Белый потолок медленно проступал сквозь мутную пелену. Марина моргнула раз, второй – мир постепенно обретал четкость. Тихий, монотонный писк аппаратуры, запах антисептика, холодный воздух, касающийся обнаженных рук. Реанимация. Она в реанимации.
Память возвращалась фрагментами: вечер, дорога домой, яркий свет фар, визг тормозов, оглушительный удар и... темнота. Кажется, она попала в аварию. Но что было дальше? Сколько времени прошло? День? Неделя?
Марина попыталась пошевелиться, но тело не слушалось. Странное онемение и тяжесть. Дыхание – и то давалось с трудом. В горле что-то мешало. Трубка? Должно быть, она на аппарате искусственной вентиляции легких. Паника медленно поднималась откуда-то из глубины души, грозя захлестнуть сознание.
За занавеской справа послышались шаги и приглушенные голоса. Один из них она узнала мгновенно – Андрей, ее муж. Второй, женский, видимо, принадлежал врачу.
– Она стабильна, но состояние все еще критическое, – говорила женщина. – Мы делаем все возможное, но должны быть готовы к любому исходу.
– Я понимаю, – голос Андрея звучал непривычно глухо. – Сколько еще она может быть в коме?
– Невозможно сказать точно. Дни, недели... Возможно, месяцы.
– Месяцы... – повторил Андрей, и Марина услышала в его голосе нотки, которых раньше не замечала. Это не было горе. Не было отчаяние. Это было... облегчение?
– Что с квартирой? – вдруг спросил он, и Марина почувствовала, как ее сердце пропустило удар. Писк аппаратуры участился.
– С квартирой? – переспросила врач с удивлением.
– Да, в завещании ведь все переходит мне, верно? Квартира, счета, машина... все?
Наступила пауза. Марина отчаянно пыталась шевельнуться, издать хоть какой-то звук, но тело предательски не подчинялось ей.
– Я не юрист, господин Соколов, – холодно ответила врач. – Но напоминаю: ваша жена жива, и мы делаем все, чтобы она осталась в этом состоянии. Неуместно обсуждать наследство в данной ситуации.
– Да, конечно, – торопливо произнес Андрей, но Марина уже не слушала.
Ее муж. Ее любимый муж, с которым они прожили почти десять лет, которому она доверяла больше, чем себе, ждал ее смерти. Может быть, даже желал ее. Из-за квартиры? Из-за денег? Или было что-то еще?
Воспоминания вдруг хлынули потоком. Последние месяцы, наполненные странными телефонными звонками, от которых Андрей уходил в другую комнату. Его поздние возвращения, которые он объяснял задержками на работе. Новая парфюмерия, новая одежда, новая стрижка. И она, как слепая, все это время не замечала очевидного, или не хотела замечать.
Где-то за пределами ее видимости открылась дверь, и к ее кровати подошел молодой мужчина в белом халате. Он с удивлением посмотрел на монитор.
– Госпожа Соколова? – позвал он, наклоняясь к ней. – Вы меня слышите?
Марина попыталась моргнуть, чтобы дать ему понять, что слышит, и к ее облегчению, веки подчинились.
– Не пытайтесь говорить, у вас трубка в горле, – сказал врач. – Моргните один раз, если понимаете меня.
Она моргнула.
– Хорошо, – улыбнулся он. – Меня зовут Алексей Петрович, я ваш лечащий врач. Вы находитесь в реанимации Центральной городской больницы. У вас была серьезная автомобильная авария четыре дня назад. Сейчас вы пришли в сознание, и это очень хороший знак. Я сейчас позову вашего мужа, он здесь.
Марина отчаянно заморгала, пытаясь показать, что не хочет его видеть. Врач нахмурился.
– Вы не хотите видеть мужа? – спросил он.
Она моргнула один раз.
– Странно, он здесь с первого дня, очень беспокоится о вас.
"Беспокоится о том, как быстрее получить мое наследство", – с горечью подумала Марина.
