Снайперское дело, зачастую, подаётся как одна из упущенных возможностей в организации Красной Армии, накануне Великой Отечественной Войны. И, действительно, снайперское движение в межвоенные годы сложно будет сравнивать с тем его подъёмом, что начнётся с осени 1941-го года, но...
В 1920-е годы это было следствием необходимости преодоления в РККА остро стоявших проблем организации войск и их материального обеспечения. В этот период времени, обновлялись старые, царского и революционного периодов, а также ранее принятые временные уставы, наставления и иные основополагающие документы, включая организационно-штатные расписания, а также составлялись новые, всё это делалось с учётом опыта Империалистической (ПМВ) и Гражданской войн, растущих возможностей военной техники. В 1921-1923-м годах шло ещё сокращение численности войск (несколькими "волнами" от 5,3 млн до 500-600 тысяч), чтобы Красная Армия пришла в соответствие с ограниченными возможностями народного хозяйства страны и потребностями мирного времени, сохраняя и создавая основу для дальнейшего повышения боеспособности. При этом, хоть и утратив остроту, проблемы с материальной частью сохранялись, в том числе стрелковой, и, вплоть до конца десятилетия, серьёзной проблемой было организовать стрелковую подготовку в зимнее время.
Как и с обеспечением матчастью, на фоне последствий войн, иностранной интервенции и текущих внешнеполитических проблем, методическая работа шла тяжело, потому что параллельно создавались или пересоздавались органы военного управления, что ею занимались, а это часто вело к путанице, к дублированию работ по составлению документации, поручению этих работ немотивированным или неквалифицированным кадрам. Как бы скептически из дня сегодняшнего не относились к внутрипартийной борьбе в ВКП(б), но когда сплочённая партийная группа "сидит" на Главном Управлении РККА и ведёт конкурентную борьбу за полномочия со Штабом РККА, куда не смогла проникнуть, за неимением в своём составе кадровых военных, то оздоровлению ситуации в военно-административных органах это сильно мешает, а такое положение дел сохранялось и во второй половине 1920-х годов.
- по состоянию на 1923-й год отмечалось, например, что Красная Армия не может обеспечить свой уже сокращённый личный состав даже одеждой, по различным её элементам дефицит мог составлять от 40 до 55%, и то, что дефицит формировался вследствие огромной "текучки" добровольческого состава, самим военнослужащим, включая и добровольцев, жизни и службы не облегчало
- одним из комплексных показателей проблем организации РККА и их решения была заболеваемость инфекционными болезнями, в сравнении с армией довоенной (с 1913-м годом), как единственным, на тот момент, "эталоном" для армии мирного времени
- отмечался значительный рост легочных заболеваний (мало жилых помещений - скученность размещения), но смертность от них постоянно снижалась, благодаря систематическому лечению, и к 1926-му году была уже в разы ниже, чем в 1913-м, и значительное же снижение числа заболеваний венерических (дисциплина, плюс распространение санитарно-гигиенического образования), вплоть до практического исчезновения некоторых из них, вроде "твёрдого шанкра", в царской армии широко распространённых
- функционально-нервных расстройств, которых как известно "раньше не было", в Красной Армии в 1926-м году регистрировали до 17% от призывного состава, с примечательной ремаркой, что отбраковывать таких призывников нерационально из-за массового распространения заболеваний в обществе
- практически, только в 1924-1925-м и началось планомерное военное строительство в РККА
Сказывался и низкий, пока ещё, уровень квалификации командного состава, а именно её недостаток, в первую очередь, является источником безынициативности, неумения применять новые виды оружия и организовывать соответствующую боевую подготовку - именно неуверенные в своих знаниях, умениях и навыках командиры ожидают одобрения начальства, полноты сведений от подчинённых и прибегают к разного рода бюрократическим ухищрениям при постановке боевых задач, отдаче приказов, пытаясь заранее снять с себя ответственность за возможную ошибку, что отмечалось на манёврах 1926-го года.
