Кот Василий очень любил дачу, потому что только там в нем пробуждался внутренний хищник. В квартире Вася вел обычную жизнь, как и подобает городским котам ― спал, ел и просто валялся. Двигался мало и неохотно, если и бегал ― то только на звук открывающейся банки корма. В остальном же не напрягался, эстетично ленился.
Дача ― другое дело! Дача случалась с ним всего в пятый раз за его кошачью жизнь, но кот и с первого же раза понял, что там для него раскрывается вся сущность бытия. Теперь он полноценно жил только в деревне. В остальное время года приходил в себя, лечился от блох и ждал, когда хозяин Константин снова поедет по своим скучным человеческим делам, а его оставит своей маме, Маргарите. Вернее, мам-Рите.
Мам-Рита божилась, что отродясь не видала таких котов: Василий гулял не только сам по себе, но и напрашивался с ней, когда она ходила в луга выгуливать лошадь Стрелу. Без шлейки шел поблизости, не отбегая далеко. Несколько десятков километров шагал своими лапками и только на обратном пути мог показать признаки усталости. Тогда хозяйка брала его на руки или сажала на Стрелу, и Василий возвращался в деревню королем.
Так уж вышло, что мам-Рита не была наездницей, поэтому Стрела вообще давно забыла, каково это ― возить кого-нибудь. Но, благодаря Василию, вспомнила. Они вообще были на удивление дружны ― котейка и лошадь. Каждый день Вася хотя бы на пару минут забегал в конюшню к подруге, чтобы, как это называла мам-Рита, «поздороваться».
Из королевских привычек, помимо езды на лошади, у Василия еще была охота. Каждодневная, методичная охота на всех, кто был меньше него самого. Он ловил кротов и землероек, крыс и мышей, лягушек и жаб, птичек и больших насекомых. Однажды приволок в зубах довольно крупного сорочонка почти с себя ростом. При этом Василий продолжал есть корм из банки или сырое мясо, положенное в миску хозяйкой, но только не тех, кого он поймал. Он и здесь вел себя аристократично: короли же в основном охотились ради азарта, и он тоже ценил сам процесс. Ну не нравилось ему грызть поверженных! Мам-Рита страдала от васькиных трофеев, ведь их надо было куда-то девать. Не складировать же этих животных у себя в сарае! А хищников мам-Рита почему-то не завела. Вот и приходилось незаметно прикапывать принесенную добычу.
Потом к охоте на мелкую живность добавилась еще одна причуда: Вася стал приносить мам-Рите палые листья. Он был очень заботливым котом, поэтому заметил, что мам-Рита собирает такие во время прогулок. А потом возится с ними в доме: что-то клеит на белую бумагу, что-то закапывает в манку (прямо как он зарывает свои отходы), а что-то заливает прозрачной жижей. Это занятие казалось Ваське странным. Сколько он ни крутился рядом с мам-Ритой, пока она мастерила из листьев подозрительные штуки, но так и не понял их назначения.
Листья хозяйка не ела. Но раз они были ей нужны, кот подошел к делу ответственно и стал дарить. Мам-Рита умилялась и всячески поощряла охоту на представителей флоры без фауны. Она ласково говорила с Васей, гладила и угощала вкусными кусочками из шуршащего пакетика. Почему-то от кротов и жаб такого восторга у мам-Риты не было. Так Вася понял все про баланс: для себя он ловил животных, для хозяйки ― листья. Позднее мам-Рита говорила сыну, что еще чуть-чуть ― и Вася понял бы, как рвать цветы. И, возможно, притаскивал бы ей букеты, собирая по одному цветочку. Но в это лето цветы она пока что рвала сама, а кот собирал то, что упало на землю.
