Поздним летним утром Галинка торопливо семенила по пыльной деревенской улице в сторону магазина. За хлебом. В прошлый раз, когда его привозили, она не смогла уйти с работы, будний день был. Вот ведь, кто б подумал, в деревне жителей ладно если человек сто наберётся, только когда ей надо отлучиться, обязательно у кого-нибудь что-нибудь да произойдёт. Ничего серьёзного, конечно, что она тут, в их Богом забытом фельдшерском пункте, могла бы сделать, так, давление измерить, ну, укол какой поставить. Если что, по инструкции сразу скорую из райцентра положено вызывать. Но ведь не прогонишь же какую-нибудь бабульку, хоть той зачастую просто поговорить надо. Пообщаться.
Галинка судорожно вздохнула, переводя сбившееся от быстрой ходьбы дыхание, и перехватила сумку для продуктов в другую руку. Всем поговорить охота. Она бы тоже с удовольствием поговорила, да никто не слушает. Муж её, Юра, царствие ему небесное, не особо с ней разговаривал, только когда выпьет, тут уж не остановишь. Правда, в такие моменты много неприятного самой Галинке приходилось выслушивать, детей-то у них не случилось. Ну, это ладно. А так живая душа, всё-таки, хмыкнет в ответ, и то хорошо. Но последние три года, как Юрик не проснулся однажды утром после очередного приступа говорливости, дома Галинка общалась только с кошкой. Страждущие её нехитрой медицинской помощи не в счёт – их самих приходилось слушать.
- Галинка, привет! Ты куда в такую рань в воскресенье-то побежала? – из-за невысокого сплошного забора показалась голова соседки Тамары, аккуратно повязанная светлым платочком.
- Привет, Аркадьевна! Да за хлебом, как раз подвезти ж должны, позавчера не ходила, работала.
- Ааа, ну давай, давай! – Тамара опёрлась о край забора руками, в которых держала вперемешку пучки укропа и чесночные перья. Сезон заготовок был в разгаре. – Ты вечерком загляни к нам, я тебе картошечки свежей насыплю, подкопаем сегодня.
- Загляну, Аркадьевна, спасибочки тебе!
Помахав свободной рукой, Галинка заторопилась дальше. Ей самой картошку выращивать было некогда, да и тяжело одной-то. А соседи вон целое поле сажают, детям в город отправляют, ну, и ей немного перепадает. Она тоже в долгу не остаётся, таблетки, уколы, если что, давление, опять же, померить. Так и живут, помогают друг другу.
Машина с хлебом обычно приезжала где-то после девяти, но те, кто не заморачивался со своим, домашним, а покупал привозной, уже часов в восемь, сразу после открытия, собирались в магазине. Тоже пообщаться. Галинка ускорила шаг. Главное, чтоб хватило. Продавщица Лена, бывало, обсчитывалась при заказе, и частенько хлеб доставался не всем.
Когда закончился соседский забор, Галинка свернула на тропку. Высокая трава, ещё не просохшая от утренней росы, бодряще начала хлестать её по ногам. Можно было бы, конечно, обойти кругом, но по тропинке быстрее. Да и приятнее, несмотря на промокшие ноги. В этом небольшом перелеске, разделившем деревню на две части, стояло полуразрушенное здание деревенской школы. Фруктовый сад, расположенный за ней, со временем разросся, почти одичав, а в небольшой низине непонятно откуда стала собираться вода. Застоявшись, она превратила бы это место в непроходимое, но неравнодушные жители перекинули через неё мостик, правда, такой шаткий, что каждый раз, перебираясь по нему, Галинка со страхом держалась за одиночную перекладину. И всё равно, ходить здесь ей нравилось, казалось, что идёт по лесу, куда вообще-то выбираться тоже было некогда, да и не с кем, а лес она любила. Галинка даже пошла медленнее, хоть и торопилась. И с удовольствием вдыхала почти лесные запахи.
- Женщина!
От неожиданности Галинка замерла, как кролик, почуявший удава. Сердце сразу заколотилось где-то в горле. Она только что осторожно миновала мостик и ступила на твёрдую землю, но рукой всё ещё держалась за перекладину.
- А, женщина!
Придя в себя и сообразив, что незнакомый мужской голос звучит где-то сзади, неподалёку, но точно не рядом, Галинка медленно обернулась.
Он стоял примерно там, где она только что шла, на другом берегу этой стихийной канавы. Черноволосый, небритый, в мятой рубашке. Совершенно пьяный.