В справке Главного Управления РККА для Реввоенсовета в январе 1927-го года, указывалось, что всего 67,1% командиров имеет уровень военного образования соответствующий нормальной военной школе, включая и царские училища, и это было большим прогрессом, потому что в 1924-м году ещё более половины (56,7%) всех краскомов имели подготовку лишь в объёме краткосрочных курсов и аналогичного им обучения военного времени в царской армии, при этом, младший комсостав в схожей пропорции (48,8% от штата) просто отсутствовал. Обеспечение армии средним и, особенно, младшим командным составом с приемлемым уровнем подготовки, к концу 1920-х, было большим достижением, как раз и создав основу для освоения новой техники, оружия, выработки тактических приёмов и разработки стратегических операций.
- на 1927-1928-й годы приходится разработка новых постоянных боевых уставов пехоты и артиллерии, также принятие штатов стрелковых и кавалерийских дивизий и корпусов и т.п.
Со всем вышеописанным, в 1920-е годы и начале 1930-х, снайперские курсы в войсках рассматривались многими командирами как дополнительные курсы повышения квалификации стрелков, что было вполне справедливо, ведь снайперская подготовка опиралась на стрелковую и развивала её, вот только в результате непонимания конкретной цели и сути такой углублённой подготовки, на курсы снайперов отправлялись не лучшие, а худшие стрелки, для приведения навыков к удовлетворительному уровню, а обеспечение материальной частью могло, исходя из того же непонимания, идти по принципу "чего уже не жалко".
И эта проблема подготовки снайперов перекликалась с недостатками стрелковой подготовки, когда главное внимание уделялось меткости стрелка, а его тактическая подготовка (и даже практическая стрелковая) сводилась к минимуму или велась бессистемно, не выполняя требований только недавно введённых уставов и наставлений. Иного результата и странно было бы ожидать от младших и среднего звена командиров, которые и сами не всегда ещё имели подобную подготовку, равно как и инструкторские навыки. Результатом обучения в этих условиях мог стать "спортивный" стрелок, не только плохо ориентирующийся в боевой обстановке, но и стреляющий относительно метко лишь "в своём темпе" и без помех. Снайперские команды, если и формировались, становились пустой формальностью, без возможности практического применения. Эта проблема проявилась даже на сборе начальников снайперских команд при курсах "Выстрел" в 1929 году (Высшая тактическо-стрелковая школа командного состава РККА имени III Коминтерна "Выстрел") , что уж говорить о тех, кого они готовили в войсках.
- на 1928-й год, по итогам смотров в 45 стрелковых дивизиях и 8 военных школах, только 3 дивизии показали хорошие результаты на стрельбах, ещё 13 дивизий и 4 школы показали удовлетворительные, стрельбы остальных были оценены как слабые
- снайперские курсы - курсы отличных стрелков - значимых результатов в осмотренных дивизиях и школах не дали
- данные по смотрам и таблица выше из материалов "Обзора ГУ РККА о состоянии Красной Армии в 1927-1928 гг" - сборник документов "Реформа Красной Армии 1923-1928-й. Документы и материалы." книга вторая
Самой системной подготовки снайпера, как умелого и грамотного тактически стрелка-наблюдателя, от Русской Императорской армии к Рабоче-Крестьянской Красной наследовать было невозможно, поскольку таковой подготовки просто не существовало, всё ограничивалось личным опытом фронтовых стрелков, их командиров и общими наставлениями по стрелковому делу, которые и сами требовали уже адаптации с учётом опыта прошедших войн. Ни серийной снайперской винтовки, ни серийного оптического прицела в войска так и не поступило, даже импортные образцы закупались лишь в индивидуальном порядке. Это было ещё и объективным отличием Советского Союза, как наследника Российской Империи, от ведущих европейских государств, которые в ходе Первой Мировой целенаправленно готовили снайперов и снабжали оружием специального образца, но в межвоенный период допустили сильную деградацию снайперского дела*, вплоть до почти полной утраты наработок и кадров, как это произошло в нацистской Германии, в СССР же "базы" снайперской подготовки изначально не было.
- кроме Великобритании, где сохранению опыта снайперов ПМВ уделялось серьёзное внимание
В 1920-е годы, на фоне масштабных реформ армии, энтузиасты военного стрелкового дела в рядах Красной Армии, по сути, и занимались тем, что обобщали имеющийся опыт, часто свой личный, создавая систему воинской подготовки массового стрелка-красноармейца, затем и систему подготовки советского снайпера - отличного стрелка-наблюдателя. И это было одним из первых примеров в истории снайперского дела в СССР, когда инициативная работа начала внедряться в войсках, пусть на пути массового внедрения снайперского дела и стояли вполне объективные трудности.
