Разница между иконописью, принятой в старообрядствующей Христовой Церкви, и живописью, принятой в новообрядствующей церкви, может быть отмечена следующая. Живописное иконописание возникло в России в 17-м веке, будучи заимствовано с запада. До этого в России, как и доныне в старообрядческой Церкви, существовало иконописание византийское. Несомненно, что идее иконописи совершенно не соответствует западное направление, принятое в новообрядческой церкви. Образцами при изображении мира духовного здесь служат или натурщики, или языческие истуканы и барельефы. Заботясь об одной естественности, живости изображений, западная церковная живопись и взятая с запада ново-русская ввела в свои произведения своеволие, оскорбительное для христианского чувства, изменила освященные древностью облачения Богородицы и святых. Начали изображать лики без всякого внимания к историческому преданию, в результате чего стали возможны такие кощунства, как портреты частных лиц в изображениях Господа, Царицы Небесной и святых.
Ничего подобного не представляет собой иконописание Древлеправославной Церкви - византийское или греческое. В нем искусство принято не за цель, а за средство к достижению целей поучения, назидания. В иконах византийского письма все соответствует той цели, для которой Церковь употребляет святые иконы, и все направлено к тому, чтобы возбудить в молящихся благоговение и молитвенное расположение. Отличительными чертами византийского иконописания служат историческая верность и символизм. Историческая верность состоит в том, что святые изображаются соответственно тем заветам, которые сохранились относительно некоторых лиц, или исторической постановки, соответствующей характеру времени, из которого берется изображаемый лик. Другая черта византийского иконописания, - символизм, - состоит в том, что лик святого отрешен от всего земного; он является символом религиозной идеи, необъятной и невместимой в фигуре. Лики святых сияют небесным величием и спокойствием. Изображаемые лица худощавы, изнурены постом и подвигами и служат выражением полного преобладания духа над телом (Учение о богослужении Христовой церкви, М., 1913).
Игнорируя эту историческую верность и символизм и заботясь лишь об одной естественности, живости изображений, принятая в новообрядческой церкви по западному образцу живопись, повторяем, доходит до полнейшего кощунства в изображениях на иконах портретов частных лиц. Существует рассказ из жизни одного знаменитого художника. Однажды ему вздумалось написать изображение Христа и Иуды-предателя. Подыскивая подходящее лицо для изображения Христа Спасителя, художник этот встретил случайно человека, который вполне подходил к его понятию о лице Исуса Христа. Написав это изображение, художник стал подыскивать лицо, которое было бы подходящим для изображения Иуды-предателя. После долгих поисков однажды он встретил человека, который, по его понятию, вполне пригодился бы для такого изображения. Пригласив его позировать для изображения Иуды-предателя, художник узнал от этого позировавшего, что он уже однажды позировал ему при написании изображения Христа. Оказывается, что за то время, пока художник подыскивал натурщика для изображения Иуды, позировавший ему в качестве натурщика для изображения Христа успел спиться и представлял теперь вполне подходящий портрет Иуды-предателя. Таким образом, одно и то же лицо оказалось для художника подходящим и для изображения Христа, и для изображения предателя Его Иуды. Быть может, это и не вполне правдоподобно рассказывается, но нет ничего невероятного в таком совпадении, являющимся в высшей степени кощунственным.
При открытии мощей святой благоверной княгини Анны Кашинской в городе Кашине в 1909 г., как сообщал журнал "Церковь" за 1909 год (No. 25), в качестве изображения этой святой фигурировал портрет одной из монашенок. Почем знать, чем явится эта монашенка в будущем, и не представится ли тому или иному художнику впоследствии изображать с нее лицо совершенно противоположное?
("Слово Церкви", 1915, No. 11)