиру вместе с Настей. Она громко рассмеялась и сказала что-то папе. Я мгновенно вскочила, пытаясь проявить решимость, которой, по сути, у меня еще не было.
— Пап, можем поговорить?
— Катя, что за тон? Ты чего, возмущена?
Я не знала, на что больше возмущаться — на его лицо, когда он по-хозяйски прошел по нашей маленькой кухне, или на его презрительное отношение к маме. Настя, не обращая на меня внимания, резко открыла шкаф и стала разглядывать наши тарелки.
— У вас тут посудомойка, да? Надо бы всё заменить.
— Ничего менять не будем, — сказала я твердо, хотя сама почувствовала, как у меня дрожат руки. — Что вы тут вообще делаете?
Папа повернулся ко мне и показательно поднял брови:
— Я совладелец этой квартиры. Имею полное право быть здесь. А Настя — моя девушка. Чем тебе не ясно?
Внутри у меня все оборвалось. В памяти сразу возникали те вечера, когда мама нервно смотрела в телефон, ожидая хоть какую-то весточку, когда я ходила по магазинам, считая каждую копейку, а папа… был где-то с этой Настей.
— Мама, — я повернулась к ней, — скажи ему, пусть уходит, нам чужих людей тут не нужно.
— Какие чужие? — перебила Настя, обращая внимание на тарелки. — Мы не ночуем тут. Может, будем. Как получится, да, Виктор?
Папа кивнул, словно утвердил её план. Я не выдержала и вышла из кухни в коридор. Мама за мной:
— Катя, давай без скандала. В подъезде всё слышно.
— Хорошо, я просто поговорю с ним.
Я вернулась в кухню. Папа стоял, прислонившись к косяку, а Настя зачем-то продолжала копаться в шкафах.
— Пап, — сказала я снова, — давай обсудим всё без лишних людей.
— Давай без сцен, — ответил он, — потом поговорим, ладно?
Он говорил так, как будто я какая-то непослушная девочка, которую нужно «урезонить». Но я давно перестала быть ребёнком. С того момента, как папа нас оставил, на мне лежала вся ответственность.
— Я не устраиваю сцен. Но раз уж пришли, давайте все вместе. Мама, иди сюда, пожалуйста.
Мама стояла, прижав руки к груди, боясь посмотреть на него. Я видела, как ей тяжело. В этой маленькой квартире каждая мелочь напоминала ей о прошлом — как они с папой покупали обои, делали ремонт своими руками… А теперь все это превратилось в ужас.
— Виктор, — начала мама, всё еще глядя в сторону, — если ты хочешь вернуться, хотя бы объяснись. Нельзя вот так прийти и…
— Какое «вернуться», Вера? — отмахнулся папа. — Я живу, где хочу. Имею право прийти сюда в любой момент. Почему ты думаешь, что я должен оправдываться?
Настя в это время подошла к зеркалу, достала телефон и начала фотографироваться, как будто примеряясь, как она будет выглядеть здесь. Мне стало неприятно от её наглости.
— Я устала, — сказала мама тихо. — Не могу больше терпеть. Если уж собираешься приходить, предупреждай хотя бы. Давай договоримся нормально.
Я хотела поддержать маму, но папа снова перевел разговор в другое русло:
— Давайте без драмы. У меня есть мой угол, и вот, что мне нужно. Хотите скандал — зовите полицию. Ничего вы не добьётесь.
Сказав это, он вытащил брелок с ключами и показал мне.
— Это не новость, — сказала я, чувствуя, как мой голос дрожит от злости. — Ты пообещал маме отказаться от своей доли в обмен на кредиты, которые мы платили. Забыл?
— Я ничего не забыл. Но у вас в расписках куча ошибок, да и просрочки по кредитам. Не думаю, что суд вам поможет.
Мама прикрыла лицо руками, не зная, что сказать. Я поняла, что он рассчитывал на её мягкость, на то, что она не будет бороться. Но я не собиралась сдаваться.
— Пап, даже если ты формально собственник, это не дает тебе права приходить сюда с кем попало и устанавливать свои порядки. Мы живем своей жизнью. И нам не нужны чужие люди.
Настя саркастически усмехнулась, закатив глаза:
— Я не «девушка», а женщина. И если Виктор решит жить здесь, я буду рядом.
Я почувствовала, как кровь закипела. Я оглянулась на маму: она стояла с опущенными плечами, и мне стало ясно, что она не справится одна. Я должна была встать на её сторону.
— Хорошо, — сказала я, пытаясь оставаться спокойной. — Если так, я сейчас позову Наталью Викторовну, нашу старшую по подъезду. Она человек авторитетный, с ней все обсудим.
Папа взглянул на меня с удивлением:
— Ты что, с ума сошла? Зачем ей сюда?
— Очень даже нужно. Она свидетель, она помнит, как ты уходил и что обещал маме. Если нужно, она может помочь в суде или с полицией.
Я выбежала на лестничную клетку и позвонила Наталье Викторовне — пожилой женщине, которая всегда держала все под контролем.
— Катя, что случилось?
— Наталья Викторовна, простите, что беспокою. Вы не могли бы спуститься? Папа вернулся и утверждает, что он может жить у нас, как ему вздумается.