Василий не помнил, почему его совсем не интересуют другие кошки, но ему и без них жилось весело. Личную жизнь не устраивал. Пару раз дрался с другими котами, многократно убегал от чужих собак, но зато дружил с хозяйским псом Джеком. Тому не нужны были от него ни жабы, ни крысы, ни листья. Напротив, он мог еще и поделиться своей едой. Васька пробовал его мясо с гречкой ― неплохо, иногда в охотку можно полакомиться. Но в основном они с Джеком дружно спали, прижавшись бочками друг к другу. С Джеком было тепло и уютно: он большой, поэтому мог так улечься, чтобы со всех сторон окружить Ваську собой. Что-то похожее кот помнил из прошлой городской жизни, когда лежал на диване среди подушек. Только диван необщительный, а Джек ― очень даже. А еще иногда Джек помогал ему разбираться с соседскими котами, если те его обижали.
Черный день наступил, когда Константин приехал к маме, чтоб забрать кота обратно, в город. Вот так жил Василий, не тужил, наслаждался природой и дружбой ― и вдруг в один миг все кончилось. Вася ведь уже смекнул, что Константин приезжал только по двум причинам: отдать кота в рай и забрать кота из рая домой. Поэтому приготовился удирать, если вдруг его попытаются поймать. Нет, он ни за что не поедет в городскую квартиру! Ишь, чего хозяин удумал! Константин, конечно, неплохой человек, да и жилище удобное, и наполнитель вкусно пахнет в туалете, и еда всегда под рукой, но-о-о... нет.
Васе не нравилось после разгульной жизни превращаться в сытого безвольного питомца, у которого из развлечений только возможность полазать вверх-вниз по специальной штуковине. Ну почему хозяину невдомек, что этот «игровой комплекс», как он его называл, ― скука смертная? И никогда этим ступенькам и полочкам не сравниться с лазаньем по крыше.
Точно, крыша! Под крышей есть место, где Василий мог бы при желании спрятаться, и никто не сможет его оттуда достать.
Василий забрался на высоченный шкаф, чтобы понять, как скоро хозяин начнет завлекать его домашним городским уютом. Иногда Константин мог задержаться у мам-Риты, сходить в баню, переночевать, погостить денек, а иногда вообще увозил Ваську за час. Сейчас хозяин был расслаблен и не торопился ― видимо, решил провести время с мамой. Однако терять бдительность не стоило, кот это понимал. Веры хозяину нет никакой, все равно поймать попытается, но ведь и Васька уже не так прост. Он знает, как выглядит временная тюрьма ― переноска. Он помнил, что его также заманивали в корзину для пикника и большую спортивную сумку. Но сейчас Константин оставил на диване маленькую сумку ― и все. В такую, пожалуй, кота не утолкать. Эх, наивный человечишка, на что он рассчитывал?
Василий спрыгнул со шкафа, огляделся, увидел, что мам-Рита повела сына на кухню поить чаем. Значит, можно провести разведку. Вася в два счета оказался рядом с сумкой, примерился. Ну нет, невозможно его туда засунуть! Очень уж неудобно будет ― и хозяину, и ему, и сумке. Василий успокоился и понял, что пока ему ничего не грозит. Или грозит? Из сумки непозволительно вкусно пахло. И, поскольку она была приоткрыта, Вася легкомысленно засунул голову в отверстие, чтобы вдохнуть запах поглубже. Оказалось, хозяин привез ему вкусняшки ― Васька и забыл о таких, почти все лето не ел. Из-за долгого отсутствия в васькиной жизни любимого лакомства ему захотелось залезть в сумку и поохотиться на хрустящие шарики.
Это была роковая ошибка! Василий слишком увлекся поеданием: половина его тела была в сумке, а попой он не смог бы заметить подкрадывающегося хозяина. Крепкие мужские руки сжали Ваську мертвой хваткой, а потом грубо запихали в сумку. Это было до такой степени унизительно, что Василий грустно замер и обдумывал, как ему жить дальше. Он был заключен в адскую темницу, лежал, согнувшись в три погибели, а на усах все еще оставались вкусные липкие крошки, которые больше его не радовали. Это было не просто неуважение, а вероломное предательство со стороны хозяина. Кота даже не позвали домой по-человечески, сразу скрутили, как какого-то преступника!
Вася услышал, что подошла и мама Рита. Видимо, она переживала за кота больше, чем Константин.
― Ты смотри-ка, чуть-чуть шерсть ему молнией прищемил!
― Да ладно, ничего, переживет. Шерсть ведь, не хвост.