– В любом случае, нам нужно обсудить несколько вещей с вашими близкими. Вы не против, если я приглашу вашу маму? Она тоже здесь.
Марина моргнула один раз, чувствуя, как слезы наворачиваются на глаза. Мама. Ее мама здесь. Как она могла забыть о ней? Что, если бы ее не стало, и мама осталась бы одна, без поддержки? А ведь это явно входило в планы Андрея.
Врач кивнул и вышел из палаты. Через несколько минут Марина услышала торопливые шаги, и к ее кровати подбежала пожилая женщина с заплаканными глазами.
– Мариночка, доченька, – сквозь слезы проговорила мать, осторожно касаясь ее руки. – Ты вернулась к нам, слава богу.
Марина попыталась улыбнуться, но мышцы лица не слушались. Вместо этого по ее щеке скатилась одинокая слеза.
– Тихо, тихо, родная, – мама осторожно вытерла ее щеку платком. – Все будет хорошо. Главное, что ты очнулась. Врачи говорят, это чудо, учитывая тяжесть травм.
За спиной матери Марина заметила Андрея. Он стоял в дверях, с выражением шока на лице. В его глазах она прочитала не радость, а что-то похожее на ужас. Теперь она все понимала. Каждый его жест, каждый взгляд – все было предельно ясно. Как она могла быть такой слепой все эти годы?
– Марина, – он приблизился к кровати, неуверенно улыбаясь. – Любимая, ты вернулась к нам.
"Лжец", – подумала она, отводя взгляд. Ей было физически больно смотреть на него.
– Доктор говорит, тебе нужен покой, – продолжал Андрей. – Но я буду рядом. Всегда.
"Конечно, будешь, – думала Марина. – Чтобы убедиться, что я не расскажу о том, что слышала. Или чтобы закончить то, что не сделала авария".
В этот момент в палату вошел врач в сопровождении медсестры.
– Прошу вас, – обратился он к посетителям. – Пациентке нужен отдых. Вы сможете увидеть ее завтра.
– Но она только очнулась, – запротестовала мать.
– Именно поэтому ей необходим покой. Слишком много впечатлений могут навредить.
Мать неохотно поднялась.
– До завтра, родная. Я люблю тебя, – она наклонилась и поцеловала Марину в лоб.
Андрей подошел следом, наклонился к ее уху и прошептал:
– Я так рад, что ты вернулась. Нам о многом нужно поговорить.
В его голосе Марина услышала фальшь, которую раньше никогда не замечала. Как маска спала с его лица. Или, может быть, это она наконец прозрела?
Когда за посетителями закрылась дверь, врач подошел к ее кровати.
– Вам нужно отдохнуть, – сказал он. – Завтра мы попробуем убрать трубку и посмотрим, сможете ли вы дышать самостоятельно.
Марина моргнула в знак согласия. Ей действительно нужно было время – время, чтобы обдумать все то, что она узнала, и решить, что делать дальше.
Следующие три дня слились для Марины в бесконечную череду процедур, анализов и обследований. Трубку из горла убрали, и она могла говорить, хотя голос звучал хрипло и слабо. Врачи были удивлены скоростью ее восстановления – по их словам, учитывая тяжесть травм, она должна была оставаться в коме намного дольше.
– У вас сильный организм и еще более сильная воля к жизни, – сказал ей Алексей Петрович во время утреннего обхода.
"Это не воля к жизни, – думала Марина. – Это жажда правды".
Андрей приходил каждый день, приносил цветы, сидел рядом с ней, держал за руку, рассказывал о том, что происходит дома, на работе. Играл роль заботливого мужа так убедительно, что порой Марина начинала сомневаться – не приснился ли ей тот разговор в реанимации? Не могла же она настолько ошибаться в человеке все эти годы?
Но потом она замечала мелочи: как он избегает прямого взгляда, как немного вздрагивает, когда она неожиданно берет его за руку, как часто проверяет телефон, думая, что она не видит. И сомнения отступали. Что-то было не так. Очень не так.