Наталья Викторовна нахмурилась.
— Подожди, я сейчас оденусь и спущусь.
Я вернулась на кухню, пытаясь угрюмым взглядом смотреть на папу и Настю. Но стоило мне услышать шаги в подъезде, как сердце заколотилось от облегчения. Через несколько минут Наталья Викторовна оказалась в нашем подъезде.
Она вошла в квартиру и, как всегда, пригляделась ко всем мелочам.
— Ух ты, что тут у вас происходит? Виктор, я слышала, ты снова с нами. Пару лет назад уходил. Теперь вернулся?
Папа, как и следовало ожидать, не стал вступать в спор с ней. Настя только мямлила что-то себе под нос. А я почувствовала, как напряжение начало уходить, ведь Наталья Викторовна была на нашей стороне.
— Поработаем над этим вопросом, — сказала она, взглянув на папу и кивнув мне. — Надо думать, как всё правильно устроить.
Я почувствовала, как груз с плеч сходит, хотя это еще не конец. Но, по крайней мере, теперь у нас есть шанс на нормальное решение.
Мама тихо вздохнула. Я обняла её, и мы сидели вместе, пока папа с Настей ушли, не сказав ни слова. В какой-то момент я поняла: может быть, всё будет хорошо.
После того как Виктор с Настей ушли, я осталась сидеть с мамой на кухне, пытаясь осмыслить происходящее. В голове всё вертелось: как так получилось, что папа снова пришёл, и как он решился снова так поступить? Чего он вообще хочет от нас?
Наталья Викторовна осталась с нами ещё немного, чтобы помочь разобраться, как всё правильно оформить. Она подробно объяснила, что даже если папа и является собственником квартиры, он не может распоряжаться ею по своему усмотрению. У нас есть права, и если он продолжит такие «визиты», мы можем обратиться в суд, чтобы ограничить его доступ.
— Я вам помогу, — сказала Наталья Викторовна, когда встала, чтобы уходить. — Но вы держитесь крепко, девочки. Не давайте себя запугать.
Как только она ушла, я почувствовала себя немного увереннее, но одновременно усталость накатила. Не только физическая, но и моральная. Так много лет прошло с того момента, как папа оставил нас, и теперь снова эта буря в нашей жизни.
Мама сидела в тишине, задумчиво глядя в окно. Я подошла к ней и взяла за руку.
— Мама, ты как? — спросила я тихо.
Она посмотрела на меня и почти невидимо улыбнулась.
— Катя, я не знаю, как это объяснить… Просто очень больно. Я всё надеюсь, что всё наладится, что он когда-нибудь вернется, как был раньше. Но, похоже, я все-таки должна принять, что ничего не будет, как раньше.
Я почувствовала, как тяжело ей говорить это. Она ведь всегда надеялась на лучшее, даже когда папа нас оставил. Но я знала, что ей нужно время, чтобы осознать, что он не изменится.
— Ты сделала всё правильно, мам. Ты не виновата. А он… он сам всё решил.
Мама тихо кивнула и посмотрела на меня.
— Спасибо, что ты есть, — прошептала она. — Без тебя я бы не справилась.
В этот момент я поняла, что если кто и должен бороться за нашу жизнь, то это я. Потому что, кроме меня, никто больше не будет защищать маму от этого постоянного хаоса.
Несколько дней спустя, после того как Виктор с Настей снова появлялись у нас, я приняла решение — нужно всё заканчивать раз и навсегда. Я нашла адвоката, который взялся за наше дело. Мы подали заявление в суд на ограничение прав доступа Виктора, и уже через пару недель у нас была первая встреча.
Мама нервничала, но я её успокаивала. Я чувствовала, что мы на правильном пути. Папа думал, что мы беззащитные и сдадимся, но теперь всё было по-другому. Мы не будем позволять ему снова войти в нашу жизнь, как если бы всё было по-прежнему.
Процесс длился несколько месяцев, и, конечно, это был не лёгкий путь. Виктор пытался запугать нас, предлагал мирное соглашение, но я стояла на своём. Я видела, как мама немного оправляется, как она снова начинает верить в себя, несмотря на все эти испытания.
В конце концов, суд вынес решение в нашу пользу. Виктору было запрещено появляться в квартире без нашего согласия, а Настя больше не могла приходить к нам, как если бы это было её место.
Когда всё закончилось, я почувствовала невероятную лёгкость. Мы выиграли. Но самое главное — мама наконец-то поняла, что она заслуживает лучшего, и я гордилась ею. Мы вместе прошли этот путь, и теперь у нас было пространство для того, чтобы жить своей жизнью без этих постоянных вмешательств извне.
На следующий день мама и я сидели на балконе с чашкой чая. Она снова смотрела в окно, но уже не так, как раньше. В её глазах был мир и спокойствие.
— Спасибо, — сказала она, обратившись ко мне. — Ты мне показала, как быть сильной.
Я просто улыбнулась в ответ. Мы были не просто матерью и дочерью. Мы были командой. И теперь, когда позади остались все эти разборки, мы могли строить свою жизнь заново.