― А все же... давай, я попробую аккуратно приоткрыть и заправить?
― Мам, не трогай! Он же сразу убежит. В машине его выпущу.
― Ну хорошо, хорошо.
Вася опять остался в тишине и одиночестве, мам-Рита и ее сын куда-то ушли. Машину заводить, наверное. Теперь Васе было ясно, что его коварно обманули ― хозяин сразу планировал быстрый отъезд. И все же добросердечная мам-Рита, памятуя о его заслугах и принесенных листочках, вернулась, чтобы помочь котику устроиться поудобнее. Шерсть, зажатая молнией, действительно больно натянулась, тут Василий был согласен. Как только ласковые руки на сантиметр приоткрыли застежку, Вася сгруппировался, сделав вид, что спокоен. Пришлось открыть молнию еще на пару сантиметров ― шерсть защемилась широкой полосой. Мам-Рита высвободила Васю, погладила ― и через секунду он уже удирал из заточения. Хвост трубой, пыль столбом. Молниеносно построив памятный маршрут, Вася оказался под крышей в полной недосягаемости.
В доме сразу забегали, запричитали! Мам-Рита извинялась, Константин то ругался, то хохотал, Васька сидел в укрытии и интенсивно облизывался, чтобы вернуть себе душевное равновесие. Он знал, что людям сюда никак не проникнуть. Тут разве что мыши пролезут. Однако вскоре Вася начал понимать, что хозяин совсем ополоумел от любви к нему ― вот до чего сильно он хотел его забрать. Константин начал разбирать крышу! Люди были настроены крайне серьезно: Василий ощутил, как весь дом заходил ходуном, а из мансардной части начали взламывать доски.
― Костя, аккуратнее, пожалуйста!
― Мам, спокойно! Я просто отдеру листы ДСП, прибитые к стропилам, достану его и все верну, как было.
― Вася-я-я, выходи! Ваше хитропопое величество, ну идите сюда, ― ласково звала мам-Рита. ― Я бы ни за что тебя не отдавала, коть. Но меня не будет в доме. Я в больнице буду лежать.
― Вот же зараза! Каков поганец, а? ― ругался хозяин, забираясь на стремянку с гвоздодером в руках.
Ни ласковые, ни злобные слова на Василия не действовали. Он понимал только, что его вольготная жизнь может закончиться, как только отдерут все доски, за которыми он прячется. И все же он боролся до последнего. Отодвигался все дальше, забивался в такие места, куда было не добраться. Пятерня хозяина хватала воздух в пяти сантиметрах от него, а достать не могла. Вася не удержался и с размаху врезал когтями по руке ― в надежде, что это его остановит. Константин вскрикнул, начал ругаться, лестница под ним зашаталась и чуть не грохнулась. Василий понял, что царапаться было плохой идеей: Константин разозлился так, что теперь готов был снести весь дом, не то что крышу. Сделав бросок вперед и вверх, хозяин схватил Ваську за лапу и потащил на себя.
«Мя-я-а-а-о-о», ― заорал Васька что было силы, пытаясь вложить в вопль искреннюю просьбу оставить его здесь. Это был эквивалент слова «пожалуйста» на кошачьем.
Бесполезно. Давно Константин не выглядел таким суровым. Вася быстро осознал бессмысленность сопротивления, прикинулся слабым и немощным, обмяк и позволил утащить себя в машину.
Потом он сидел и смотрел в заднее окно на дом с разобранной крышей, которую спешно починял Константин. Он страдал от произвола, грубого обращения и сломанного когтя. Щурился, пытаясь скрыть желание всплакнуть.
Переднее окно автомобиля немного приоткрылось, и Василий услышал позади виноватый голос мам-Риты:
― Васенька, ну прости. В следующий раз приезжай. Знаешь, если я поправлюсь побыстрее, снова попрошу тебя привезти. На зиму. Зимой ты тут еще не был... По снегу будешь ходить.
Кот не поворачивался, просто слушал ласковый голос и пытался понять, что мешает людям отдать ему эту дачу навсегда. Ну вот что?