На четвертый день ее перевели из реанимации в обычную палату. Теперь посетителей пускали чаще и на более длительное время. Мама приходила каждое утро, приносила домашнюю еду, несмотря на запреты врачей, помогала умываться, расчесывать волосы – делала все то, что Марина пока не могла сделать сама.
– Знаешь, Андрей такой молодец, – сказала мать во время одного из визитов. – Дежурил здесь днями и ночами, пока ты была в коме. Врачи даже хотели вызвать охрану, чтобы выпроводить его – он отказывался уходить.
– Правда? – Марина постаралась, чтобы голос звучал нейтрально.
– Да, он очень переживал. Я никогда не видела его таким разбитым.
Марина молчала. Конечно, он изображал безутешного супруга – иначе у окружающих могли возникнуть подозрения, когда "несчастный случай" все-таки произойдет.
– Мам, – наконец произнесла она. – Можно тебя кое о чем попросить?
– Конечно, доченька, все что угодно.
– Мне нужен адвокат. Хороший адвокат.
Мать удивленно посмотрела на нее.
– Адвокат? Зачем?
– Я хочу изменить завещание.
– Марина, о чем ты? Тебе всего тридцать два, ты молода и, слава богу, идешь на поправку...
– Именно поэтому сейчас самое время заняться этим вопросом, – твердо сказала Марина. – Авария показала, как хрупка жизнь. Я хочу быть уверена, что мои... наши с Андреем активы защищены.
Это была ложь, но Марина не могла рассказать матери правду. Не сейчас, когда у нее не было доказательств, только подозрения и подслушанный разговор, который Андрей легко мог бы опровергнуть или представить в ином свете.
– Ну хорошо, – неохотно согласилась мать. – Я спрошу у Веры Павловны, она работает с хорошим специалистом по семейному праву.
– Спасибо, – Марина сжала руку матери. – И еще одна просьба: не говори об этом Андрею. Хочу сделать ему сюрприз.
Мать неуверенно кивнула, и Марина увидела в ее глазах беспокойство. Возможно, она что-то подозревала, или просто списывала странное поведение дочери на последствия травмы. В любом случае, она согласилась помочь, и это было главное.
Два дня спустя в палату Марины постучала элегантная женщина средних лет с кожаным портфелем.
– Елена Викторовна Соловьева, – представилась она. – Адвокат по семейному праву. Ваша мать связалась со мной.
Марина кивнула и указала на стул рядом с кроватью.
– Благодарю вас, что пришли, – сказала она.
– Ваша мать сказала, что вы хотите изменить завещание, – Елена Викторовна достала из портфеля блокнот и ручку. – Но, насколько я понимаю, сначала вам нужна консультация?
– Не совсем, – Марина оглянулась на дверь, убедившись, что она плотно закрыта. – Мне нужен совет, но не по завещанию. По крайней мере, не только по нему. Я подозреваю... – она запнулась, впервые произнося эти слова вслух, – я подозреваю, что мой муж хочет избавиться от меня.
Адвокат на мгновение застыла, затем медленно отложила ручку.
– Это серьезное обвинение, – сказала она нейтральным тоном. – У вас есть основания так думать?
Марина рассказала о подслушанном разговоре, о странном поведении Андрея в последние месяцы, о своих подозрениях.
– Понимаю, что этого недостаточно для обвинений, – заключила она. – Но я не могу избавиться от ощущения опасности.
Елена Викторовна внимательно выслушала ее, не перебивая и не делая записей.
– Вы правы, – наконец сказала она. – Этого недостаточно для официальных обвинений. Но достаточно, чтобы принять некоторые меры предосторожности. Во-первых, давайте действительно изменим ваше завещание – это даст вашему мужу понять, что его планы, если они существуют, не сработают.
– А во-вторых?