- Женщина, а, женщина, скажите, пожалуйста, - изо всех сил пытаясь произносить слова членораздельно, мужчина одновременно, хоть и явно с трудом, поймал Галинку в фокус своего зрения, - а где я, а?
Оторвавшись наконец от перекладины, Галинка перехватила сумку в обе руки, сглотнула и неуверенно произнесла:
- З-здесь, в Сосновке.
На некоторое время незнакомец погрузился в какой-то транс, раскачиваясь из стороны в сторону на неустойчивых ногах. Потом снова сконцентрировал взгляд на Галинке:
- А как мне отсюда выйти?
Чтобы выйти из деревни, ему надо было пройти мимо Галинки. Она похолодела. Но врать не умела.
- Туда, - оторвав одну руку от сумки, Галинка махнула ею куда-то себе за спину.
- Спасибо, - мужик сделал попытку благодарно ей поклониться, но не удержался и со всего размаха шлёпнулся лицом прямо в мутноватую грязную жижу. И так и остался лежать ничком.
Галинка вскрикнула и бросилась к нему. Бесстрашно перебежав обратно по мостику, она кинула сумку куда-то в траву и, не снимая обувь, парой шагов по воде добралась до его головы. Глубоко здесь не было, чуть выше щиколотки, но как медик она знала – захлёбываются и на такой глубине. Наклонившись над мужиком, попыталась перевернуть его, но не тут-то было! Сил не хватило. Подумав секунду, снова выбралась на сушу. Присела между его широко раскинутыми ногами, взяла их в руки, подтянула повыше, подмышки. И еле-еле поднявшись, медленно пошла вперёд.
Минут через пять мужик был спасён. Отдышавшись, Галинка присела перед ним на корточки и просто повернула его голову немного в сторону, чтобы очистить лицо от грязи и проверить, дышит он или нет. Вроде дышит.
- Эй, - она потрясла его за плечо, - вы меня слышите?
И тут он захрапел!
Галинка затряслась в нервном смехе. Немного посидела, успокоилась. Потом поднялась, вылила воду из туфель, вытерла травой перепачканные ноги. Нашла сумку. Снова присела рядом с мужиком, всмотрелась в его лицо, всё в чёрных разводах. Симпатичный. Хоть и небритый.
Ладно, надо бежать за хлебом, и так, поди, только чёрный остался. А когда она будет идти обратно, мужик, наверное, как раз проснётся…
Хлеб купить Галинка успела. Но мужика уже не было. И только примятая мокрая трава с грязными проплешинами подтверждала, что всё это Галинке не привиделось.
Ближе к вечеру, перед ужином, она отправилась к соседке. Пересыпав в пакет пару небольших ведёрок молодой картошки и положив сверху солидный кабачок, Тамара устало присела на стоявшую прямо в огороде лавочку:
- Садись, Галин, отдохнём немного, ты чего смурная какая? Хлеб-то купила?
Галинка со вздохом присела рядом, безвольно опустив руки на колени:
- Купила.
Тамара внимательно посмотрела на неё:
- Слыхала, Альбинка нового мужика в дом привела, сразу пьяного и почему-то мокрого, - невесело усмехнувшись, она перевела взгляд вдаль, за забор, на темнеющую кромку леса, - где взяла, фиг знает. Мать её опять сегодня на всю улицу причитала, житья от них нет.
Альбинка была местная Мэрилин Монро, так же часто мужей меняла. И пила. Только не джин-тоник, а самогон в основном.
Галинка молчала, глядя в одну точку. Тамара опять покосилась на неё:
- Тебе тоже мужика бы, сколько думаешь вдовий век-то коротать?
Та ещё немного помолчала, потом отрешённо качнула головой:
- Да кого я тут найду? Мне ж в этом году сорок семь будет, а у нас только пацаны пятнадцатилетние на каникулы к бабкам-дедкам ещё пока приезжают. Скоро и они не будут, - она опять вздохнула, поднялась и с усилием подхватила пакет. – Ладно, пойду я, бывайте. Спасибо за картошку.
Дома, разогрев вчерашний гуляш с гречкой и отрезав ломоть хлеба, Галинка уселась ужинать. Телевизор опять не показывал, какие-то настройки на антенне сбились. И в этой тишине на Галинку вдруг накатила такая тоска, что она, зажмурившись, с силой сжала в руке кусок хлеба и с каким-то неожиданно вырвавшимся подвыванием бросила его об стену. Отскочив, он шмякнулся на пол, испуганная кошка бросилась вон из кухни, а из глаз Галинки наконец-то потекли горькие слёзы.