В одном он был точно уверен: если хозяин еще хотя бы раз его сюда привезет, он здесь и останется. Даже если ему придется сбежать и жить в лесу неподалеку от дома. Так он решил. Он будет приходить и смотреть издалека на мам-Риту и Джека. А иногда навещать Стрелу, когда ее выпустят погулять в луга. И тогда она обязательно прокатит его с ветерком.
Автор: Мария Латыпова
Мой снежный рай
— Ты что, сдурел? Какие четыре месяца? А работать кто будет? — Витька, мой формальный босс и партнер, вытаращил глаза и даже убрал с дорогого стола ноги, которые он задрал туда в начале беседы десять минут назад. Важные разговоры в его кабинете у нас всегда начинались одинаково: Светка приносила кофе, мы запирали дверь, разваливались в креслах и задирали ноги — он на стол, а я на гостевую приставку.
— Витя, я понимаю, что я сволочь, но пойми и ты: я не вытяну. Все равно от меня толку нет. Ты не поверишь — сейчас что у нас, полдень? А меня уже в сон клонит. — Я сидел в прежней расслабленной позе, задрав ноги на стол, не в силах пошевелиться и с трудом донося чашку с кофе до рта.
— Да? И кто пойдет послезавтра к Соловьеву? Я? Он со мной не будет разговаривать, он уже к тебе привык.
— Да я схожу, не закипай. Напрягусь и схожу. Я же не завтра сматываюсь, а в ноябре. Прикормим мы его, я думаю… не он первый. У тебя коньячку нет?
В Витькином взгляде отразилась целая куча эмоций — злость, тревога, сожаление, сомнения, — но он не стал швырять в меня пепельницу, а со вздохом поднялся и достал пузатую бутылку Мартеля и два бокала.
— Ты понимаешь, что, если не прикормим, год будет убыточным?
Соловьев отвечал в министерстве за снабжение целой кучи строек на госпредприятиях по всей области. Ясен пень, понимаю.
— Да, да, я знаю. Ооо, как хорошо… — Коньяк проник в организм теплой струйкой и разлился по органам. Глаза перестали слипаться, и следить за нитью разговора стало легче. — Я все сделаю. А потом тебя представлю, и ты примешь эстафету.
— Да я и так не успеваю ни хрена! Ни Аньку, ни детей не вижу толком… В отпуске не помню когда был… Тебе вон хорошо, развелся и свободен.
Ну, положим, официально я пока не развелся, хотя живу один уже почти полгода.
— Вить, ну не нуди… Я же тебя отпускал, а ты не воспользовался.
— Да, не воспользовался, потому что дела были безотлагательные! А ты, скотина эдакая, все собираешься бросить, да еще в конце года, когда тендеры будут проводиться!
— Ну возьми кого-нибудь временно…
Я видел, что мои вялые увещевания не действуют, и Витька зол и растерян, но окружающая действительность была как-то отстранена от меня и входила в мой мозг как сквозь вату. Я чувствовал, что мне тепло и спокойно, безразлично абсолютно все, и только усилие воли, надеюсь, поможет мне сосредоточиться на делах на некоторое непродолжительное время. На сегодня, впрочем, мой потенциал уже был явно исчерпан. Я мог только терпеливо дослушать брюзжание Витьки, который, очевидно, понимал, что все равно ничего сделать со мной не сможет, и вернуться в свой кабинет.
Потом я запру дверь, выйду на свежий осенний воздух, где мне сразу станет лучше, сяду за руль и двину по мокрым московским улицам домой, где меня никто не ждет, не считая домработницы. Ну и пусть, зато там есть садик, в котором всегда надо что-то поправить, починить или улучшить. Ножовка, молоток, лопата и прочие серьезные инструменты стали моими лучшими друзьями в последние месяцы — простая физическая работа на свежем воздухе приносила мне теперь больше удовольствия, чем бизнес. Я отпущу домработницу, повожусь в саду, потом глотну чая в гостиной, вполглаза глядя в огромный телевизор, и отрублюсь часов в десять, забывшись крепким, но мутным сном. Моя задача — продержаться в таком режиме три месяца, остающиеся до отъезда. . .
. . . ДОЧИТАТЬ>>