– Во-вторых, нам нужны доказательства. Если ваши подозрения верны, то после изменения завещания он может проявить себя.
– Как именно? – Марина почувствовала, как по спине пробежал холодок.
– По-разному. Может попытаться снова спровоцировать "несчастный случай". Может начать подмешивать что-то в пищу или лекарства. Может попытаться оспорить вашу дееспособность, чтобы отменить новое завещание. В любом случае, нам нужно быть готовыми.
– Готовыми к чему?
– К наблюдению и сбору доказательств, – адвокат открыла портфель и достала небольшое устройство размером с брелок для ключей. – Это диктофон. Он активируется голосом и может записывать до 72 часов. Держите его при себе постоянно.
Марина взяла диктофон, чувствуя, как руки начинают дрожать.
– Вы думаете, он действительно может... попытаться убить меня?
– Я думаю, что лучше быть готовой к худшему сценарию, чем потом сожалеть о беспечности, – серьезно ответила Елена Викторовна. – Особенно учитывая то, что вы рассказали о вашем совместном имуществе. Квартира в центре, загородный дом, счета... это серьезный мотив.
Они проговорили еще около часа, обсуждая детали нового завещания и стратегию сбора доказательств. Когда адвокат ушла, Марина спрятала диктофон под подушку и попыталась успокоиться. Может быть, она ошибается. Может быть, это все последствия травмы и медикаментов. Может быть...
Звук открывающейся двери прервал ее мысли. На пороге стоял Андрей с букетом ее любимых лилий.
– Привет, – улыбнулся он. – Как ты себя чувствуешь сегодня?
Марина заставила себя улыбнуться в ответ.
– Немного лучше, – сказала она. – Врач говорит, что если все будет хорошо, через неделю меня выпишут.
– Это отличные новости! – Андрей поставил цветы в вазу на тумбочке и сел рядом с кроватью. – Я уже приготовил дома все для твоего возвращения. Купил специальную подушку для спины, как рекомендовал врач, заказал доставку еды на первое время...
Он продолжал рассказывать о своих приготовлениях, а Марина смотрела на него и думала: неужели этот заботливый, внимательный мужчина действительно желает ее смерти? Неужели все эти годы она жила с человеком, способным на такое предательство?
– ... и еще, я хотел с тобой поговорить кое о чем, – голос Андрея внезапно стал серьезным. – Это касается нашего будущего.
Марина напряглась. Вот оно. Сейчас он скажет что-то, что подтвердит ее подозрения. Ее рука незаметно скользнула под подушку, нащупывая диктофон.
– Я думаю, нам нужно составить новое завещание, – сказал Андрей, глядя ей прямо в глаза. – Авария показала, насколько все может быть хрупким. Я хочу быть уверен, что если со мной что-то случится, ты будешь защищена.
Марина растерянно моргнула. Это было совсем не то, что она ожидала услышать.
– Новое завещание? – переспросила она.
– Да, – кивнул Андрей. – Я уже связался с нотариусом. Хочу переписать на тебя все – квартиру, дом, машину, счета. Без всяких условий.
Марина смотрела на него, не понимая, что происходит. Это был ход конем? Попытка усыпить ее бдительность?
– Почему ты решил сделать это сейчас? – осторожно спросила она.
Андрей опустил взгляд, и она заметила, что его руки слегка дрожат.
– Потому что я чуть не потерял тебя, – тихо сказал он. – И осознал, что ничего не имеет значения, если тебя нет рядом. Все эти материальные вещи... они ничто по сравнению с тобой.
В его голосе Марина услышала искренность, которую невозможно было подделать. Или ей так хотелось услышать?
– А еще, – продолжил Андрей после паузы, – я должен тебе кое в чем признаться.
Вот оно. Сейчас будет правда. Марина сжала диктофон под подушкой.
– Я изменил тебе, – слова упали как камни. – Это был короткий, бессмысленный роман. Всего несколько встреч. Я сразу понял, что совершаю ужасную ошибку, и прекратил это. Но чувство вины осталось. И когда ты попала в аварию... я подумал, что это наказание. Наказание мне за то, что я предал тебя.