В 1930-е годы Красная Армия, как военная организация, наконец-то, обрела качества, что способны были обеспечить относительно массовую подготовку отличного стрелка-наблюдателя или снайпера - использовались оба термина, иногда снайпер определялся как "сверхметкий стрелок", отделяясь от "отличного". Но параллельное развитие военной теории, наработка практики обращения с новыми видами вооружений, организации общевойскового боя, со взаимодействием пехоты/конницы с танками, артиллерией, авиацией, насыщение стрелковых и кавалерийских подразделений собственной артиллерией и миномётами привели к тому, что значение подготовки снайперов стало для большинства командиров совершенно неочевидным.
- в Боевом Уставе пехоты 1938-го года (БУП-38, Ч.1) обязанности снайпера прописаны кратко, но показателен факт их внесения в такой основополагающий документ как БУП, тем более, что далее в нём "отличные стрелки" будут упоминаться и при описаний действий отделения и взвода:
Ручные пулемёты ДП образца 1927-го года, став по-настоящему массовым оружием в Красной Армии, были основой огневой мощи каждого стрелкового отделения, и, на их фоне, возможности пары стрелков-наблюдателей, по развиваемому ими огню, какую бы подготовку они не получали, уже выглядели достаточно скромно, сильно пересекаясь с ними по выполняемым задачам. При этом, даже у командира стрелкового взвода была, как правило, практика взаимодействия ещё и со станковыми пулемётами, 50-мм и 80-мм миномётами, батальонной и полковой артиллерией, не говоря уже о командирах ротного, батальонного звеньев и соответствующего комсостава учебных подразделений и частей. Из опыта подготовки снайперов известно, что грамотный пулемётчик, наводчик пулемёта - это хороший кандидат в снайперы, но ведь верно и обратное. Стрелок показывающий хороший навык наблюдения за полем боя, глазомер, быстро и точно работающий с вычислениями углов и дистанций - это хороший кандидат в пулемётчики. И, при ограниченных сроках службы рядового состава, выбор "кого готовить", логично, делался в пользу наиболее востребованных специальностей.
Таким образом, развитие снайперского дела в Советском Союзе ограничивалось соображениями целесообразности, однако, фундамент для массовой подготовки снайпера был создан и таковая подготовка в войсках велась. По мере преодоления недостатков массовой стрелковой подготовки, всё более и более широко. Там же, где перед обучающими не стояло проблемы сроков подготовки, например, в органах НКВД, особенно, пограничной охране, снайперская подготовка распространялась гораздо более активно.
Общее число снайперов в составе РККА к июню 1941-го года неизвестно. До принятия штата военного времени 04/400, весной 1941-го года, своего "места" в штатных расписаниях они не имели, по этому же штату стрелковая дивизия должна была иметь 54 снайпера - по снайперской паре при управлении каждой стрелковой роты. Хотя попытка по этим штатам подсчитать, а сколько же было снайперов приведёт к итогу в 10.692 человека на всю Красную Армию, введение снайперов в штат - это, скорее, признак того, что они есть в войсках или могут быть вскоре подготовлены. То есть, снайперов могло быть как более 10 тысяч человек, так и менее.
С середины 1930-х годов, снайперские школы, школы с углублённой стрелковой подготовкой, были и в системе учреждений Осоавиахима*, обеспечивая предварительную допризывную подготовку будущего отличного стрелка Красной Армии, хотя таких стрелков Осоавиахимом было подготовлено не более 7 тысяч, поскольку курсы снайперов предполагали, по сути, полноценную военную подготовку с дальнейшим поддержанием навыков, но и более простые и массовые варианты стрелковой подготовки давали основу для становления будущего снайпера, а общее число прошедших через учреждения Осоавихима допризывников оценивается числом до 10 млн человек к 1941-му году, а большинство из них (около 90%) получало именно стрелковую подготовку, успешно сдавая нормативы "Ворошиловский стрелок".