Марина смотрела на него, не зная, что сказать. Измена была предательством, но не тем, чего она боялась. Не убийством.
– Кто она? – только и смогла выдавить Марина.
– Это не имеет значения. Я больше никогда ее не увижу, – Андрей поднял голову, и она увидела, что его глаза полны слез. – Я понимаю, если ты не сможешь простить меня. Я пойму, если ты захочешь развода. Но я хочу, чтобы ты знала: эти дни, пока ты была между жизнью и смертью, были худшими в моей жизни. Я молился всем богам, чтобы они дали мне шанс исправить все. И они услышали.
Марина чувствовала, как внутри нее борются разные эмоции: облегчение от того, что муж не желал ее смерти, боль от его измены, сомнения в искренности его раскаяния.
– Тот разговор с врачом... – начала она. – Я слышала, как ты спрашивал о завещании, о квартире...
Андрей смотрел на нее с непониманием.
– Какой разговор?
– В реанимации. Я была в сознании, но не могла двигаться. Ты спрашивал врача о том, что будет с имуществом, если я... если я умру.
Выражение лица Андрея изменилось – теперь в нем читался ужас.
– Марина, я никогда не спрашивал об этом врача. Никогда. Я говорил с ней только о твоем состоянии, о прогнозах, о лечении.
– Я слышала это собственными ушами, – настаивала Марина. – Ты спрашивал о квартире, о счетах...
– Это был не я, – твердо сказал Андрей. – Клянусь тебе. Может быть, ты слышала чей-то чужой разговор? В реанимации ведь несколько палат, перегородки тонкие...
Марина замолчала, пытаясь восстановить в памяти тот момент. Писк аппаратуры, голоса за занавеской... Возможно, Андрей прав? Возможно, она в полубессознательном состоянии перепутала голоса?
– Я не знаю, – честно призналась она. – Может быть. Все было как в тумане.
Андрей взял ее за руку, осторожно, словно боялся сломать.
– Марина, я совершил ошибку, и я признаю ее. Но я никогда, никогда не желал тебе зла. Ты – смысл моей жизни. Без тебя все теряет значение.
Марина смотрела ему в глаза, пытаясь разглядеть в них правду. Верить или не верить? Довериться или остаться настороже?
– Мне нужно время, – наконец сказала она. – Время, чтобы все обдумать.
– Я понимаю, – кивнул Андрей. – И я буду ждать столько, сколько потребуется. Просто знай: я люблю тебя, и всегда буду любить, что бы ты ни решила.
Он наклонился и нежно поцеловал ее в лоб, затем встал и направился к двери.
– Андрей, – окликнула его Марина.
Он обернулся.
– Я тоже хочу изменить завещание, – сказала она. – Оставить все тебе.
Это была проверка. Последняя проверка. Если он действительно хотел ее смерти ради наследства, то сейчас в его глазах должна была промелькнуть тень удовлетворения, торжества.
Но Андрей лишь грустно улыбнулся.
– Не торопись, – сказал он. – У нас еще будет время обсудить это, когда ты полностью поправишься.
С этими словами он вышел из палаты, а Марина откинулась на подушки, чувствуя странное опустошение. Она не знала, правильно ли поступает, доверяя ему снова. Не знала, обманывает ли он ее сейчас, или действительно раскаивается в измене. Но одно она знала точно: жизнь, которая была до аварии, больше не вернется. Слишком многое изменилось – в ней самой, в ее восприятии мужа, в их отношениях.
Что бы ни ждало их впереди, это будет совершенно новая глава. И Марина была готова перевернуть эту страницу – с осторожностью, но и с надеждой.
Диктофон под подушкой останется при ней еще какое-то время – просто на всякий случай. Но, возможно, совсем скоро он ей больше не понадобится.
Продолжение