- Общество содействия обороне, авиационному и химическому строительству - существовавший до 1948-го года аналог ДОСААФ
- по таблице ниже можно представить каких специалистов-допризывников готовили кружки, группы и курсы Осоавиахима, с поправкой на то, что Дальний Восток перед войной был слабо обеспечен инструкторским составом
- выпуск июля 1941-го - это, как раз, довоенный набор:
Оружие для советского снайпера.
Как не могло быть унаследовано из дореволюционного прошлого нормативно-методической базы снайперского дела, так и материальную базу создавать пришлось с нуля. В 1920-е годы оптические прицелы закупались за рубежом, но уже централизованным порядком, а на базе четырёхкратного прицела фирмы Цейсса, и с её помощью, разрабатывается первый отечественный винтовочный оптический прицел ПТ (или 4хПТ), массовое производство которого начинается одновременно с выпуском модернизированной винтовки образца 1891/1930 годов и её снайперского варианта.
В войсках прицел получает множество нареканий и уже в 1931-м году создаётся модернизированный его вариант - ПЕ, по фамилии конструктора Емельянова. 3,9 кратный ПЕ (иногда используется округлённое значение = 4), уже в свою очередь пройдя ряд модернизаций, из-за чего существует и целый ряд дополнительных его обозначений, остаётся на вооружении в начале Великой Отечественной и в ходе неё.
Примечательно, что и разработкой системы стрелковой подготовки, и выработкой требований к стрелковому оружию, зачастую, занимались одни и те же люди, поскольку стрелковой практикой новое оружие поверялось также и на полигонах школы "Выстрел". Потому, стрелковый потенциал модернизированной винтовки вырос не только у снайперской версии - защитное колечко (намушник) на конце ствола, характерный внешний признак модернизированных винтовок Мосина, закрывало от случайных ударов новую мушку-стерженёк.
С появлением перспективных автоматических и самозарядных винтовок. разрабатываются и испытываются и их снайперские версии. У серийной АВС-36 снайперский вариант, отличавшийся только установкой кронштейна под оптический прицел ПЕ, поступает в войска в неизвестном (небольшом) количестве, как и у СВТ-38. Большой серией выпускается снайперский вариант массовой СВТ-40, под который был разработан и прицел ПУ или ПУ-1, более длинный и тяжёлый ПЕ мешал выбросу гильз, либо показывал тенденцию к собственному расстройству, если устанавливался на подвижной крышке ствольной коробки. ПУ отличался меньшей кратностью - в 3,6 раз (иногда описывается, округлённо, как 3,5) и, в целом, был менее эффективен, как оптический прибор, однако, выгодно отличался от ПЕ весом, габаритом, прочностью и простотой конструкции. Уже в годы Великой Отечественной появились и крепления для прицела ПУ на винтовку Мосина и, возможно, полукустарно изготовленные, для ПЕ на винтовку Токарева.
Таким образом, Красная Армия в июне 1941-го года имела две массовых снайперских винтовки - Мосина обр 1891/1930 с прицелом ПЕ и СВТ-40 с прицелом ПУ. Из полуторамиллионного общего тиража СВТ-40 (около 700 тыс к июню 1941-го), снайперских самозарядок было 50 тысяч. Производство снайперских "мосинок" было остановлено в 1940-м году, одновременно с обычными, в связи с развёртыванием выпуска СВТ-40, но уже с осени 1941-го года, начинается работа по восстановлению их производства. Это было связано с тем, что самозарядные винтовки показывали худшую кучность боя, как из-за автоматики, так и из-за более короткого ствола. К тому же производство СВТ-40 с конца 1941-го значительно сокращается и уже серийные винтовки готовятся поменяться местами.
По ту сторону фронта.
Вспоминая тему "упущенных возможностей", в Советском Союзе, где с 1920-х годов всерьёз развивали снайперское дело, имея в качестве точки отсчёта материальный "нуль" и группу энтузиастов, к 1941-му году уже были и снайперские варианты массовых винтовок, и серийные снайперские прицелы. Чтобы, примерно, представлять объём работ необходимый для выхода на такой уровень "упущений", можно посмотреть на ситуацию с другой стороны фронта.
Как уже упоминалось выше, в нацистской Германии снайперское дело не развивалось, соответственно, не было и централизованного военного заказа на винтовочные оптические прицелы для снайперов, как и кадрового задела самих снайперов. Однако, Германия от кайзеровского к нацистскому периодам своей истории унаследовала мощную оптическую промышленность, включавшую производство снайперских прицелов, продолжавшееся по иностранным и частным заказам, а по мобилизации в войска попали и кайзеровские снайперы. Стрелковая подготовка в войсках была вполне развита, включая и выделение метких стрелков, которые могли получать оружие с оптическим прицелом, но без специального их обучения. Так что, столкнувшись с массовым снайперским движением на Востоке, германские военные, казалось бы, должны довольно скоро получить массовые снайперские прицелы и винтовки высочайшего качества, быстро и массово осваивая снайперское дело.
Однако, всё вышло несколько не так. В готовом к производству виде фирма Цейсса имела несколько коммерческих прицелов, из которых наиболее пригодны для армии были "потомки" тех самых четырёхкратных прицелов Цейсса, что когда-то осваивались в СССР, и "пехотный" полуторакратный прицел, разработанный в 1940-м году, по заказу сделанному с началом войны, ещё по опыту кампании в Польше.
Коммерческие прицелы под общим обозначением ZF-39, вероятно, поступали в войска в небольшом количестве ещё до начала Второй Мировой, и их дебют состоялся уже в Польше, однако, развернуть массовое производство такой оптики оказалось сложно, и даже летом 1942-го года, когда потребность в снайперах была осознана на самом высшем уровне, серьёзный дефицит четырёхкратных прицелов не позволял массово оснащать ими войска, вдобавок пришлось устранять выявляемые в войсках недостатки. Выходом из положения казался "пехотный" прицел, изначально небольшой серией выпускавшийся для метких стрелков, он имел обозначение ZF.40, а его более поздние варианты ZF.41 и ZF.41/1 (выпускался до конца войны), но это был весьма специфический оптический прибор, при создании которого размеру и дешевизне уделили явно избыточное внимание. Начиная с небольшой кратности, крайне малых угла зрения и светосилы (её определял малый размер линз), на фоне которых советский ПУ был настоящим "телескопом", заканчивая удалением выходного зрачка на 45 см (у ПУ всего 7 см, для сравнения), что ещё было приемлемо для стрельбы на небольшие дистанции, но не для снайперов. В некоторых статьях об этом прицеле отмечались и специфические конструктивные недостатки, осложнявшие приведение оружия к нормальному бою и также связанные с упрощением оптики.
Ошибки в датировке начала производства германских снайперских прицелов и винтовок, которые имеются во многих отечественных публикациях, отражают довольно банальную истину - при миллионных армиях на фронте, тираж в 3.000 (три тысячи) единиц стрелкового оружия, а именно столько было выпущено винтовок с прицелом ZF.40, будет просто незаметен, не говоря уже о штучных коммерческих ZF.39.
Отчасти, ставка на ZF.41, который был незначительно доработан и выпускался с конца 1941-го года как массовый снайперский, оправдалась, объёмы его производства быстро росли и к концу войны тираж достиг впечатляющих 100 тысяч единиц, но конструктивные недостатки никуда не делись. Проблему массовой снайперской винтовки решили, без долгих дум о качестве, установкой прицелов-полторашек на серийные винтовки и карабины.
С 1942-го на смену "полноразмерному" четырёхкратному ZF.39 принимается ZF.42, доработанный по опыту фронтовой эксплуатации и для установки на самозарядные винтовки, а с 1944-го основным прицелом должен был стать ZF.4, сменив в производстве ещё и ZF.41/1, но, как известно, их производство так никогда и не вышло на закрывающие потребность германских снайперов объёмы.
Как итог, если представить, на самом деле, что в СССР снайперская подготовка была бы заброшена или вовсе не развивалась, то, с поправкой на условия войны, ни о каком массовом снайперском движении можно было бы и не помышлять. Прицелы ПЕ и ПУ, что кажутся из дня сегодняшнего "дубовыми", на деле, были результатом длительного развития войсковых снайперских прицелов проходивших через руки и требования снайперов.